Где Паола?

Где Паола?

В Макассаре в эти годы жизнь кипела и пенилась. Колонисты из Европы и  Америки, мессионеры всех концессий, китайские мандарины, сингапурские купцы, торговцы опиумом из Индии и Бангладеш, моряки российских и английских военных кораблей, гении авантюристы, филлипинцы моро,  цыгане баджао, арабские работорговцы, продавцы женщин, торговцы жемчугом, заготовители трепанга, скупщики сандалового дерева, проходимцы и личности вне закона, уроды и падшие существа заполняли улицы и гавани города-космполита.
Поиски новой звезды в  облаках нейтрального водорода Метагалактики были сродни поиску Паолы в тогдашнем Макассаре. Кто, как, зачем и когда смог подготовить и совершить похищение никому неизвестной дикарки из логова человека в белом было совершенно непонятно. Желание жестоко наказать охранников прошло, когда не удалось обнаружить никаких следов взлома и насилия, когда опросы оказались совершенно бесплодны, в силу очевидной и искренней потерянности самих охранников. Сверхинтуиция и супер инстинкты человека в белом вели его по жизни, посылая и принимая сигналы, невидимые и неслышимые для подавляющего большинства обычных людей. Они были его главным даром, который обеспечивал ему власть над окружаюими и обстоятельствами, которые позволяли ему выживать и добиваться своих целей. В этом же случае он был глух и слеп, не слышал и не ощущал никаких флюидов и видений. Их не было в его памяти, не было в текущем времени, и предощущение будущего также не работало в этот раз.

Паолу нужно было найти. С ее пропажей Человек в белом окончательено осознал, что дикарка ценнее для него, чем все его награбленные богатства и накопления и, что  все его амбиции по покорению непокорных и сильных соперников,  неожиданно потеряли всякий смысл. Помимо этого удар от ее пропажи пришелся по его абсолютной уверенности в собственном превосходстве в предвидении и контроле обстоятельств.   Кто-то  обманул его сверхинтуицию, кто-то  превзошел его зверинное сверхчутье. Кто-то оказался прозорливее и разрушил его долго выстраиваемое инкогнито.  Человек в белом больше не ощущал себя невидимым и неуязвимым. Как оказалось, кто-то наблюдал за ним не оставляя никаких следов, не выдавая себя никакими движениями, и этот, кто-то сумел также понять, что является наиболее ценным в обладании человека в белом. Паолу нужно было найти, чтобы покончить с этой мистикой и полностью разобраться в том, что же произошло.

Для этого следовало бы отложить уже готовую экспедицию. Отпустить голодных до крови и наживы головорезов и спрятать свое хорошо подготовленное и оснащенное судно. Можно было бы также совершить быстрый набег на богатое островное поселение недалеко от Макассара, разжившееся на промысле трепанга и жемчуга,  или ограбить один из парусников на подходе из Европы. Это позволило бы проверить новых наемников, подняло бы их  дух и дало бы возможность на время уйти из промысла.
Оба варианта были провальными, поскольку вся эта активность возможно также кому-то видна.
Выдержав паузу, человек в белом для начала  приказал своему помощнику собрать своих ублюдков и захватить разом наблюдателей с соседней лоханки. Их проплаченная служба слежки давно не была секретом для человека в белом, как и имена заказчиков самой слежки.  Он приказал доставить захваченных в опиумную курильню на южной окраине города,  оттуда забирать по-одному, вывозить в плавающую деревню и пытать там в одной из хижен баджао , до тех пор пока они не расскажут, обо всем, что видели в ночь, когда исчезла Паола. Никого из допрошиваемых он не собирался оставлять в живых. При этом сам допрос будет происходить без его участия, он будет присутствовать в хижине за бамбуковой шторой. Только старший помощник будет знать о его присутсвии. Своих бандитов, побывавших в этой хижине он также не собирался отпускать назад в город. Второму помощнику было приказано вывести свой парусник из гавани за южный мыс и поставить там на якорь на максимальном расстоянии от берега.

Подсматривающих захватили легко. Все  они были на повременной оплате из городской казны и потому коротали свою службу потягивая дешевое виски поставляемого новыми парусниками из Триннадцати колоний. Пленненые не оказали серьезного сопротивления и были совершенно благодушны, вероятно полагали, что захватчики намереваются их перевербовать. Возможно были даже не против послужить обеим сторонам. Старший помощник вел расспросы расслабленно,  по-дружески.  Каждый из наблюдателей легко признавался в том, что он с сотоварищи отмечали прибытие рикш, повозок с грузами, приход и работу мастеров по такелажу на паруснике человека в белом. Они также не скрывали того факта, что иногда сами допрашивали посыльных и тех же работяг, а также называли лиц, которым они сообщали о своих наблюдениях. В этом не было ничего нового для человека за шторкой. Когда же помощник начинал задавать вопросы о последней ночи, в которую исчезла Паола, допрашиваемые несколько терялись и не могли сообщить ничего существенного. Действительно, большая часть активных работ на паруснике сошла на нет и плановых визитеров по ночам не должно было бы быть. При этом дикарка исчезла. Возможно пленные наблюдатели слегда потеряли свою бдительность, возможно проспали, или были пьяны. Признавать им это было нежелательно, поскольку грозило потерей нынешней работы, а также предложений новой. Возможно они что-то недоговаривали. Не получив желаемого ответа старший помощник вбивал в рот связанному пленнику плотный кляп, а затем большим черпаком плескал крутой кипяток из большого чана в промежность  допрашиваемого. Насладишись деянием и дожавшись спада мощных телесных конвульсий садист вырывал кляп у несчастного в надежде услышать что-нибудь свежее о пресловутой ночи.  В основном это были стоны и хрипы обезумевших существ потерявших понимание и осязание окружающего мира. Если следовали истошные вопли он вновь вбивал кляп и давал некоторое время для повторного вопроса. Не получив ничего нового он кивал головой подручному пирату, который без раздумий разбивал рукоятью меча  череп полуживого человека и несчастного тут же  сбрасывали в джонку, где пара других извергов привязывали тяжелый камень к еще теплым ногам испустившего дух тела.
Затем садист дознователь посылал еще одну лодку за следующей жертвой. К полуночи в джонке с камнями лежали трое приконченных.
Четвертая жертва была совершенно бестолковая личность, намного старше своих товарищей и к тому же находилась во глубоком хмелю. Старший помощник готов был прикончить несчастного сразу, не теряя времени, но для этого ему нужен был сигнал из-за шторы. Не дождавшись условного постукивания, он приступил к допросу с трудом пытаясь разобрать невнятное бормотание пленника. Глаза допрашиваемого были практически закрыты. Чуть спустя, теряя терпение, помощник  взял в руки черпак на длинной ручке, но тут же получил сигнал просто прикончить пленного. Помощник смог скрыть свое недовольство и кивнул пирату с мечом. В этот момент он неожиданно встретился с твердым и ясным взглядом жертвы, но не успел ничего предпринять, т.к. рукоять меча подручного со всей скоростью встретилась с макушкой черепа. Тело еще одного несчастного обмякло и рухнуло. Пират засунул меч за пояс и с удивлением посмотрел на сухую рукоять.  Затем он  сбросил и это тело в джонку, где двое подручных уложив тело принялись вязать к ногам камень. 

Мистер Смит и Могита

Мистер Смит орал на команду. Он был с утра пьян, полностью одетый  в непроходящую  жару и сейчас выпускал пар хронического недовольства на этот сброд цветных существ  разных сословий, которые вызывали у него постоянное раздражение самим своим существованием. Его пистолет был постоянно заряжен, он никогда не снимал короткую саблю подвешенную к поясу и спал только в запертой каюте, единственной на этом паруснике. «Ставьте дополнительный парус, сволочи!!».. «Гребите чем можете!».. «Навалитесь на этот борт!» «Дайте ходу этой лоханке, пока я не перебил вас всех к чертовой бабушке, безмозглые, ленивые твари!!»  Полкоманды не понимали его дословно, но шевелилсь и безмолвно следовали за теми, кто хорошо сознавал причины бешенства своего хозяина, а также возможные последствия неповиновения. Несколько человек давно уже сожраны акулами, а их скелеты дочиста обглоданы мелкой рыбешкой и крабами. Один из них был недоволен едой и придирчивым отношением, пара других попросту попались за разговорами среди ночи, когда мистеру Смиту не спалось и он надрался больше обычного.
Ну и нрав у этого дъявола! Он размозжил голову первому бедняге выстрелом и ушел не оглядываясь. Команде ничего не оставалось, как самим выбросить тело  гордого малайца за борт. Другим повезло меньше.Сначала он сломал несколько ребер ночному болтуну ударом  ноги обутой в тяжелый башмак, а когда тот взвыл от ужаса и боли, вдавил ему высокий каблук в рот по самое горло. Затем повернулся ко второму матросу и тот просто выскочил за борт сочтя это за лучшую участь. Его истошные крики и поныне стоят в ушах чувствительных товарищей по несчастью. Покалеченного коллегу им пришлось насильно выбрасывать за борт по приказу «мистера сатаны»..  Белые матросы и пара офицеров свои руки в таких случаях не пачкали. Их привилегии не оспаривались и цветному сброду приходилось бояться белых людей  не меньше чем главного босса на судне. Эти белые никогда не позволяли себе открытого гнева, оставляя его в качестве высшей привилегии верховному существу, но и они были скоры на расправу будь то приказ Мистера или собственное бешенство на непонятливого недосущества.. Другие белые еще никого не убили, но покрушили немало зубов, оставили на телах полуголух туземцев множество следов от  ударов  саблями плашмя. Пару человек навсегда оглохли от ударов кулаком по уху, синяки или разбитые носы в счёт вообще не шли.. Да, эти белые никого не убили и не могли убить, иначе они рисковали собственной жизнью.. Мистер Смит охотился за людьми. Это была его миссия. Он уже заплатил за каждую голову по 20 фунтов в Вест-Индскую компанию и должен был доставить людей на юг Суматры своему заказчику до начала промыслового сезона. Проблема в том, что заплатив деньги он только получил право собрать двадцать голов с местных чифов, которые давно на корню сами были подкуплены компанией, но не прочь были еще дополнительно заработать на таких Смитах. Эти зажравшиеся чифы собирают в селениях на продажу молодых придурков, эпилептиков или собственных должников, с которых более ничего не возьмешь в силу их безнадежной нищеты. Если же у чифов людей под рукой не хватает, то за разную плату, они дозволяют таким Смитам самим отловить рабсилу на своих территориях. Что мистер Смит и делал в настоящее время. Любой заболевший или умерший на борту был для него чистой потерей собственного капитала, что, впрочем,  порой не помогало ему умерять свой пыл .. Смит был нелегким человеком даже в своей среде. Хищные звери были милосерднее мистера Смита.






