Мистер Смит орал на команду. Он был с утра пьян, полностью одетый в непроходящую жару и сейчас выпускал пар хронического недовольства на этот сброд цветных существ разных сословий, которые вызывали у него постоянное раздражение самим своим существованием. Его пистолет был постоянно заряжен, он никогда не снимал короткую саблю подвешенную к поясу и спал только в запертой каюте, единственной на этом паруснике. «Ставьте дополнительный парус, сволочи!!».. «Гребите чем можете!».. «Навалитесь на этот борт!» «Дайте ходу этой лоханке, пока я не перебил вас всех к чертовой бабушке, безмозглые, ленивые твари!!» Полкоманды не понимали его дословно, но шевелилсь и безмолвно следовали за теми, кто хорошо сознавал причины бешенства своего хозяина, а также возможные последствия неповиновения. Несколько человек давно уже сожраны акулами, а их скелеты дочиста обглоданы мелкой рыбешкой и крабами. Один из них был недоволен едой и придирчивым отношением, пара других попросту попались за разговорами среди ночи, когда мистеру Смиту не спалось и он надрался больше обычного.
Ну и нрав у этого дъявола! Он размозжил голову первому бедняге выстрелом и ушел не оглядываясь. Команде ничего не оставалось, как самим выбросить тело гордого малайца за борт. Другим повезло меньше.Сначала он сломал несколько ребер ночному болтуну ударом ноги обутой в тяжелый башмак, а когда тот взвыл от ужаса и боли, вдавил ему высокий каблук в рот по самое горло. Затем повернулся ко второму матросу и тот просто выскочил за борт сочтя это за лучшую участь. Его истошные крики и поныне стоят в ушах чувствительных товарищей по несчастью. Покалеченного коллегу им пришлось насильно выбрасывать за борт по приказу «мистера сатаны».. Белые матросы и пара офицеров свои руки в таких случаях не пачкали. Их привилегии не оспаривались и цветному сброду приходилось бояться белых людей не меньше чем главного босса на судне. Эти белые никогда не позволяли себе открытого гнева, оставляя его в качестве высшей привилегии верховному существу, но и они были скоры на расправу будь то приказ Мистера или собственное бешенство на непонятливого недосущества.. Другие белые еще никого не убили, но покрушили немало зубов, оставили на телах полуголух туземцев множество следов от ударов саблями плашмя. Пару человек навсегда оглохли от ударов кулаком по уху, синяки или разбитые носы в счёт вообще не шли.. Да, эти белые никого не убили и не могли убить, иначе они рисковали собственной жизнью.. Мистер Смит охотился за людьми. Это была его миссия. Он уже заплатил за каждую голову по 20 фунтов в Вест-Индскую компанию и должен был доставить людей на юг Суматры своему заказчику до начала промыслового сезона. Проблема в том, что заплатив деньги он только получил право собрать двадцать голов с местных чифов, которые давно на корню сами были подкуплены компанией, но не прочь были еще дополнительно заработать на таких Смитах. Эти зажравшиеся чифы собирают в селениях на продажу молодых придурков, эпилептиков или собственных должников, с которых более ничего не возьмешь в силу их безнадежной нищеты. Если же у чифов людей под рукой не хватает, то за разную плату, они дозволяют таким Смитам самим отловить рабсилу на своих территориях. Что мистер Смит и делал в настоящее время. Любой заболевший или умерший на борту был для него чистой потерей собственного капитала, что, впрочем, порой не помогало ему умерять свой пыл .. Смит был нелегким человеком даже в своей среде. Хищные звери были милосерднее мистера Смита.
В поселке знали о приходе судов с белыми людьми. Уже который год они появлялись в округе именно в это время. При подходе незнакомых парусников всю молодежь прятали в зарослях или в предгорьях, подальше от селения на берегу. У воды оставались лишь старейшина и мужчины с оружием под рукой, готовые насмерть стоять за своих жен и детей. На берегу также рассаживались иссохшие старухи, один вид которых заставлял даже пьяных охотников за головами, по-возможности, оставаться на борту. Иногда это помогало. При этом глава острова внимательно смотрел на каждое судно, надеясь на удачу, на то, что белый человек не будет зверствовать, угрожая огнеметным оружием, а станет договариваться и торговаться со старейшиной на равных. Сейчас мужчины на берегу раскрашивали себя в самые зловещие цвета и устраивали по вечерам дикие пляски у костра с воинственными завываниями, полагая, что это устрашит пришельцев и сделает их покладистее. Страх, злость и надежда висели в воздухе примитивного поселения и местные язычники не знали, как поведут их духи, они не знали даже о чем их просить. Они могли бы просить о милости всесильных пришельцев, которые огнем громыхающих палок способны подчинить себе многочисленных полуголых дикарей и загнать их на изматывающую до смерти работу, где на кону были сами их жизни и жиденькая, незнакомая, пересоленная еда, которая сама по себе была убийственна для неподготовленных туземных желудков.
