Трепанг в Приморье, браконьерство, контрабанда и его легальный потенциал

Килуда бэй, Кодьяк 2012

 Девственные чистые  воды, легальный азартный промысел, изумительные здоровые трепанги

    Одним из вариантов решения проблемы полной  занятости прибрежного  населения южного Приморья может быть масштабное восстановление и регулярное пополнение популяции японского трепанга. Создание  полнообъемного пополняемого "стада",  регулируемого и контролируемого промысла. Спрос на этот продукт в соопредельном Китае, а также "экологическая ёмкость" и продуктивность прибрежных акваторий Приморья способны давать валовой продукции ежегодно на сумму не менее 30-ти миллиардов рублей!
     Даже существующее здесь в течении 20 лет стихийное браконьерство и контрабанда трепанга  позволили добыть продукции,  по консервативным подсчетам, на сумму не менее 600 миллионов долларов. При том, что его популяция  считалась истощенной  легальным промыслом существовавшим в регионе еще до 1978-го года. 
    Как коммерческий объект трепанг в Приморье является феноменальным продуктом. Он знаменит в Китае со времен Конфуция, т.е. более 25-ти веков. Во времена чайных клипперов, на пике  торговли Европы с Китаем, трепанг,  наряду с опиумом и сандаловым деревом, заменял дефицит серебрянной валюты требуемой для платы за  китайские товары. 
    В наше время он восстребован в этой стране  в качестве универсального медикамента, как  в традиционной, так  и в современной медицинах.  Помимо этого он  входит в ряд наиболее дорогих деликатесов китайской кухни обладающий, по многовековому поверью, качествами "эликсира юнности".
Всё это объясняет розничные цены в китайских супермаркетах, где за 500 граммов  сушенного "японского"  трепанга   спрашивают деньги сопоставимые с современной биржевой ценой за унцию золота: до 1300-1600  долларов!

  В виду непрерывного развития Китая в последние десятилетия  потребление трепанга также растет пропорционально и китайские закупщики расширили  географию его добычи до глобальных масштабов.  С середины 70-х его стали добывать в Северной Америке и Канаде, в Мексике, Чили, на Магадаскаре, Исландии, Новой Зеландии, Австралии, во всех азиатских прибрежных водах, в Красном и Средиземном морях. 
Самым дорогим и востребованным видом, по-прежнему, остается "японский"  (Parastihopus japonicus), населяющий южное прибрежье  Приморского края, а также Южного Сахалина и Южных Курильских островов.  Наши акватории считаются чистыми по сравнению с водами Китайских морей, чем и объясняется наивысшая стоимость именно местного "японского" трепанга. 
  
       Современное культивирование трепанга в Китае, в бывших  креветочных прудах и  рисовых чеках, заполняемых морской водой, а также в пригодных морских акваториях  дает не менее 200 тысяч тонн трепанга в год. По разным оценкам это годовая индустрия в 20-50 миллиардов долларов в монетарном эквиваленте. 
Прудовый трепанг, как уже упомянуто, существенно уступает качественно и потребительски продукту выросшему в чистых естественных условиях  открытого морского побережья.  Свидетельством  тому является высокая активность  китайских контрабандистов в современном Приморье, которые и спровоцировали повальное браконьерство  в регионе. 
    
    Таким образом, при наличии политической воли, компетентной проработке законов о прибрежных промыслах и аквакультуре, вовлекающих именно местное население  в данную активность, а также при эффетивном контроле за развитием технологий и экологической дисциплины, все обстоятельства имеют "место быть"  в нашу пользу.  Быстрое становление морских трепанговых хозяйств способно решить  проблемы занятости всего прибрежного населения, и более того, способствовать притоку нового. Одна только эта индустрия способна удвоить нынешнее население Хасанского района, кооторое не превышает сейчас 40-тысяч человек. 
      По иронии судьбы современное браконьерство является повторением истории столетней давности, когда совершенно аналогично китайские "фанзы"(контрабандисты) скупали трепанг и иные дериваты во всех поселениях  тогдашнего развивающегося  Уссурийского края.