В поселке знали о приходе судов с белыми людьми. Уже который год они появлялись в округе именно в это время. При подходе незнакомых парусников всю молодежь прятали в зарослях или в предгорьях, подальше от селения на берегу. У воды оставались лишь старейшина и мужчины с оружием под рукой, готовые насмерть стоять за своих жен и детей. На берегу также рассаживались иссохшие старухи, один вид которых заставлял даже пьяных охотников за головами, по-возможности, оставаться на борту. Иногда это помогало. При этом глава острова внимательно смотрел на каждое судно, надеясь на удачу, на то, что белый человек не будет зверствовать, угрожая огнеметным оружием, а станет договариваться и торговаться со старейшиной на равных. Сейчас мужчины на берегу раскрашивали себя в самые зловещие цвета и устраивали по вечерам дикие пляски у костра с воинственными завываниями,  полагая, что это устрашит пришельцев и сделает их покладистее. Страх, злость и надежда висели в воздухе примитивного поселения и местные язычники не знали, как поведут их духи, они не знали даже о чем их просить. Они могли бы просить о милости всесильных пришельцев, которые огнем громыхающих палок способны подчинить себе многочисленных полуголых дикарей и загнать их на изматывающую до смерти работу, где на кону были сами их жизни и жиденькая, незнакомая, пересоленная еда, которая сама по себе была убийственна для неподготовленных туземных желудков.
Снисходительные же белые не стреляли и никого не били, а  одаривали вождя и старейшин множеством интересных блестящих вещей, а также всучали их родителям красивых девушек, угощали подряд всех мужчин огненным напитком и давали им покурить душистую траву набитую в  трубки с чубуками. Люди расслаблялись и вместо воинственных плясок устраивали безудержное веселье у тех же костров на берегу, которое могло продолжаться всю первую ночь, а после дневного сна возобновиться во вторую.. Все население принимало в этом неожиданном и приятном празднике участие..
Можно было бы попросить у духов пустить порчу и проклясть пришельцев. Случалось, что белые люди одетые в тесные, тяжелые одежды с сапогами и шляпами сходили на берег весьма больными и ослабленными. Их пища была нездорова и для их желудков. Жара изнуряла их, но они никогда не раздевались и, если случалось, даже купались в одеждах. Курение трубок и огненная вода придавали им некоторые силы, но ненадолго. Больные белые могли заснуть в любой момент устроившись в тени для отдыха. Они всегда держали с собой страшное оружие, но по ночам их можно было легко перебить без особого риска, тогда весь корабль, все ценности, все железные изделия, ножи, топоры, все ткани, мешки с бусами и ящики с зеркалами, все оружие, все сосуды с напитками и упаковки с курительной травой, все трубки с чубуками были бы добычей племени. Молодых и относительно здоровых белых можно было сожрать, остальных утопить за дальним рифом, скормить их серым рыбам с огромными зубастыми пастями, которые всегда крутились стаями в проливе. Всему селению хватило бы веселья на целый месяц и молодые люди остались бы на острове в семьях. Да, можно было бы попросить духов об этом.
Такое случалось на соседней группе островов. Именно после этого вооруженные и обнаглевшие соседи заявились в дурацких щляпах  и поясах белого человека на голом теле и потребовали женщин и детей, угрожая стреляющим огнем. Они вели себя хуже самых плохих белых. Много мужчин погибло тогда в селении, а молодые девушки и юноши, а также красивые женщины с грудными детьми были силой и угрозами забраны из племени. Те соседи, обнаглев, стали посещать и другие острова, грабя  и насилуя в пьяном угаре всех, кто вставал у них на пути. Длилось это более полугода. Затем большой парусник с большими стволами и огненным громом появился в архипелаге, а когда нашел остов полузатопленного, разграбленного, пропавшего корабля, то белые люди сами превратились в карающих духов и напустили большого, громыхающего огня прямо из этих больших стволов. Когда стволы отгремели  весь берег зашелся в огне, а злые соседи в панике носились по берегу и молили небеса и белых богов о пощаде. Пощады не было для взрослых туземцев. Ни одному из них у кого были на теле хотя бы самые малые следы воинской окраски. В них пробивали дыры, расстреливая в упор, рубили и кололи саблями, толкали в огонь полыхающих хижин, сбрасывали с высокого берега в воду с острыми рифами, а старейшин согнали в группу и, не жалея сизаля, повесили каждого на отдельной пальме,  а самых злостных, и боевитых повесили прямо на реях парусника и оставили вялиться в назидание всем в округе. Когда судно подняло паруса и ушло, эти тела продолжали болтаться и  похоже было, что они оставались там на время всего вояжа по островам. Все теперь знают, что перебить людей и захватить судно белых возможно, но все также знают, чем закончится это веселье. Поэтому никто более не осмеливался просить духов о такой удаче. Белым надо попробовать показать себя сильными, но лучше спрятать молодежь и попробовать с ними договориться. Белым нужны здоровые мужчины и они могут платить за работу ценными вещами, бусами, небольшими зеркалами, металлическими ножами, табаком, посудой, тканями и многими другими, невиданными до их прихода вещами. Именно об этом просили туземцы своих духов. Пусть белые будут больными или здоровыми, но пусть они будут расположены договариваться со старейшинами.
...Могита сейчас самый уважаемый, мудрый и еще достаточно сильный сидел под пальмой. Три женщины мыли его, поливая струями из кокосовых горшков. Большой чан из тростника, обмазанного глиной, стоял тут же полный теплой воды. Могита наслаждался, но не мог полностью расслабиться. Тревога повисала в воздухе с каждым приходом белых. Могита вспоминал времена, когда он вырос стал  силен и все племя это признало. Когда вместе с другими сильными мужчинами племени они легко изгонял пришлых и жадных соседей, защищая от увода в плен, своих женщин и детей. Тогда, на острове, всем хватало рыбы, орехов и корней.  Все сильные мужчины, как и Могита могли содержать и кормить двух и даже трех жен.  Многое  изменилось с приходом белых. У соседей появилось оружие, против которых копья и стрелы помогали мало. Белые купили много молодых людей племени, часть из которых ушла и уже  никогда не вернулась в селение. Племя ослабло стало трудно кормить жен.  Сами жены состарились, но уходить им было не к кому. Их преданность возрастала, но характеры портились. Они ссорились теперь за место в хижине, за остатки еды,  одежды из тканей, всякую порцию курительной травы. Они перстали с ним спать, но охотно мыли его, исполняли мелкие прихоти, заготавливали топливо и готовили пищу. Он посмотрел на Уау и сердце дернулось  за ребрами. Когда то он забирал ее к себе первой, почти после каждого сытого ужина. Ону тоже была хороша. Раньше всегда напевала во время работы или сидя у огня, а сейчас  больше всех ворчит и ругается. Тихая Ава сохранилась лучше всех, но Магита теперь предпочитал уходить на сборы старейшин и там спаивать прислуживающих девушек из осиротевших семей. Накормив, напоив и утешившись он давал им немного табаку и бус, затем возвращался домой один. Да, с белыми все стало по другому, но они принесли огненную воду и курительную траву. Без этого Магита никогда бы не испытал такие благие чувства, когда душа уплывает с каждым глотком обжигающей жидкости,  в теле появляется легкость и проходят боли, а жены становятся милее и покладистей, духи приходят сами, без плясок и громких призывов. Каждый вдох из трубки обжигает грудь, заполняет рот и ноздри терпким запахом, в голове добавляется легкость, а сама голова плывет куда-то вместе с новыми приятными мыслями, которые напрочь изгоняют тревоги и раздражение от нарастающих житейских проблем. Да, у белых есть хорошие вещи. Их ножами легче разделывать рыбу и свиней, топорами и мечами быстрее заготавливать дрова. Одежда из тканей не раздражает тело. Если они опять запросят молодых людей, надо просить у них стреляющее оружие. В поселении всего 40-50 молодых людей, которые уже способны ныять. Да, нужны огненная води и табак, но и оружие, иначе им не сладить с соседями, которые заберут всех молодых женщин, когда белые уйдут.