Снисходительные же белые не стреляли и никого не били, а одаривали вождя и старейшин множеством интересных блестящих вещей, а также всучали их родителям красивых девушек, угощали подряд всех мужчин огненным напитком и давали им покурить душистую траву набитую в трубки с чубуками. Люди расслаблялись и вместо воинственных плясок устраивали безудержное веселье у тех же костров на берегу, которое могло продолжаться всю первую ночь, а после дневного сна возобновиться во вторую.. Все население принимало в этом неожиданном и приятном празднике участие..
Можно было бы попросить у духов пустить порчу и проклясть пришельцев. Случалось, что белые люди одетые в тесные, тяжелые одежды с сапогами и шляпами сходили на берег весьма больными и ослабленными. Их пища была нездорова и для их желудков. Жара изнуряла их, но они никогда не раздевались и, если случалось, даже купались в одеждах. Курение трубок и огненная вода придавали им некоторые силы, но ненадолго. Больные белые могли заснуть в любой момент устроившись в тени для отдыха. Они всегда держали с собой страшное оружие, но по ночам их можно было легко перебить без особого риска, тогда весь корабль, все ценности, все железные изделия, ножи, топоры, все ткани, мешки с бусами и ящики с зеркалами, все оружие, все сосуды с напитками и упаковки с курительной травой, все трубки с чубуками были бы добычей племени. Молодых и относительно здоровых белых можно было сожрать, остальных утопить за дальним рифом, скормить их серым рыбам с огромными зубастыми пастями, которые всегда крутились стаями в проливе. Всему селению хватило бы веселья на целый месяц и молодые люди остались бы на острове в семьях. Да, можно было бы попросить духов об этом.
Такое случалось на соседней группе островов. Именно после этого вооруженные и обнаглевшие соседи заявились в дурацких щляпах и поясах белого человека на голом теле и потребовали женщин и детей, угрожая стреляющим огнем. Они вели себя хуже самых плохих белых. Много мужчин погибло тогда в селении, а молодые девушки и юноши, а также красивые женщины с грудными детьми были силой и угрозами забраны из племени. Те соседи, обнаглев, стали посещать и другие острова, грабя и насилуя в пьяном угаре всех, кто вставал у них на пути. Длилось это более полугода. Затем большой парусник с большими стволами и огненным громом появился в архипелаге, а когда нашел остов полузатопленного, разграбленного, пропавшего корабля, то белые люди сами превратились в карающих духов и напустили большого, громыхающего огня прямо из этих больших стволов. Когда стволы отгремели весь берег зашелся в огне, а злые соседи в панике носились по берегу и молили небеса и белых богов о пощаде. Пощады не было для взрослых туземцев. Ни одному из них у кого были на теле хотя бы самые малые следы воинской окраски. В них пробивали дыры, расстреливая в упор, рубили и кололи саблями, толкали в огонь полыхающих хижин, сбрасывали с высокого берега в воду с острыми рифами, а старейшин согнали в группу и, не жалея сизаля, повесили каждого на отдельной пальме, а самых злостных, и боевитых повесили прямо на реях парусника и оставили вялиться в назидание всем в округе. Когда судно подняло паруса и ушло, эти тела продолжали болтаться и похоже было, что они оставались там на время всего вояжа по островам. Все теперь знают, что перебить людей и захватить судно белых возможно, но все также знают, чем закончится это веселье. Поэтому никто более не осмеливался просить духов о такой удаче. Белым надо попробовать показать себя сильными, но лучше спрятать молодежь и попробовать с ними договориться. Белым нужны здоровые мужчины и они могут платить за работу ценными вещами, бусами, небольшими зеркалами, металлическими ножами, табаком, посудой, тканями и многими другими, невиданными до их прихода вещами. Именно об этом просили туземцы своих духов. Пусть белые будут больными или здоровыми, но пусть они будут расположены договариваться со старейшинами.