      Из моего опыта участия в конкурсе 2010-го года на получение акватории под хозяйства марикультруы в Приморском крае, а также общения со всеми причастными лицами, сложилось однозначное впечатление о закрытости этой "индустрии", о непреодолимом влиянии тогдашней  краевой администрации на круг участников конкурса и полной отстраненности не "элитарного", реального местного населения от персонального участия в создании и развитии хозяйств. 
       Местная финансовая и административная "элита" по-прежнему рассматривает и употребляет прибрежные биоресурсы, как свои личные, конкурируя за их распределение в  "междусобойчиках", используя прикормленнную отраслевую "науку"   для оправдания применения любых орудий и методов хозяйствования,"выбирая" своих глав районов для защиты от местного населения(?).

     В итоге лишь несколько существующих хозяйств отличает более-менее квалифицированный подход, где в частности работают сотрудники ТИНРО-Центра и Дальрыбвтуза, но их объемы продукции и вложения сопоставимы с односемейным деревенским китайским трепанговым хозяйствои или экспериментальными студенческими лабораториями. Здесь совершенно не просматриваются планы роста подобающие этому объекту. Общие совокупные объемы морской аквакультуры по-прежнему составляют менее 0.5% от возможных и они по-прежнему уступают  объемам браконьерских уловов, хотя уровень браконьерства упал по естественным причинам дальнейшей деградации трепанговой популяции. В иных "хозяйствах"  не видно ни должной квалификации, ни стратегии,  ни намека намерений требуемых инвестиций. Здесь обладание акваториями рассматривается, как вложение в хороший ресурс для спекуляции с незначительными по объемам вялотекущими работами, скрытым браконьерством, иногда с сомнительными технологиями, способными привести, например, к необратимым заилениям малопроточных, но высокопродуктивных мелководных бухт 
С середины 70-х годов мне довелось быть одним из ведущих специалистов по марикультуре на Дальнем Востоке. С 1999 года, по стечению обстоятельств, занимаюсь легальным промыслом трепанга в штате Вашингтон, на юго-восточной Аляске и на острове Кодьяк. Совместно с Pacific Shellfish Institute, предпринимаю попытки по восстановлению и наращиванию популяций местного трепанга. Здесь тоже есть трудности преодоления косности мышления, сложных бюрократических процедур и сопротивления экологического лобби,но все  проблемы  предсказуемы, процессы прозрачны и результаты предвидимы. Мы имеем здесь, в штатах,  некий прогресс, но..  даже в случае полного успеха это будет проект с  малосущественным результатом для территорий, где каждый день выкатывают по новому "боингу", работает на полную майкрософт, амазондотком, старбакс, крупнейшие в мире яблочные фермы и  иные бизнесгиганты, где и в без того мощную инфраструктуру постоянно расходуются з-з-иллионы долларов.
Как гражданину России и специалисту мне, конечно же,   хотелось бы реализовать свой многолетний опыт и потенциал  на родине, где видна редкая  возможность создания полнокровной, эффектной отрасли  способной привести к экономическому расцвету депрессивных территорий.. способной отвлечь  физически дееспособное населения от контрабанды, спекуляции, браконьерства, воровства металла, выращивания конопли,от массового отъезда  отчаявшихся найти себя людей.. У нас в Приморье есть, то, что есть: естественный  потенциал, пул академических специалистов, по-своему активное, но  вовлеченное вынужденно в сомнитульную или заурядную деятельность .. Все это находится под давленнием состоятельных и влиятельных фигур родом из 90-х, отягощенных марадерским менталитетом рейдеров и пионеров-приватизаторов.

  Пытаясь своими силами повлиять на ситуацию, я написал письма в прошлую и нынешнюю администрацию края, в Дальневосточную администрацию Виктора Ишаева и в Роскомитет по рыболовству возглавляемого Андреем Крайним. Полученные ответы можно назвать вежливыми и осторожными отписками, которые варьировали по смыслу от "все, что надо делается, но спасибо за заботу... ", до "а где это можно попробовать!??". Это привело меня  к убеждениючто, что  без властного пинка "свыше", концептуального динамичного развития здесь не предвидится. Технически же реализация бизнес-проекта возможна  в течении 4-х лет для пилотного этапа и 7-8-ми лет для полномасштабных объемов промысла в вышеупоупомянутых объемах.