Преследование (ч.2)

Ко второй половине дня стало ясно, что расстояние между парусниками сокращается. Направлние движение британцев свидетельствовали о преследовании.  Большая площадь английских парусов и военные обводы современного  судна давали замечательные результаты. Вынужденное сражение становилось более вероятным чем побег и укрытие. Если карты верны, то встреча произойдет в проливе между вытянутыми островами. Там ветер либо усилится, либо совсем утихнет. Человек в белом приказал убрать весла. Гребцам лучше отдохнуть и приготовиться к бою. Его люди были хорошо вооружены. Именно у англичан они смогли захватить огнестрельное оружие среди которого были новейшие двухствольные колесцовые пистолеты. Человек в белом перед боями надевал на пояс два таких, а также носил более тяжелые и надежные с крупными пулями старые полочные кремневки, которые он подвешивал через плечо на ремнях. Приказал приготовить побольше зажигательных факелов и ручных пороховых ядер с фитилями. Также зарядили лантаку, которую перетащили теперь на корму.
 Прошло несколько часов и с приблизившегося корвета произвели предупредительный выстрел без ядра. Это был приказ остановиться. Его дополнили  взмахами королевского флага. Человек в белом остался неподвижен и молчал, как статуя. Пиратское прау продолжала движение. Вскоре были произведены выстрелы ядрами, но те легли достаточно далеко от цели. Узкая лодка на ходу была нелегкой жертвой даже для английских артилеристов. Выстрелы прекратились, но это было ненадолго. С сокращением расстояния они последуют неизбежно. Топить их сразу не будут, за живого корсара плата намного выше. Публичные суды и показательная казнь на площиди давали больший воспитательный эффект.
Спустя время человек в белом приказал поставить два котла, отобранных у трепанголовов, уложить туда влажные рогожи залитые маслом  и когда ветер ослабел поджег его, заставив вновь потрудиться гребцов, совершив маневр для обширного распространения дыма. Уже на жалея сил прау устремилось под веслами в проем между островами. Сил хватило, как раз, чтобы войти в пролив, где их ожидало разочарование, берег ближайшего острова был крутым, без мангров. Теперь открытый бой стал совершенно неизбежным. Англичане приближались. Человек в белом приказал зарядить лантаку каменной картечью и держать фитиль наготове. При этом он также дал распоряжение скрыть саму лантаку под парусиной.

Первое ядро сразу пробило обе палубы и вышло через борт с другой стороны чуть выше воды. Человек в белом приказал пойти на сближение. Следующее ядро могло быть уже по-настоящему фатальным. Борта парусников сблизились. Англичане в камзолах собрались вдоль борта с оружием наготове. Капитан в трубу рассматривал пиратское судно и пока никто не стрелял. Человек в белом приказал поджечь латаку. Пираты не думая о своей жизни скинули парусину и пальнули картечью по своей судьбе. Камни, как веером сдули камзолы с борта, крики и стоны сопровождали их падение. Пока забивали новый заряд раздались ответные ружейные выстрелы, у пиратов появились потери, которые только взвинтили их зверинную страсть близкого боя. Они знали, что этот день у них последний, но вместо обреченности появилась абсолютное отчаяние, жажда отдать свою жизнь, как можно дороже, забрать с собой побольше душ ненавистных врагов. Борта сблизились, начались прицельные выстрелы, а когда сошлись вплотную, пираты начали швырять заженные факелы и подфитиленные ручные ядра.  Английские моряки спрыгивали на палубу прау и выстреливали заряды в упор, а затем вступали в сабельные схватки. В дыму и грохоте шла отчаянная работа убийц в законе и вне закона. Кровь фонтанами вырывалась из вспоротых артерий. Отрубленные конечности падали на палубу. Шоки от огромных ран, опустошенных глазниц, проколов насквозь сопровождались истошным воем в убийственной агонии. Начался пожар на правом борту прау, на этот же борт пришелся сильный крен и парусник черпанул изрядную долю забортной воды. Бой разошелся по всему судну, палуба несколько выровнялась, но осталась накрененной. Взорвалось несколько ручных ядер прямо на палубе прау. Живые англичане попрыгали за борт, в надежде на спасение.  Поднялся небольшой ветер , который развел суда. Пиратам спасения ждать было неоткуда, и спасать уже было почти некого. Начинались скоротечные приэкваториальные сумерки. Это была надежда. Для человека в белом. Его пистоли еще дымились, с кинжала стекала кровь, но сам он был цел и без единой царапины. Ткань с головы давно слетела и длинные черные волосы свисали теперь до плечь. Накидку он также давно скинул. Увидеть его в темноте стало непросто, как и отличить от членов его былой  команды. Он только что прикончил мечом смертельно раненного старшего помощника. Вокруг больше не было ни одного человека способного держаться на собственных ногах. Англичане еще больше отдалились. Были заняты спасением своих товарищей из воды и, похоже, отложили высадку на прау до утра. Мачта на прау была надломлена, ставить паруса было некуда, как и рассчитывать на гребцов. 

Преследование. На острове Вау Вау (человек в белом и Паола)

После неудачи при продаже на острове Вау Вау человек в белом вскоре осознал, какую ошибку он совершал. Присутствие Паолы на паруснике изменило его настроение радикально. Он просыпался теперь еще раньше и охотнее. Сам подавал горячие отвары дикарке на небольшом подносе. День проходил быстрее, подручные и члены команды стали еще послушнее и старались пореже попадаться ему на глаза. Команда нижней палубы наверх не выходила совсем. Загадка Паолы заполнила жизнь профессионального убийцы и марадера высочайшего класса новым содержанием. Человек в белом мог теперь часами находиться в каюте, занимаясь своими делами, просиживать над далекими от точности, захваченными или контрабандными картами, перебирать личное оружие, общаться со старшим помощником, принимать пищу, напитки и наблюдать при этом за пленницей, которая полностью его игнорировала.
Она была истинной и уникальной дикаркой.
В ней не было ни грана фальши, демонстративности или вызова. Сейчас она была просто закрыта от внешнего мира. Так работала ее природа. В счастье ее душа парила над телом снаружи и девушка была распахнута перед окружающим ее миром. В пленении все ее чувство замерли, скрылись внутри под глухой защитой "свинцовой" ауры в бесконечном и неопределенном ожидании. Человек в белом никуда не спешил, загадочная туземка принесла в его жизнь ощущения о коих он никогда не ведал.
В один день помошник сообщил об опасном паруснике на горизонте. Вскоре было ясно, что это военный корабль ее величества,  надо было немедленно уходить за пределы видимости. Человек в белом дважды нападал на английских купцов и за его голову была назначена крупная награда. Ветра было мало, надо было вставлять весла и гнать против солнца в сторону ближайшего острова. Каналы в мангровых зарослях могли послужить убежищем и маскировкой от более крупного корабля. Отдав распоряжения, человек проследил за ситуацией, вернулся в каюту, допил настой из черных кофейных бобов, достал дополнительное оружие из сундука, подошел к Паоле. Он долго смотрел на грациозное, неподвижно застывшее живое тело, на лицо с хорошо прочерченными линиями, на глаза прикрытые  тонкими веками с вуалью из длинных ресниц, на маленькую изящную головку, на длинной шее, на плотные волосы тяжело свисавшие по развернутым плечам и прикрывавших красивую небольшую грудь.    Насмотревшись человек круто  повернулся и  ушел на палубу. Прошел до кормы, где стоял помощник. Тот, дождавшись босса, показал на привязанную легкую прау Пао и заметил, что она притормаживает гребцов. Человек в белом оценил расстояние до  военного корабля, приказал сохранить лодочку.
Ко второй половине дня стало ясно, что расстояние между парусниками сокращается. Направлние движение британцев свидетельствовали о преследовании.  Большая площадь английских парусов и военные обводы современного  судна давали замечательные результаты. Вынужденное сражение становилось более вероятным чем побег и укрытие. Если карты верны, то встреча произойдет в проливе между вытянутыми островами. Там ветер либо усилится, либо совсем утихнет. Человек в белом приказал убрать весла. Гребцам лучше отдохнуть и приготовиться к бою. Его люди были хорошо вооружены. Именно у англичан они смогли захватить огнестрельное оружие среди которого были новейшие двухствольные колесцовые пистолеты. Человек в белом перед боями надевал на пояс два таких, а также носил более тяжелые и надежные с крупными пулями старые полочные кремневки, которые он подвешивал через плечо на ремнях. Приказал приготовить побольше зажигательных факелов и ручных пороховых ядер с фитилями. Также зарядили лантаку, которую перетащили теперь на корму.
 Прошло несколько часов и с приблизившегося корвета произвели предупредительный выстрел без ядра. Это был приказ остановиться. Его дополнили  взмахами королевского флага. Человек в белом остался неподвижен и молчал, как статуя. Пиратское прау продолжала движение. Вскоре были произведены выстрелы ядрами, но те легли достаточно далеко от цели. Узкая лодка на ходу была нелегкой жертвой даже для английских артилеристов. Выстрелы прекратились, но это было ненадолго. С сокращением расстояния они последуют неизбежно. Топить их сразу не будут, за живого корсара плата намного выше. Публичные суды и показательная казнь на площиди давали больший воспитательный эффект.
Спустя время человек в белом приказал поставить два котла, отобранных у трепанголовов, уложить туда влажные рогожи залитые маслом  и когда ветер ослабел поджег его, заставив вновь потрудиться гребцов, совершив маневр для обширного распространения дыма. Уже на жалея сил прау устремилось под веслами в проем между островами. Сил хватило, как раз, чтобы войти в пролив, где их ожидало разочарование, берег ближайшего острова был крутым, без мангров. Теперь открытый бой стал совершенно неизбежным. Англичане приближались. Человек в белом приказал зарядить лантаку каменной картечью и держать фитиль наготове. При этом он также дал распоряжение скрыть саму лантаку под парусиной.