...Могита сейчас самый уважаемый, мудрый и еще достаточно сильный сидел под пальмой. Три женщины мыли его, поливая струями из кокосовых горшков. Большой чан из тростника, обмазанного глиной, стоял тут же полный теплой воды. Могита наслаждался, но не мог полностью расслабиться. Тревога повисала в воздухе с каждым приходом белых. Могита вспоминал времена, когда он вырос стал силен и все племя это признало. Когда вместе с другими сильными мужчинами племени они легко изгонял пришлых и жадных соседей, защищая от увода в плен, своих женщин и детей. Тогда, на острове, всем хватало рыбы, орехов и корней. Все сильные мужчины, как и Могита могли содержать и кормить двух и даже трех жен. Многое изменилось с приходом белых. У соседей появилось оружие, против которых копья и стрелы помогали мало. Белые купили много молодых людей племени, часть из которых ушла и уже никогда не вернулась в селение. Племя ослабло стало трудно кормить жен. Сами жены состарились, но уходить им было не к кому. Их преданность возрастала, но характеры портились. Они ссорились теперь за место в хижине, за остатки еды, одежды из тканей, всякую порцию курительной травы. Они перстали с ним спать, но охотно мыли его, исполняли мелкие прихоти, заготавливали топливо и готовили пищу. Он посмотрел на Уау и сердце дернулось за ребрами. Когда то он забирал ее к себе первой, почти после каждого сытого ужина. Ону тоже была хороша. Раньше всегда напевала во время работы или сидя у огня, а сейчас больше всех ворчит и ругается. Тихая Ава сохранилась лучше всех, но Магита теперь предпочитал уходить на сборы старейшин и там спаивать прислуживающих девушек из осиротевших семей. Накормив, напоив и утешившись он давал им немного табаку и бус, затем возвращался домой один. Да, с белыми все стало по другому, но они принесли огненную воду и курительную траву. Без этого Магита никогда бы не испытал такие благие чувства, когда душа уплывает с каждым глотком обжигающей жидкости, в теле появляется легкость и проходят боли, а жены становятся милее и покладистей, духи приходят сами, без плясок и громких призывов. Каждый вдох из трубки обжигает грудь, заполняет рот и ноздри терпким запахом, в голове добавляется легкость, а сама голова плывет куда-то вместе с новыми приятными мыслями, которые напрочь изгоняют тревоги и раздражение от нарастающих житейских проблем. Да, у белых есть хорошие вещи. Их ножами легче разделывать рыбу и свиней, топорами и мечами быстрее заготавливать дрова. Одежда из тканей не раздражает тело. Если они опять запросят молодых людей, надо просить у них стреляющее оружие. В поселении всего 40-50 молодых людей, которые уже способны ныять. Да, нужны огненная води и табак, но и оружие, иначе им не сладить с соседями, которые заберут всех молодых женщин, когда белые уйдут.
Ну и нрав у этого дъявола! Он размозжил голову первому бедняге выстрелом и ушел не оглядываясь. Команде ничего не оставалось, как самим выбросить тело гордого малайца за борт. Другим повезло меньше.Сначала он сломал несколько ребер ночному болтуну ударом ноги обутой в тяжелый башмак, а когда тот взвыл от ужаса и боли, вдавил ему высокий каблук в рот по самое горло. Затем повернулся ко второму матросу и тот просто выскочил за борт сочтя это за лучшую участь. Его истошные крики и поныне стоят в ушах чувствительных товарищей по несчастью. Покалеченного коллегу им пришлось насильно выбрасывать за борт по приказу «мистера сатаны».. Белые матросы и пара офицеров свои руки в таких случаях не пачкали. Их привилегии не оспаривались и цветному сброду приходилось бояться белых людей не меньше чем главного босса на судне. Эти белые никогда не позволяли себе открытого гнева, оставляя его в качестве высшей привилегии верховному существу, но и они были скоры на расправу будь то приказ Мистера или собственное бешенство на непонятливого недосущества.. Другие белые еще никого не убили, но покрушили немало зубов, оставили на телах полуголух туземцев множество следов от ударов саблями плашмя. Пару человек навсегда оглохли от ударов кулаком по уху, синяки или разбитые носы в счёт вообще не шли.. Да, эти белые никого не убили и не могли убить, иначе они рисковали собственной жизнью.. Мистер Смит охотился за людьми. Это была его миссия. Он уже заплатил за каждую голову по 20 фунтов в Вест-Индскую компанию и должен был доставить людей на юг Суматры своему заказчику до начала промыслового сезона. Проблема в том, что заплатив деньги он только получил право собрать двадцать голов с местных чифов, которые давно на корню сами были подкуплены компанией, но не прочь были еще дополнительно заработать на таких Смитах. Эти зажравшиеся чифы собирают в селениях на продажу молодых придурков, эпилептиков или собственных должников, с которых более ничего не возьмешь в силу их безнадежной нищеты. Если же у чифов людей под рукой не хватает, то за разную плату, они дозволяют таким Смитам самим отловить рабсилу на своих территориях. Что мистер Смит и делал в настоящее время. Любой заболевший или умерший на борту был для него чистой потерей собственного капитала, что, впрочем, порой не помогало ему умерять свой пыл .. Смит был нелегким человеком даже в своей среде. Хищные звери были милосерднее мистера Смита.
