Абсурд и реалии последних дней

 Кот появился в воздухе, во тьме. В тесной спальне он выглядел огромным. Его морда вполне была соразмерна моей голове. Эта морда, плечи и передние лапы висели недалеко от стены с окном, их подсвечивал лунный свет и вертикальные зрачки не мигая уставились на меня.

Я сидел на кровати опираясь на три подушки, одеяло накрывало мои ноги и низ живота. Мой телефон светился в левой руке, а в правой, между пальцами, завис "пен", которым можно было печатать задуманный текст. На тумбочке стоял широкий стакан с джином, тоником и льдом. Это был, наверное, третий или четвёртый за вечер, но мне все равно не спалось. Кот возник после слов:"Чёрт!  Чёрт! Чёрт!"- которые слетели с моего языка после моих бесплодных попыток написать короткий рассказ о вчерашних происшествиях. Стоило мне поднести наконечник "карандаша" к экрану в поисках нужной буквы, как в сознании возникало  видение бледно-голубого лица девушки, которое окатывали темные, холодные волны зимнего океана. Волна сходила и лицо вновь появлялось на поверхности, открытый рот с паром в отчаянии и смертельной агонии хватал морозный воздух, одной рукой девушка откидывала  мокрые волосы с лица, другой отчаянно держалась за тёмный деревянный предмет наплаву, новая волна вновь накрывала её и это видение повторялось раз за разом. Сильнейший ветер срывал гребни волн и рассеивал их в мелкую морось, которая устремлялась далее, как водяная шрапнель, а потом рассеивалась в виде вихрей ледяного пара.
Лицо девушки то появлялось на поверхности, то вновь исчезало  под тёмной массой. Порою оно возникало на вершине волны, потом на склоне, а исчезало в глубоком, чёрном провале между огромными валами и, тогда, казалось, что оно уже никогда не появится, но оно появлялось, прямо на расстоянии протянутой руки,  и её отчаянный взгляд, мольба, беззвучный крик,...
Прорвав озеленение я бросился навстречу и вытянул свою руку, но эта рука моя неожиданно оказалась такой маленькой, словно я смотрел на нее через мощный бинокль,  океан изогнулся линией горизонта и и видение девушки телескопически улетело в далёкое пространство на расстояние в две тысячи миль....
Я завис и дрожал в хорошо нагретой спальне от ужаса непроходящего видения, от собственного бессилия, от бессмысленности и бесполезности переживания и неуместного старания.

   
    Кот не исчез. Он стал чётче и объемнее,  зато пропало повторяющееся видение и стало слабеть чувство ужаса вызванное неравной борьбой с океанской стихией.
"Чёрт!"- опять выскочило из меня.
"Уууурррррррррррр..."- громко послышалось со стороны морды кота и его пасть распахнулась то ли от зевоты, то ли от желания показать мне свой тонкий розовый язык!
"Блин!"-  все чем я смог ответить вслух.
"Это лучше!"- проговорил кот и это был именно он. У него работали все артикулярные мышцы на морде и слова с львинным рокотом поступили из его острой, клыкастой пасти!!!
"Ты может можешь и голову мне оторвать?"- я начал быстро трезветь и понимать, что надо включить свет дабы исчезла эта глупая говорящая голограмма, сходить на кухню, выпить стакан холодной воды или молока. Возможно принять аспирин.
"Могу!"- спокойно сказал кот. Морда его при этом стала совсем мирной, а лапы он скрестил по-человечески на невидимой груди.
Не вставая я плотно закрыл глаза, посчитал про себя до трёх, потом решил, чтобы наверняка,  до десяти, при этом рукой я тянулся к включателю на лампе, но не успел ибо неожиданно увидел собственное тело сверху из под потолка, головы на нем не было, из всех артерий хлестала под давлением темная кровь, расслабленные руки валялись по бокам на одеяле, рядом с одной светился телефон, между пальцами другой торчал застрявший в них чёрный "пен".

"Ничего себе,  сходил за хлебцем!"- этих слов я не слышал, но по злой иронии, именно  они пришли мне на оборванный ум.

.................