Сезон разгорался. (Человек в белом и мистер Смит)

 Новые и новые парусники стали появляться в округе. Помимо белых, появились большие прау морских цыганей «баджо». Они приходили группами и сами ловили и обрабатывали трепангов. Они хорошо выискивали необходимые участки, глубоко и подолгу ныряли и, почти не выходили на берег. 

Филлипинские пираты «моро» кружили вокруг и иногда заходили в бухты, где непосредственно шел лов. Их приход наводил дикий ужас на старейшин и даже белые бросали свои дела и брались за стволы. Их репутация была хорошо известна. Когда «моро» решали действовать они старались убить, как можно больше людей и затем грузить отбитое добро. Во время атак они не разделяли воинов, стариков, женщин и детей. Их лезвия и стволы несли смерть всем двуногим, которых они могли достать. 
Пока же все обходилось. Промысел шел бойко, горы «пикулей» с сушеным продуктом накапливались, жизнь кипела в воде и на берегу. 

В один день в залив, где работал мистер Смит, вошло двухпалубное узкое пиратское прау. Ветра не было, но гребцы на первой палубе работая  двумя рядами весел легко и быстро ввели свое судно и встали совсем близко от парусника мистера Смита. Трезвый Смит позвал помощников с ружьями и они встали на палубе прикрываясь у мачты и надстройки. На верхней палубе пиратов появился человек в белой накидке и с обмотанной белым головой. У него не было оружия в руках. Смит  и пират посмотрели друг на друга и пират сказал на языке белых, что у него есть люди на продажу. Мистер Смит попросил показать товар. Вскоре от пиратов отошла небольшая прау загруженная людьми. Два пирата управляли лодкой, а трое человек по центру были товаром. Мистер Смит сразу отказался от одного из них. Этот раб был то ли слеп, то ли безнадежно туп и не реагировал на разговоры людей. Двое других были худыми, но истощенными их назвать было нельзя. Смит решил их взять. Договорились о цене и связанных между собой пленников передали сразу на лодку, которая тут же отвезла их на берег. Третьего, по пути назад, пираты ударили по голове и выбросили за борт. Смит был уже третьим белым, который отказался от этого бедолаги. 

Смит оставался на палубе  и продолжал наблюдать за пиратами. Человек в белом, напротив, полностью игнорировал внимание Смита, он был погружен в свои мысли, а также внимательно осматривал разбросанные по акватории пироги ныряльщиков, долго смотрел на береговое селение, на  прилегающие берега и на береговую активность. Похоже он увидел все, что хотел и удалился в свое укрытие на палубе. Чуть спустя от пиратов на берег ушла пирога с сосудами,  за пресной водой. 

Cтарик и арак

Cтарик и арак

Старик и Пао, развели огонь,  забросили трепанг в котел. Они сидели пока Паола чистила рыбу, которую сама подбила сегодня у основания кораллового рифа. Старик рассказал, что люди считают этот остров проклятым плохими духами. Когда он был юн, как Пао, большая вода смыла все поселение на берегу и лишь немногим удалось спастись. Выжившие перебрались на другие острова и с ужасом вспоминали, как темная стена большой воды пришла ниоткуда и смела строения на земле, а при отходе все забарала с собой. Лодки, хижины и люди просто исчезли. В живых остались немногие женщины и дети, которые собирали коренья в зарослях на высоких склонах и мужчины, которые рыбачили или ныряли на другой стороне вытянутого острова. . Старик, тогда совсем юнный, впервые ушел в море без отца и братьев. Он был единственный выживший в семье.  Но он не боялся плохих духов. Самые плохие духи вселяются в людей, и тех людей надо бояться, а большая вода, большой ветер, большой огонь они есть и будут, то там, то тут и ничего с этим не поделаешь. С тех пор старик всю жизнь рыбачит один. Он часто приходит сюда и здесь ему некого бояться. 
Они хорошо сидели, ветра не было, в небе появилась луна. Пао готов был еще слушать старика. Когда рыба уже была почти обжарена, старик молча встал и ушел в гущу леса, в сторону большой пресной лужи. Паола надела куски рыбы на длинные наломанные сучки и воткнула их в землю. Пока старика не было она села рядом и прижалась к Пао. Обоим было очень хорошо. Опытный, спокойный старик снял у них постоянное ощущение тревоги и опасности. Старик появился назад с большой корзиной обмазанной засохшей глиной и такой же крышкой. Старик поставил ее подле себя, открыл, покопался и достал небольшие бусы, протянул их Паоле. У девчушки открылся рот и остановилось дыхание. Она не знала, что делать. Пао положил бусы ей на шею и завязал за головой узелок крепкой нити. Паола хотела что то сказать, но слов не было и она обняла старого человека, а потом подпрыгнула и повернулась на одной ноге от радости, бусы блеснули и крутанулись вместе с ней. Она прижала их руками к груди села,  притихла. Лишь рот оставался открыт, а глаза блестели и смотрели в корзину. Старый человек еще копошился там, вытащил какой то сосуд с горлышком и пробкой, небольшой горшочек из глины с плотной крышкой и трубку. Он еще что то поискал. Не нашел и закрыв крышку сел рядом с корзиной. Паола протянула ему кусок рыбы на палке и все вместе они принялись за трапезу. Куски был большие и жирные. Когда поели и обсосали кости, Паола собрала их и бросила в угли. Все это время никто не сказал ни слова. Старик взял сосуд и с трудом покрутив пробку  с хлопком открыл  его. Пао и Паола не отрываясь смотрели на него. Человек поднес сосуд к губам и сделал большой, долгий  глоток. Лицо его совершенно сморщилось, глаза закрылись, а сам он словно оглох. Время остановилось. Чуть спустя лицо его разгладилось, он сделал большй выдох и посмотрел так, словно впервые увидел рядом с собой юношу и девушку. Еще чуть спустя разум и слух вернулись к нему. Он протянул сосуд Пао и жестом показал «сделай также».. Пао взял и удивился каменной тяжести сосуда, который на вид был не больше средноего кокоса. Он поднес его к губам и его ноздри распахнулись, словно от жаркого пламени пыхнувшего прямо в нос. Он запрокинул голову и сделал точно так же,  как это только что сделал старый человек. Боги, боги!!! Он влил в себя огненную воду! Пао выпустил сосуд из рук и о, чудо,  старый дед взлетел над землей и поймал его в воздухе не дав коснуться поверхности. Впрочем Пао этого не видел, его глаза были зажмуренны словно в каждое его око светили сотни солнц, его рот был закрыт так плотно, словно там засели тыщи ядовитыхз мух и он боялся  выпустить их наружу, его тело замерло, словно он сам был слеплен и запечен из глины. Наконец его очи раскрылись и потоки разверзлись, тело затряслось в агонии и оглущительном кашле, брызги с его лица летели и сверкали над костром, несколько раз он умудрился глубоко вдохнуть и выдохнуть, пока, наконец кризись не миновал и он не упал на задницу. Чуть спустя он смущенно хохотал, Паола сидела на корточках в страхе прижав руки к груди, громко хохотал старый дед. Затем дед протянул сосуд Паоле, но та отпрянула от него, как от самого злого духа во Вселенной. Дед засмеялся еще громче…..
Потихоньку всем снова стало спокойно и хорошо. Дед выкурил трубку и подал ее Пао.Пао вежливо и твердо отказался. 
Пао было очень хорошо. Он обнял Паолу и ждал, когда дед уснет. 
Костер в этот вечер не потушили. Дед не уснул. Уснул Пао. Прошло время в тишине. Потихоньку задремала Паола. Была глубокая, но светлая ночь. Старик собрал корзину, потушил костер, разгреб угли и ушел в темноту.