В поселке знали о приходе судов с белыми людьми. Уже который год они появлялись в округе именно в это время. При подходе незнакомых парусников всю молодежь прятали в зарослях или в предгорьях, подальше от селения на берегу. У воды оставались лишь старейшина и мужчины с оружием под рукой, готовые насмерть стоять за своих жен и детей. На берегу также рассаживались иссохшие старухи, один вид которых заставлял даже пьяных охотников за головами, по-возможности, оставаться на борту. Иногда это помогало. При этом глава острова внимательно смотрел на каждое судно, надеясь на удачу, на то, что белый человек не будет зверствовать, угрожая огнеметным оружием, а станет договариваться и торговаться со старейшиной на равных. Сейчас мужчины на берегу раскрашивали себя в самые зловещие цвета и устраивали по вечерам дикие пляски у костра с воинственными завываниями, полагая, что это устрашит пришельцев и сделает их покладистее. Страх, злость и надежда висели в воздухе примитивного поселения и местные язычники не знали, как поведут их духи, они не знали даже о чем их просить. Они могли бы просить о милости всесильных пришельцев, которые огнем громыхающих палок способны подчинить себе многочисленных полуголых дикарей и загнать их на изматывающую до смерти работу, где на кону были сами их жизни и жиденькая, незнакомая, пересоленная еда, которая сама по себе была убийственна для неподготовленных туземных желудков.
Снисходительные же белые не стреляли и никого не били, а одаривали вождя и старейшин множеством интересных блестящих вещей, а также всучали их родителям красивых девушек, угощали подряд всех мужчин огненным напитком и давали им покурить душистую траву набитую в трубки с чубуками. Люди расслаблялись и вместо воинственных плясок устраивали безудержное веселье у тех же костров на берегу, которое могло продолжаться всю первую ночь, а после дневного сна возобновиться во вторую.. Все население принимало в этом неожиданном и приятном празднике участие..
Можно было бы попросить у духов пустить порчу и проклясть пришельцев. Случалось, что белые люди одетые в тесные, тяжелые одежды с сапогами и шляпами сходили на берег весьма больными и ослабленными. Их пища была нездорова и для их желудков. Жара изнуряла их, но они никогда не раздевались и, если случалось, даже купались в одеждах. Курение трубок и огненная вода придавали им некоторые силы, но ненадолго. Больные белые могли заснуть в любой момент устроившись в тени для отдыха. Они всегда держали с собой страшное оружие, но по ночам их можно было легко перебить без особого риска, тогда весь корабль, все ценности, все железные изделия, ножи, топоры, все ткани, мешки с бусами и ящики с зеркалами, все оружие, все сосуды с напитками и упаковки с курительной травой, все трубки с чубуками были бы добычей племени. Молодых и относительно здоровых белых можно было сожрать, остальных утопить за дальним рифом, скормить их серым рыбам с огромными зубастыми пастями, которые всегда крутились стаями в проливе. Всему селению хватило бы веселья на целый месяц и молодые люди остались бы на острове в семьях. Да, можно было бы попросить духов об этом.
