Планета S23ultra.. Глава 9.5.

          Молчаливые детишки в возрасте от десяти до 14-ти лет выглядели нереально. Они не толпились, не толкали друг друга, не было слышно шепотков. Старшие стояли вторым рядом, более мелкие находились перед самым каменным барьером. Разгоряченные от игр лица детей румянились, от них шел жар, волосики прилипли ко лбу, но дыхание уже выровнялось и их спокойствие совершенно не соответствовало предполагаемому их возрасту  темпераменту. Голубые, карие, серые, зеленые глаза темноволосых, русых, рыжих мальчиков и девочек ростом от полутора метров, до вполне взрослых параметров отдельных акселератов смотрели на меня взглядом коллективных ботаников. Робот "Фёдор" замер рядом со мной без звуков и движения словно в нём  отрубили электричество. Сотня детей молчала.

Один из малышей напротив меня задел барьер коленкой  и резко склонился ни вскрикнув, ни ойкнув. Машинально моя рука потянулась к его растрепанной головке. Ребенок отпрянул, но моя рука и без этого зависла неподвижно, как в стоп кадре перед барьером.

"Здравствуйте!"- обратился я к детям глядя на самого высокого паренька, который выглядел и самым взрослым , на верхней губе у него пробивались усики, длинные волосы удерживались банданой и стоял он слегка откинувшись, отчего смотрелся высокомерным и именно он ответил за всех на эсперанто:"Салютон!"

"Как вы здесь поживаете?"- продолжил я не найдя ничего лучше. 

"Хаха!"- в унисон хохотнули молодой человек и робот "Фёдор".

Дети стали переглядываться со сдержанной мимикой, которую я перевёл не совсем в свою пользу, типа:"Да он оказывается говорить может!"

Дальше больше, я шагнул к барьеру с естественным намерением перешагнуть через него, но молчаливые дети сделали шаг назад, а я уперся в невидимую стенку. 

"Василий, нам нужно уходить!"- безапеляционно сказала машина "Фёдор". Не веря своим ушам и глазам я вновь попробовал преодолеть барьер и вновь неудачно.

Детишки же после этой команды машины, стали разворачиваться назад в сторону игрового поля. Более менее любознательные малыши продолжали ещё некоторое время смотреть на меня, но старшие девочки и  мальчики разворачивали их забирали с собой.

В смятении, глядя в след уходящим стройным девчушкам с косичками и с короткими прическами, здоровым подросткам  разного сложения, отдельным плечистым переросткам, слыша начавшиеся разговоры, удары мячиков о землю, детские смешки, не видя ни одного из них, хотя бы раз оглянувшегося назад, уходить не хотелось  и я со вздохом произнес вслух:"Как всё запущено!" 

"Хаха!"- сказал механически робот, и мы покатили таки назад. За спиной возобновились игры, стучали мячики и биты,  слышались азартные крики, девичий смех, мальчиковые возгласы, все, как и должно быть у нормальных детей на детской площадке, но что то тут не складывалось в уравнение нормальной жизни или в то как мы ее привыкли ощущать. 

"Вам нужно заняться этими детьми, Василий!"- начал говорить робот по пути в лагерь. 

"Хаха!"- ответил не без мести я, забыв, что говорю с машиной.

"Ваш сарказм вполне понятен, но они будут разговаривать с вами, когда мы предвставим вас в качестве их нового ментора!"-размеренно и механически ответил робот. В этот момент мне реально захотелось вскрыть его отверткой и посмотреть, кто же там сидит и придуривается этой машиной.  

"А кто же был до меня?"- спрашиваю, а самомоу даже гадать не надо, но он и тут удивил меня: "В начале был педсовет из их родителей, когда родились первые дети. Потом, когда подросли вторые дети, мы отстранили педсовет и назначили психолога, прилетевшего на корабле инкогнито".

"Дашу?"- спрашиваю. "Да, Дарью!"-отвечает Фёдор. "А где же вы ее держали все это время?"- естественным образом вопрошаю я и, далее, слышу от робота: "Неправильный вопрос, Василий! Вам нельзя всё знать! У вас нет необходимых допусков!"

Надеюсь, что  вы меня поймете читатель. С роботами не только чай не попьешь, но и душевного разговора не получится. До "дома" дошли молча.

Даши внутри не было. "Где Даша?"- спросил я оглядевшись. На столе не было пепельницы и не было бокалов. 

"Это лишний вопрос"- таков был ответ мне от главной машины!

"Что за бесовщина механическая?"- вопрошаю сам себя и обращаюсь вслух к роботу:"Могу я отпробовать джину здесь?"

Робот:"Вам не стоит об этом спрашивать меня, Василий! Это плохое занятие!"

Я не был раздражен, ведь это просто машина и подойдя к бару, открыл створку, где раньше стояли бутылки с напитками и даже протянул руку, чтобы в очередной раз ощутить ее невидимый отказ мне повиноваться. "Окей, Федор! В следующий раз я буду лучше подготовлен!"- но в слух то сказал ему, что мне пора возвращаться на корабль.

Робот подкатился и направив свои линзы в мои глаза протянул небольшой планшет:"Василий, здесь все необходимое о детях и через три дня вы сможете приступать!"

Я принял этот планшет, ибо к этому времени у меня сложилось правильное отношение к машине с интеллектом. Материться, делать выговоры или замечания, пинать робота за его бестактность, безапеляционность, бездушие или вступать с ним в диспуты будет неправильно. В этом случае ваш интеллект проиграет машинному. У машин нет чувств, которые часто обманывают наши собственные мозги. На выходе меня ждал "скутти" и я, не прощаясь,  оседлал своего металлического дружка, попросив его пришпорить в сторону нашего корабля. Удалившись от лагеря и спешившись мы побрели далее вместе, "скутти" спокойно и тихо гудя электромоторами, а я в  глубокой задумчивости. 

Любой ребенок напоминает мне о своих внуках, о дочке в соответствующем их возрасте.

Это самые сильные и чувственные ощущения. Своих детей приходиться опекать, когда они малы, слабы и беззащитны и еще более сильные беспокойства возникают, когда их жизнь становится независимой от вас, но представлена всем возможным и невозможным испытаниям, которым подвержен наш мир на Земле.. На этой  планете S23ultra нет войн, нет коррупции, нет финансовых соблазнов, нет природных катастроф, но почему же после всретчи с местными детишками, которые даже и не мои дети то, душа моя полна смятения?

Озадаченный, но не разочарованный, я почувствовал внутреннее возрождение, нам с друзьями будет чем занять здесь свою опустевшую и почти потерявшую смысл жизнь.