Старик и море

Захватив Пао и Паолу, пираты долго искали по острову третьего человека. Следы второй лодки были видны на берегу, а следов человека обнаружить они не смогли. Человек в белом молчал, как вкопанный, его воины чувствовали невидимый гнев, но ничего поделать не могли. Более двух дней они прочесывали всю округу, прошли по всем тропам, обследовали все подступы к источнику пресной воды, прошли по зверинным лазам в манграх, осмотрели следы на мягкой поверхности берега до самой кромки отлива, но следов не было, как будто не было здесь третьего  человека. Но все они знали, что он был. Они видели его заход в бухту и след от лодки тоже. Пао был пьян во сне, но араки у молодой пары не было. От девушки также ничего добиться не удалось. Она дичилась и отмалчивалась, но человек в белом хорошо читал ее мысли, она явно ничего не знала и ничего сказать не могла. 
Задерживаться дольше на острове не было смысла. Пераху направилась на северо-восток. Ход был так себе, но им не надо было сильно спешить. Время шло, команда свое дело знала. Погода была стабильная, а море пустынным.
Спустя полсуток они увидели лодку! Маленькая, вдали от берега, она хорошо просматривалась в ясную погоду. В предвкушени человек в белом приказал направить пераху в догонку. Команда рьяно бросилась к снастям. Жажда крови придала им привычный азарт. В этом случае особенно сильный. Загадка на острове никому не давала покоя. 
 Когда парусник развернули и приготовили весла, оказалось что лодка исчезла. Исчезла на глазах у всей команды на верхней палубе. Человек в белом достал трубу и долго рассматривал место, где все они не более чем четверть часа назад ясно видели лодку и кровожадно предвкушали отлов долгожданной жертвы. То, что это была именно та лодка, у них также сомнений не было. Время,  расстояние до других островов и направление ветра, все  говорило им  о том. И вот лодки нет. Команда без весел вела  пераху туда, где они видели маленькую прау.. Что они надеялись увидеть? Притонувшую посудину, тело владельца, скарб, намокший парус в воде… Ничего не было. Весь экипаж стоял по бортам осматривая чернильную синь морской воды, но усилия были совершенно напрасны. Чуть погодя парусник развернули и положили на прежний курс. 
  Прошли еще одни сутки. Человек в белом медленно пил чай из мелкой чашки на открытой палубе. Когда он приказал наполнить вторую чашку слуга чуть не облил его руку .. Человек в белом медленно поднял глаза. Слуга был с ним давно и ничего подобного с ним не случалось, тем более на спокойной палубе.  Он не успел спросить в чем дело или подумать о  наказании, поскольку и он и слуга теперь вместе смотрели на ту же самую лодку, что они видели и потеряли вчера. Лодка была без паруса, но медленно двигалась пересекая под углом курс пераху примерно в двух милях по носу. Человек в белом молчал и не отдавал никаких приказов. Он продолжал долго смотреть вслед, сначала невооруженным взглядом, затем медленно вытянул трубу   и поймав лодку в окуляр. Продолжил еще дольше смотреть через этот прибор. Он еще продолжал  смотреть  и молчать, но вся команда к этому времени уже все видела. В этот раз лодка исчезла прямо у них на глазах. Не растаяла, как мираж, а исчезла в одно мгновенние. Вот она была, и нету….

В поселении на берегу

В поселении на берегу

В лагере, на берегу острова Усалу, шла активная работа. С судна сгружали большие чаны под которыми выкапывали продольные ямы для закладки дров. Бригада из местных заготавливала дрова. Команда из моряков ставили каркасы для навесов, а местные женщины и подростки стаскивали пальмовые листья и накрывали ими эти каркасы. На небольших лодках учили ныряльщиков погружаться с грузом на дно с сетными мешками, привязанными на шее или у пояса ныряльщика. Командовали обучением белые. Они отсеивали пловцов, которые неспособны были нырять грубже 30-ти футов, или плохо видели предметы под водой. Белые были с оружием, с курительными трубками. Они устраивали на лодке обязательный навес для себя и все команды громко выкрикивали или руководили жестами. Особо бестолковых и непонятливых пловцов бесцеремонно  выгоняли. Желающих нырять пока хватало. В каждой лодке было место для 6-8 ми человек. Пловцы получали плату  долей от объема выловленного за день трепанга. Отбор и тренировка пловцов длились весь световой день. С утра это было веселое занятие. Надсмотрщики погоняли пловцов, покрикивали, смеялись над неуклюжими, возгласами поощряли ловких,  легкими пинками прогоняли назойливых подростков, постоянно крутившихся вокруг. К концу дня картина менялась. Пловцы ругались между собой, конкурируя за место на лодке и желая добиться расположения белого хозяина. Надсмотрщик, упарившись в своей одежде, обкурившийся, голодный и нередко в подпитии не мог дождаться конца дня и ужина в компании себе подобных. Он теперь хрипло и зло орал, пинки раздавал щедро и с удовольствием, иногда махал пистолетом, чтобы разрулить свары возникавших среды полуголых дикарей, гомонящих на непонятном языке. ..

Этой ночью моряки остались на берегу. Подальше от мистера Смита, поближе к ночной свежести, свободному пространству экзотическим забавам с дикарями и дикарками. Мистер Смит не возражал. Очищенная посудина, свежая вода, запеченная свинина, фрукты, доставленные с берега по указанию старейшин, поднимали настроение. Трюм был отмыт и все рабы доставлены на берег. Исчезла постоянная вонь. Мистер Смит подобрел и уже не выглядел тем чудовищем с постоянно выпученными глазами, каковым его постоянно видели во время изнурительного перехода. Вместе с продуктами прислали наложницу, напуганное юное создание лет 13-ти, с букетом на голове и повязкой на теле. Это был тонкий полуребенок у которого на теле только начали  появляться  признаки превращения в  женщину. Пока мистер Смит лишь ущипнул ее за бок во время  разгрузки подарков. Этого быдо достаточно, чтобы дикарка взвизгнула и забилась, дрожа от страха, между  корзинами в угол каюты. Уходя, мистер Смит  запер каюту, не ровен час выпрыгнет за борт. На судне остались пару человек для ночной охраны. Дикарям никогда нельзя доверять. С последней лодкой мистер Смит отправил большую бутылку рома для старшего старейшины в деревне и предупредил боцмана чтобы был рядом с ними всю ночь, а также приказал поставить двух матросов на охрану судовой  шлюпки на берегу. Чуть спустя он передумал и приказал пригнать шлюпку назад к судну. Для этого он отправил с боцманом одного из двоих оставшихся на борту матросов. Было еще знойно, но солнце быстро шло к горизонту. Мистер Смит вернулся в каюту чтобы сделать освежающий глоток. Проходя по палубе он проверил натяжение якорного каната, подергал замок на входе в трюм, дал табаку матросу сидевшему под мачтой. На всякий случай зло посмотрел ему в глаза. Баловать здесь нельзя. Матрос поежился. Все в порядке. Все под контролем. С берега доносились шумы от работы,  голоса и покрикивания на разных языках. Дела похоже шли. Не было никаких признаков паники и враждебности.  Мистер Смит  почувствовал некое расслабление, захотелось закрыться в каюте, выпить, поесть.


           За несколько дней на берегу было многое сделано. Выкопаны транщеи для огня, поставлены настилы и навесы для сушки трепанга, завезены и установлены котлы, нарублено топливо. Местные перестали бояться и вокруг лагеря стала появляться молодежь. Почти все мужчины, которые помогали, страдали от похмелья и постоянно курили. Они стали плохими помощниками, больше валялись в тени на берегу, надсадно кашляли, стонали, но продолжали клянчить табак и курить. Если табака не было они жевали бетель, но охоты работать больше не проявляли. Молодежь совсем осмелела, крутилась возле лагеря, постоянно стараясь сташить оставленные без присмотра мелкие вещи. Моряки, смеялись, ругались, но не отгоняли, напротив хватали молодых дикарок, которые ловко уворачивались . Приходили старухи, ругали молодежь, но получив порцию табака, что-то  ворча уходили в селение. Когда лагерь был подготовлен на берегу зажгли сильный огонь. Мистер Смит, осмотрев лагерь вернулся на парусник моряки же остались у огня в окружении большой группы местных. Чтобы прекратить назойливые выклянчивания боцман приказал поставить открытую бочку, в которую залили местную сладкую воду и добавили туда содержимле нескольких  бутылок дешевого рома и джина. Дикари мужчины попробовали напиток, им понравилось. Там же, на настил, вывалили мешок испорченного, подмокшего табака, что привело дикарей в настоящий восторг и толкотне. Поужинав и оставив трех моряков с оружием у лагеря остальной экипаж расслабился, продолжая выпивку и наблюдая дикарское веселье с плясками у костра, стычками у стола с табаком и у бочки с напитком. Все селение собралось на берегу. Большинство мужчин дикарей сильно набрались. Часть из них валялась на берегу, иных женщины увели домой. Старухи курили, но почти не пили. Подростки шныряли вокруг, моряки шугали их время от времени, старухи шипели и плевались, ругая всех и вся. Когда костер совсем прогорел, никто не подбросил дров. Часть людей уже спала от усталости и угара, другая часть бродила  в темноте натыкаясь друг на друга,  там и тут возникалау возня, у кого были силы возвращались в хижины. Потихоньку  на берегу все стихло. 