Такое случалось на соседней группе островов. Именно после этого вооруженные и обнаглевшие соседи заявились в дурацких щляпах и поясах белого человека на голом теле и потребовали женщин и детей, угрожая стреляющим огнем. Они вели себя хуже самых плохих белых. Много мужчин погибло тогда в селении, а молодые девушки и юноши, а также красивые женщины с грудными детьми были силой и угрозами забраны из племени. Те соседи, обнаглев, стали посещать и другие острова, грабя и насилуя в пьяном угаре всех, кто вставал у них на пути. Длилось это более полугода. Затем большой парусник с большими стволами и огненным громом появился в архипелаге, а когда нашел остов полузатопленного, разграбленного, пропавшего корабля, то белые люди сами превратились в карающих духов и напустили большого, громыхающего огня прямо из этих больших стволов. Когда стволы отгремели весь берег зашелся в огне, а злые соседи в панике носились по берегу и молили небеса и белых богов о пощаде. Пощады не было для взрослых туземцев. Ни одному из них у кого были на теле хотя бы самые малые следы воинской окраски. В них пробивали дыры, расстреливая в упор, рубили и кололи саблями, толкали в огонь полыхающих хижин, сбрасывали с высокого берега в воду с острыми рифами, а старейшин согнали в группу и, не жалея сизаля, повесили каждого на отдельной пальме, а самых злостных, и боевитых повесили прямо на реях парусника и оставили вялиться в назидание всем в округе. Когда судно подняло паруса и ушло, эти тела продолжали болтаться и похоже было, что они оставались там на время всего вояжа по островам. Все теперь знают, что перебить людей и захватить судно белых возможно, но все также знают, чем закончится это веселье. Поэтому никто более не осмеливался просить духов о такой удаче. Белым надо попробовать показать себя сильными, но лучше спрятать молодежь и попробовать с ними договориться. Белым нужны здоровые мужчины и они могут платить за работу ценными вещами, бусами, небольшими зеркалами, металлическими ножами, табаком, посудой, тканями и многими другими, невиданными до их прихода вещами. Именно об этом просили туземцы своих духов. Пусть белые будут больными или здоровыми, но пусть они будут расположены договариваться со старейшинами.
...Могита сейчас самый уважаемый, мудрый и еще достаточно сильный сидел под пальмой. Три женщины мыли его, поливая струями из кокосовых горшков. Большой чан из тростника, обмазанного глиной, стоял тут же полный теплой воды. Могита наслаждался, но не мог полностью расслабиться. Тревога повисала в воздухе с каждым приходом белых. Могита вспоминал времена, когда он вырос стал силен и все племя это признало. Когда вместе с другими сильными мужчинами племени они легко изгонял пришлых и жадных соседей, защищая от увода в плен, своих женщин и детей. Тогда, на острове, всем хватало рыбы, орехов и корней. Все сильные мужчины, как и Могита могли содержать и кормить двух и даже трех жен. Многое изменилось с приходом белых. У соседей появилось оружие, против которых копья и стрелы помогали мало. Белые купили много молодых людей племени, часть из которых ушла и уже никогда не вернулась в селение. Племя ослабло стало трудно кормить жен. Сами жены состарились, но уходить им было не к кому. Их преданность возрастала, но характеры портились. Они ссорились теперь за место в хижине, за остатки еды, одежды из тканей, всякую порцию курительной травы. Они перстали с ним спать, но охотно мыли его, исполняли мелкие прихоти, заготавливали топливо и готовили пищу. Он посмотрел на Уау и сердце дернулось за ребрами. Когда то он забирал ее к себе первой, почти после каждого сытого ужина. Ону тоже была хороша. Раньше всегда напевала во время работы или сидя у огня, а сейчас больше всех ворчит и ругается. Тихая Ава сохранилась лучше всех, но Магита теперь предпочитал уходить на сборы старейшин и там спаивать прислуживающих девушек из осиротевших семей. Накормив, напоив и утешившись он давал им немного табаку и бус, затем возвращался домой один. Да, с белыми все стало по другому, но они принесли огненную воду и курительную траву. Без этого Магита никогда бы не испытал такие благие чувства, когда душа уплывает с каждым глотком обжигающей жидкости, в теле появляется легкость и проходят боли, а жены становятся милее и покладистей, духи приходят сами, без плясок и громких призывов. Каждый вдох из трубки обжигает грудь, заполняет рот и ноздри терпким запахом, в голове добавляется легкость, а сама голова плывет куда-то вместе с новыми приятными мыслями, которые напрочь изгоняют тревоги и раздражение от нарастающих житейских проблем. Да, у белых есть хорошие вещи. Их ножами легче разделывать рыбу и свиней, топорами и мечами быстрее заготавливать дрова. Одежда из тканей не раздражает тело. Если они опять запросят молодых людей, надо просить у них стреляющее оружие. В поселении всего 40-50 молодых людей, которые уже способны ныять. Да, нужны огненная води и табак, но и оружие, иначе им не сладить с соседями, которые заберут всех молодых женщин, когда белые уйдут.
Комментариев нет:
Отправить комментарий