Утреннее пробуждение принесло похмелье и страдания одним, позор и смущение другим, веселье и хохот не могли сдержать третьи. По берегу бродили больные дикари. Они стучали ногами, руками и головой по пустой бочке, собирали остатки табака под настилом, ругались, плевались, кашляли,  стонали и валились заново под кусты. Из деревни почти бегом возвращались полуодетые моряки, за ними тащились старухи, стараясь удержать первых, хватая их за руки и одежду. Дети орали и бесновались вокруг, строили рожи, прогибались в животе от безудержного хохота, от незнакомого смущения на бледных лицах белых людей и абсурдного поведения старух. Боцман стоял у лагеря широко расставив ноги и давал каждому возвращенцу по морде, по шее и пинками гнал прочь назойливых старых дикарок. Обезумевшие старухи ловко уворачивались, но далеко не отходили. 
«В чем дело, Бред?!» -потребовал боцман  у старшего палубного матроса. «Да шут его знает! Ловили молоденьких, но в хижинах была непроглядная темень..» бормотал в ответ Бред боровшийся с тошнотой и отвращением, не знавший в какую сторону смотреть. Повсюду были отвратные существа и уходить они не собирались. 

Через день начался лов. Лодки с ныряльщиками разошлись вдоль берега бухты и по мелководьям у атоллов. Надсмотрщики соорудили навесы и просиживали под ними весь день. Ныряльщики по очереди опускались в воду и поднимались с уловом. С борта у них забирали улов и бросали трепанги в общую кучу в центре лодки. Через 5-10 погружений, в зависимости от глубины, одни ныряльщики поднимались на борт им на смену в воду прыгали другие. На лодке Джона все шло налажено, пока  самый старший туземец на борту вдруг не заорал истошно. Он перегнулся через борт за уловом, но  не поднимался,  занимаясь какой-то возней в воде. Джон оторвал свою задницу и глянул за борт. Там у поверхности в воде висело тело ныряльщика с закатанными глазами и сжатым ртом. Туземец на борту удерживал его за руку и шею, но втащить на борт тело пловца ему не удавалось. Джон пнул ногой ближайшего дикаря и толкнул рукой еще одного показав жестом чтобы оба помогли. Трое туземцев стали тянуть безжизненное тело, к ним на помощь присоединился поднявшийся на поверхность  пловец, затем еще один. Вместе они затолкали, затянули тело на борт. Джон проследил за мешком с уловом, показав рукой, чтобы вытряхнули содержимое. Там было три крупных трепанга, которые полетели  в общую кучу. Туземцы сели на корточках возле неподвижного тела. Джон рявкнул, чтобы все продолжили работать. Еще два ныряльщика вылезли из воды и сгрудились вместе с остальными. Джон приказал оттащить тело в центр лодки ближе к куче с уловом. Когда тело перевернули и потащили, оно дернулось, по телу пошли конвульсии. Туземцы отпрянули. Ожившее тело закашлялось, задергалось, открылись глаза и очумленная голова замоталась из стороны в сторону, послышались стон и кашель. Туземцы ошарашенно и неподвижно уставились на своего приятеля. Джон, не успев заново присесть, дал сильного пинка пришельцу с того света, который заорал теперь  на полную мощь, совершенно не понимая, что с ним происходит. Джон набрал воздуху и не жалея глотки заорал еще громче: «Работать, грязные твари!!! В воду, пока не перетопил всех к едренней фене!!! Все слышали!!!» Слыша и все понимая, дикари по-прежнему оставались в параличе.  Джон взметнул мушкет и выстрелил прямо над башкой ближайшего пловца и тот слетел в воду, словно снесенный зарядом картечи, улетевшим в морскую даль. Остальные тоже попрыгали в воду и лишь не удавшийся утопленник оставался на четырех слабых конечностях посреди лодки, так до конца и не понимая, что с ним происходит и как он здесь оказался.  Джон не обращая на него внимания присел в тень, посмотрел вокруг. Несколько ныряльщиков уже ушли под воду, остальные потихоньку забрались назад в лодку. Дела налаживаются. Довольный, как порохом и картечью удалось  поддержать дисциплину этих животных, Джон вытащил небольшую бутылку из кармана куртки висевшей на бамбуковой палке, вырвал зубами пробку, сделал глоток. Заткнул пробку обратно. Впереди еще долгий день. 

Пао выбрался из трюма

Пао выбрался из трюма, когда вода была ему  уже по шею. Цепляясь одной рукой он двигался в сторону выхода и постоянно падал на наклонном днище. Пераху замерла и оставалась в одном положении. На нижней палубе было светлее, но двигаться было сложнее. Здесь не было множества стоек и ребер, которые помогали Пао удерживаться на ногах. Палуба была круто наклонена. Обломки весел и борта скатились в нижнюю часть, там же лежали тела погибших пиратов, часть из них были на плаву, часть застряли в межпалубных надстройках, в ком-то еще, вероятно, теплилась жизнь, слышались  постукивания, слабые сдавленные звуки. Они возникали и прерывались. 
Пао двинулся в сторону лестницы ведущей на верхнюю палубу. Несколько раз он едва не сорвался, а когда лестница была уже на расстоянии протянутой руки он вынужден был замереть. Наверху кто-то был и что-то там происходило. Рядом с Пао у лестници застряло тело пирата. Пао смог дотянуться к его поясу с кинжалом. Шум движений наверху удалился и Пао занялся обрезанием веревок. Надо было освободить вторую руку. Клинок был острый, но само лезвие имело волнистую форму и резать толстый мокрый сизаль было неудобно. Пао смог срезать длинный кусок веревки, которую он клубком удерживал все это время и хотя руки были еще обвязаны веревками, как толстыми браслетами, они обе были теперь свободны для движений. Петля на шее также оставалась с довольно длинным свисающим  концом на спине, но он мог теперь двигаться удерживаясь обеими руками за окружающие предметы и вскоре смог увидеть, что происходит наверху. Сломанные мачты свисали за борт, снасти и паруса были частично на палубе, частично в воде. Кое-где видны были запутавшиеся тела. Дверь надстройки была сорвана. Нападавшее судно  паралельно дрейфовало в отдалении    со спущенными парусами. Там горели  огни и было оживленно. Очевидно, что та команды оставила намерения в темноте высаживаться на полузатопленную пераху, но и уходить далеко на паруснике тоже не  собирались. Пао не знал, что суда находятся в проливе, и берегов в темноте  ему тоже не было видно. Он снова услышал шум у кормы пераху. Надстроенная каюта и темнота не позволяли ему рассмотреть, что там происходит. Потихоньку он  смог неслышно добраться до каюты. Выглянул за нее осторожно и увидел  слабую белую тень удаляющуюся от погибающего парусника, слышны были осторожные всплески воды. Чуть спустя видение исчезло  в темноте. Пао забрался в помещение и начал искать пресную воду и съестное. Воды  нигде не было, чайники и кувшины валялись у стены пустые. В углу нашелся свалившийса откуда то расколотый бочонок с солониной. Она была намокшей, Пао принялся грызть ее остервенело. Захотелось еще больше пить и он стал ощупывать все помещение.  Попал в какую то тесную клеть. Воды там не было, но под рукой оказался кусок ткани. Ткань была довольно тонкая. Он задержал ее в руках, сам не понимая зачем, затем поднес ее к лицу и ничего не увидев все равно остро почувствовал, что  уже держал эту ткань в своих руках. Пао заткнул кусок за поясную повязку и продолжил поиски. Очень хотелось пить. Нужно было расширить поиски по всей пераху, но тут он споткнулся об ящик, выехавший из под широкого сиденья. Там были большие тяжелые бутыли. Пао вытянул одну из них и отбил ей горлышко о край ящика. Вух!!! Мощный аромат «огненной воды» чуть не сшиб молодого человека с ног. Юноша раскорячился, чтобы занять устойчивое положение, задрал голову, поднял бутыль и накренил ее разбитое горлышко прямо в собственную иссохшую глотку. Вшшшшш!!!А-а-а-хххх!!! Это все, что он запомнил об этом мгновении!

Подготовка в Макассаре. Белый человек и Паола

Плененная Паола жила в полупогруженном состоянии. Ее тело двигалось в пространстве, уши слышали голоса и звуки, полуприкрытые глаза видели все вокруг, рот принимал доставленные пищу и напитки. Она ощущала свет и тени, тепло и холод, реагировала на заботу и принуждение. Ее сознание постоянно работало и она вскоре могла понимать голоса и жесты окружающих ее людей говоривших на разных языках. Она также инстинктивно ощущала, кто может быть другом, кто врагом, кто лжет,  кто опасен и кто попросту ничтожен. Ее головка оставалась ясной и восприимчивой, тогда, как душа замерла, словно глубокозамороженная вода. Нынешняя жизнь не дарила ей радости и удовлетворения, она стала для нее непрерывным и испытанием и ожиданием. Вероятно надежда и способность ждать бесконечно, невзирая на боль,  унижения и неволю, были ее естественным талантом. У нее не было боли воспоминаний и ее не терзали какие либо сомнения. Будучи дикаркой от рождения она легко переносила физические боль и дискомфорт, а ее внутреннее ядро, врожденный дух были столь сильны, что она не задумываясь была уверена, что выживет, дождется и счастье вновь вернется к ней.
Человек в белом ощущал этот прочно впаянный стальной дух Паолы и молча наслаждался присутствием хрупкой и изящной туземки. Одному богу известно, что сложилось на небе, какие мутации произошли при ее рождении но Паола сполна получила талант сильной души.
Сила любит силу,  а сила духа наивысшая сила. У человека в белом не было никаких планов в отношении девушки, но расставаться с нею он не собирался. Он также даже не думал ломать и насиловать ее волю. Пока Паола была для него подобно редкостной, красивой птице в его золотой клетке. Ее присутствие для него было желанным, а теперь уже обязательным. Оно меняло смысл и содержание его жизни. Человек в белом будет по-прежнему воевать, грабить и убивать, но теперь он всякий раз будет возвращаться к своей пленнице.

Новое, большое, бандитское прау было готово к походу.  Головорезы вооружены, трезвы и голодны. Собран провиант, как и информация о купеческих судах на подходе. Пора было уходить и, как можно,быстрее. Банда должна быть в деле, заточена на серьезные, дерзкие действия, иначе она вновь расползется по порту промышляя мелкими разбоем, грабежами и пропадет поштучно, попадаясь на совершенно никчемных делишках. Второй причиной срочности отхода были накапливающиеся сведения о беспокойстве и активности городских властей и их подпольных спонсоров, так и не установивших личность хозяина нового парусника.
Успешно снарядив экспедицию, человек в белом сумел сохранить собственное инкогнито.

Этой ночью часть экипажа выведет прау из гавани, другая часть будет подобрана на малом острове, человек в белом присоединится к ним еще через пару дней, в районе, известном сейчас только его старшему помошнику.

В этот вечер Паола исчезла.

Беспокойный порт

В глубине портового чрева, на плавучих причалах, под навесами для перегруза, в торговых рядах,  припортовых кабаках, салунах, борделях и опиумных курильнях появились агенты разыскивающие опытных марадеров с опытом набегов на трепанговых заготовителей, налетов на купеческие суда, злодеев с корнями из южных Филлипин, выходцев из филлипинских мусульман, дезертиров с испанских галеонов, и судов британской королевы, изгнаных приватиров, других изгоев и полузверей в человеческом обличии. Молва об этих разбойниках заставляла потеть и трепетать испанских адмиралов вкупе с их боевыми экипажами.
В порту и по отдельности они не сильно выделялись из пестрой толпы города космополита. Их темперамент проявлялся в стае, под руководством сильного вожака, способного подчинить этих беспредельщиков, поддерживать убойный дух и  мотивировать их на победу над любым врагом обладающим желанными сокровищами или заслуживающим мести за попытки контролировать долю океанских просторов. 
В одном из доков бойко шла работа над быстроходной двухпалубной посудиной со съемными мачтами и весельными рядами. На ее носу уже была установленна первая лантака для которой  закупались фунтовые и полуфунтовые ядра, плотные мешочки и бочонки с черным порохом. Никто не видал нового хозяина парусника, но каждое утро появлялись приказчики с готовыми перечнями работ и списком снабжения, а три человека вооруженных кривыми мечами-крисами и пистолями посменно дежурили на борту круглые сутки. Сохранить такую активность в тайне в Маккасаре было невозможно. В соседнем доке появилась соразмерная лодка с маккасарскими пиратами, по виду не отличавшаяся от торговых джонок. Тут не было никакой активности, но бдительные наблюдатели также несли здесь свою вахту день и ночь. Покупатель и заказчик новой лодки был неизвестен и маккассарским разбойникам это не нравилось. Загадки же только накапливались. Пойманные снабженцы ничего не могли сказать, т.к. все заказы приходили от коммивояжеров, которые также получали задания через посланников мелкого пошиба. Копать же глубже было опасно, поскольку местные флибустьеры  не имели каперских грамот и могли легко нарваться на серьезные контрмеры. Оставалось лишь наблюдать и отслеживать любую припортовую активность, а также следить за новостями на торговых площадях. 
Загадка нарастала. С момента погрузки пушчонки, ядер и зарядов, сюда добавились  частые доставки холодного и огнестрельного оружия на рикшах, пока не было видно только завоза провианта. В курильнях муссировались слухи о беспокойстве городских властей и владельцев крупнейших торговых компаний, которые несли серьезные потери от морского разбоя и новый загадочный корсар, который напугал даже местную разбойную камарилью, поставил на уши весь региональный истеблишмент. 

Страху добавило исчезновение городского финансиста вместе с его гетерой. Обоих увели обкуренными и голыми обернутыми в простыни. Одежду обнаружили сыщики в палате, где лежаки оставались еще мокрыми и теплыми от тел, но самих тел найти быстро не удалось. Китаец, хозяин курильни- купальни, говорить не мог совсем. То ли в него влили опиума, то ли испуг был столь силен, что он не мог произносить слова, а лишь мычал и трясся в ответ на вопросы и удерживал жидкую бородку двумя старыми ладошками. Главная беда была в том, что среди одежды не нашли печати и грамот, которые городской чинуша вез с собой. Другие посетители благовонного заведения находились в глубоко погруженном состоянии и не представляли интереса для дознавателей. Оставалось надеяться на осведомителей, десятки которых обитали в разных концах города-порта, но это была заведомо долгая история. 

Один (Пао)

Один 
(Пао)

Пао опять снились небо, птицы, чистый песчанный берег, большой каменный бассейн с пресной водой у подножия высокого берега и где-то далеко далеко, то ли в небе, то ли в море слышался тихий голос Паолы, ее невнятный шепот. Ему не хотелось двигаться, он не хотел ничего менять,  не хотел спугнуть видение .. Все, что он хотел, это дождаться, когда голос Паолы приблизится и он ее увидит. Он затаился и готов был к прыжку, чтобы поймать ее, как дикую птицу и уже не выпускать ее из своих рук ни-ко-гда….

Боль в боку, женние внутри и разгоревшийся яркий свет заставили Пао открыть  глаза и пошевелиться.. Он тут же понял, что еще очень крепко спит. Закрыл глаза опять очень плотно, но тут же открыл и вскочил. Дважды подпригнул на месте и развернулся в одну сторону, затем в другую. Упал на колени и снова вскочил. Осмотрел свои руки и потер шею. Он стоял на теплом песке, с одной стороны море, с другой высокий берег. На воде никого не было. На руках не было веревочных браслетов, на шее не было веревочного ожерелья. Голову сильно кружило, в животе сильно жгло, но шокирующее видение никуда не исчезало, песок снизу давил на его ступни, солнце слепило его глаза….. он сильно икнул. Хм, это он и это песок, и это берег, все это реальное, он не спит и не бредит.  Но Верить было трудно! Тут  он икнул еще громче, все тело дернулось и заикало..   и в этот  раз он окончательььно поверил, все окружающее его реально….


Полдня Пао боролся с икотой и странными соображениями роившимися в голове. Ничто в его богатой, но короткой жизни нельзя было назвать чудом. Все что  происходило до сих пор было  в борьбе за жизнь, за пищу,  за Паолу. В борьбе нужны были сноровка, крепкие легкие и руки, смекалка,  острое копье, сила воли, парус, весло, везение. Чудесами были только звезды на небе, а еще гром , ветер, огонь. Силы и явления, которые существовали сами по себе, были сильнее человека, их можно было знать и использовать, но которые никто не мог объяснить.  Теперь вот оно, чудо. Один глоток огненной воды на утопающем судне полном мертвецов-головорезов, темная бездна снизу, непреодолимые расстояния вокруг, истерзанное собственное тело все еще в тяжелых грубых путах,  полный мрак в сознании и…  
Под ногами чистый  теплый незнакомый берег, птицы поют, бабочки красивые летают, цветут магнолии, благоухает зелень, солнце светит, в воздухе совершенно отсутсвует привычно висящая угроза… Если бы Пао что-либо знал про библию он бы воздел свои руки и благодарил бы и благодарил небеса  или стучал бы по песку своим челом в поклонах….

Но, его полупервобытный мозг, какими то чудесными мутациями наделенный талантами быстро реагировать на жизнь, решил отложить мучительное желание объяснить необъяснимое и заняться пока чем то более практичным, а именно, поисками воды, пищи, крепкой палки и убежища на ночь. Он не успел совершить много телодвижений ибо тут же споткнулся о небольшую крепкую корзину (!), в которой листьями были прикрыты кусок солонины, финики,  орехи и фляжка с огненной водой. Чудеса продолжались! А его способностей опять не хватало на их объяснения!! Озадаченный Пао шмякнулся на задницу и на его гладком, блестящем лбу кожа начала собираться впервые в жизни в сетку неглубоких морщин. Если бы кто увидел Пао в этом момент, то сразу бы понял, что доживи этот молодой человек  до зрелых лет  будет мудрым стариком. Однако морщины  не помогли Пао и их пришлось разгладить, так как объяснений опять не нашлось, а жизнь должна продолжаться. Он вонзил сбереженные зубы в солонину, затем поел орехов, пожевал финики, осторожно прикрыл фляжку, даже не касаясь ее горлышка, ибо кто знает, где проснешься потом.. Поднялся и пошел искать пресную воду.

Где Паола?

Где Паола?

Паола родилась дикаркой, при этом в ее племени уже были вера и понятия о хороших и плохих духах. Племя Пао было проще и грубее, тем не менее он при первом же взгляде на  Паолу, на расстоянии, ощутил флюиды добра и света, которые достигли юношу, без вреда пробили его дикарскую шкуру,  обволокли и пленили его сердце,  душу со всеми его дикарскими потрохами впридачу. Это был главный дар Паолы. Она вбирала энергию добра из окружающего мира, а ее аура наполнившись сполна излучала ее вокруг  уже на собственной волне. Юнное и светлое создание совершенно не понимало этого процесса, который шел сам по себе, как река течет по земноcму ложе, как ветер дует на просторах и в ущельях, как солнце подает свои лучи на подставившуюся поверхность, как побег пробивает почву, как распускаются цветы, как формируются плоды.. Природа всесильно и безсознательно действует по своим законам, выдавая удивительные результаты, когда звезды сходятся в параде, когда дождь попадает на благодатную почву, когда в почве оказываютс зрелые семена........

Сейчас Паола была в долгом трансе. После ее захвата на острове и разлучения с Пао, после кражи ее из секретного убежища человека в белом, она не ощущала ни единого флюида позитива от окружавших бездушных и жестоких существ . Ее душа была по-прежнему полна жизненной энергии, там  по-прежнему клокотала энергия любви и страсти, но тяжелая, как свинец среда отражала импульсы ее импульсы счастья, которые возвращались, сорбировались и уплотнялись во внутренней сфере и ее аура  как бы сама выстраивала защитную оболочку. Зло и ненависть не могли туда попасть, это было против ее природы. Паола не знала, где она находится, и не пыталась добиться прояснения, она не проявляла физического сопротивления, и не вступала в диалог или иное взаимоучастие  со своими захватчиками, но ее магическая стойкость, монументальное молчание и мощное вселенское поле  защищали ее от насилия и унижения. Лица, которые окружали ее, сами себе не принадлежали. Они действовали по приказу и сила приказов была такова, что ни единый волос не должен был пасть с головы  обыкновенной, на первый взгляд, туземки, которых в Макасаре продавали на площади не более , чем за пол пикуля трепанга.

Через неделю после похищения один из охранников под утро приблизился к спящей Паоле. В слабом свете были видны гладкий лоб, ровные брови, большие ресницы, высокие скулы, четко очерченные  губы, прямой нос. Под узким подбородком под накидк уходила в тень у шелковистая шея. Лицо было спокойно, сон был глубоким.
Охранник стоял некоторое время наклонившись с открытым мокрым ртом, руки его свисали и подрагивали. Затем он потянулся к покрывалу. Удар по голове мечом плашмя погасил его сознание. Старшина охраны поймал падающее тело похотливца  и оттащил его подальше. Глаза Паолы были открыты. Лицо оставалось неподвижным.

DAUR: Сон мистера Смита

Сон мистера Смита

Мистер Смит всегда спал вполглаза.  У него не была развита фантазия и он никогда не видел снов.
Даже после тяжелых переходов, опасных перестрелок или изнурительных боев с пиратами напавшими на абордаж, он засыпал и оставался начеку. Даже набравшись джину больше обычного, он всегда уединялся в каюте, проверив все и всех на борту, крепко запирал изнутри дверь, ставил сундук-подпорку, падал навзничь  в глубокий проваленный лежак, сразу начинал храпеть так, как  скрипит расшатанная мачта у самого основания. Однако любая тревога на судне, любой необычный звук, любое ненужное движение на палубе или снаружи у борта, наклон борта или изменение позиции шхуны вокруг якоря, вопреки ветру и течению, будили его мгновенно. Он слышал все и вся с абсолютной ясностью и как бы видел через стену и тьму ночную, кто и что привело в смятение его сон, словно не хмель тек по его жилам, а некая сказочная живая вода, которая обостряла органы чувств и интуицию этого звероватого человека. В зависимости от причины пробуждения он либо вновь засыпал, не почуяв реальной опасности и нужды предпринимать какие-либо меры, либо мгновенно принимал решение и действовал соответственно обстановке. Он вылетал из каюты с готовым оружием в руках, если это был внешний враг, будил команду, мгновенно брал ситуацию под контроль со всей силой своего опыта, характера и физической ярости. Только так мистер Смит и ему подобные капитаны могли выживать в дикой и малопознанной среде далекой индопацифики, населенной полудикими племенами. Только так они могли противостоять несметному числу себе подобных авантюристов, жаждущих быстрой наживы любой ценой, хлынувших сюда из Европы и ближнего Востока,  в эти непуганные тропические островные дебри. Только так они могли спасаться от местных пиратов-моро, чьи морские навыки и выносливость в жизни без пресной воды, в удалении от суши, чья способность выживать в океане и появляться как бы ниоткуда плодили легенды. Люди моро ...чья дикая боевитость, бесстрашие, а также первобытная жестокость наводила ужас даже на "мистеров смитов", которые сами никогда не испытывали жалости к свои жертвам. Мистер Смит не подпускал близко и приватиров, которые с королевской грамотой имели право нападать на купеческие суда стран соперников в колониальных войнах и были не прочь поживиться на любой жертве вдали от глаз правительства и свидетелей закона.
 Мистер Смит спал сегодня именно так. Он храпел и свистел во сне. Иногда выкрикивал бессвязную ругань, когда переворачивался во сне или убирал затекшую руку из под головы. Прошлая ночь и день были трудными,  они принесли множество потерь. До сих пор неясно, что произошло на берегу. Дикари обрезали якорь. Шхуну унесло из залива-стоянки и втроем ее непросто было взять под контроль, увести в новое безопасное место, оснастить запасным якорем и надежно бросить его. Сейчас ее окружала почти абсолютная тишина. Берег остался довольно далеко и был он ненаселенный. Птиц на воде не было, слабый ветер полностью  утих, лишь плеск отдельных рыб и храп мистера  Смита, да редкие стоны уставших матросов заполняли тропический ночной покой. Они все нуждались в этом отдыхе.

Мистер Смит проснулся от сухости во рту и ломоты во всем теле. Он потянул руку к бутылке в корзине с соломой стоявшей у лежака. Рука была очень тяжелой и едва сдвинулась с места. Мистер Смит отлежал ее основательно. Он попробовал подняться всем телом, но оно также глубоко увязло в  лежаке и словно полностью онемело. Мистер Смит готов был ругнуться на самого себя, но в этот раз и его язык, словно увяз в собственном рту и еле-еле двигался.  Мистер Смит полежал немного, он слышал стук своего сердца ощущал свое тело, а открытые глаза его  видели подкопченный потолок каюты слабо освещенной прикрученным фитилем маслянной лампы. Полежав неподвижно, он приложил теперь все усилия чтобы поднять свое тело, но смог только слегка повернуться со спины на правый бок. Усилий же потребовалось столько, что от натуги он полностью зажмурил свои глаза. Такого с ним никогда не было. Во рту по-прежнему было вязко и он не мог даже выматериться, что всегда помогало ему в трудную минуту. Он шумно дышал своим носом, и ощущал необычный перегрев своих ноздрей.
 Наконец размкнув веки он видел теперь стенку своей каюты, свой капитанский столик с картой и трубкой. Рядом лежали оба пистолета, кинжал и сабля в ножнах. В небольшое оконце было видно несколько звезд на небе.
Теперь у мистера Смита предельно напряглись все мышцы на лбу с глубокими морщинами. Даже перепив он никогда не снимал на ночь оружия.

     Мистер Смит наконец услышал себя. Сдавленный звук шел из груди и через нос, стон и рев, язык был по-прежнему как связанный. Мистер Смит наконец, смог еще повернуть свое тело и оно упало с глухим ударом на пол каюты. Шок от удара придал ему силы и он смог опереться руками о тот же пол. Поднял с трудом голову. Его глаза постепенно сфокусировались и встретились с глазами человека, который спокойно смотрел на мистера Смита из темноты. Мистер Смит хотел было вскочить, но тяжесть тела была столь велика, что он не только не смог сам подняться, но и голова его медленно опустилась, руки согнулись и он неловко улегся на пол лицом вниз. Холод и жар прошли по телу, оно обмякло и мистер Смит погрузился в долгое глухое небытие.


Вскоре рассвело. На открытой палубе лежало оружие матросов. Самих их не было видно. Не было следов боя. Палуба была чистой, оружие лежало аккуратно в одном ряду. Светлый день был таким же тихим, как и прошедшая ночь. Все это мистеру Смиту предстояло увидеть, когда в его тело вернется сила, сознание проясниться и он сможет выбраться из каюты. Якорный канат безжизненно свисал, шхуна медленно дрейфовала вдоль берега острова, постепенно удаляясь от него.