Девушку спасли, как спасли и остальных трёх членов экипажа злополучного сейнера. Один матрос успел вскарабкаться на днище перевернутого суденышка и его подняли вертолётом береговой охраны. Капитана и Софию, так зовут эту девушку, и еще одного матроса вылавливали моряки сейнера "Килия", шедшего паралельным ходом, также с крабовый путины. Они смогли приблизиться к замерзающим пловцам и кинуть спасательный круг на верёвочном конце. Капитан помог Софии ухватиться за круг и двоих их отчаянно  потянули коллеги рыбаки спасатели. Когда волна неожиданно пошла вниз веревочный конец натянулся и с щелчком оборвался, бросив наших друзей в уходящую бездну. Уцепившись в круг они ощутили новый подъем волны, а навстречу им летел уже новый конец с тяжёлым стальным крюком.  Метнувший моряк хорошо сделал свое дело, крюк прилетел прямо к нашим друзьям, попав в лицо капитану, который смог перехватить канат одной рукой, а другой подтянуть к нему Софию. София сама отчаянно ухватилась за капитана и их спасители в две- три пары рук вновь потащили изо всех сил канат к взмывающему на волнах стальному борту. Так или иначе наши друзья оказались на палубе. Следом удача пришла и к третьему моряку, которому также удалось более десяти минут оставаться на плаву в кипящей ледяной купели.
Через полтора часа, в порту, всех потерпевших забрали в госпиталь из-за  переохлаждения. Оставленное суденышко,  "Аляскинская роза", набрало достаточно воды и скрылось под поверхностью океана.

Так закончилась, доселе успешная, крабовая путина бравого экипажа. В зачет главного успеха пошли сохранённые человеческие жизни. Потеря судна, улова, снастей и личного имущества были списано жёстким шоком, послешоком и фантомными переживаниями наших коллег.

    Из больницы их выпустили через несколько часов после необходимых осмотров и процедур.
Софию забрали родители, а поздно вечером она появилась на экране телефона уже из своей квартиры.
Милое личико молодой девушки сильно распухло. Шеки и скулы ее имели тёмный, почти багровый окрас. Расширенные глаза и быстрая речь прямо читались, как непрошедший до конца ужас и продолжаются переживания.

Разборки с котом ушли на второй план

Мой Жданов Мариуполь. Декабрь 2022

      "Он их признал!"-по коридору то ли гостиницы, то ли пансионата шёл в одних шортах с белым полотенцем на шее высокий, атлетичный, светловолосый парень с короткой стрижкой. Он говорил громко вслух обращаясь к окружающим. Несколько раз его отражение мелькнуло в больших, настенных зеркалах.Молодой человек держал включённый смартфон перед собой и на экране появлялись встречные фигуры подобного сложения и возраста. "Он признал их!"-повторял каждому встречному молодой человек и встречные отвечали ему улыбками, знаками победы на пальцах и пониманием на лице. Эта  реакция создавала ощущение местной атмосферы долгого ожидания и неведения, которые наконец-то закончилось. Пройдя по длинным коридорам двух этажей парень остановился перед дверью с гостинничным номером на ней и, тактично постучал, не выпуская и не выключая телефона. Дверь открылась, а в проёме возник крупный, кучерявый, подзаросший человек лет 30-ти с густой бородой. Он также был обнажен до пояса, тело его заметно отличалось рыхловатостью и приличным оплывшим животом.

"В чём дело?"- авторитетным голосом обратился он к гостю.
"Он признал их!" - с энтузиазмом повторил светловолосый. "Признал что?"- с некоторым нетерпением спросил  хозяин комнаты стоя в проёме двери.
"Он признал республики!"- ответил
ему тот.
"Будем резать!"- спокойно и почти без паузы ответил бородатый, затем он сложил пальцами сердечко на камеру и закрыл изнутри дверь перед посетителем.
Этот был ролик на ютюбе. Там никто не произнес ни имен, ни названий, но в подписи к видео было указано, что снят он был в Мариуполе в начале февраля 2022го года.
----------
   
Дорога в Мариуполь

6-го декабря 2022 года двухэтажный автобус, наполненный таджиками работягами, нёс меня по трассе Москва-Дон в город моей юности, тогда еще Жданов, теперь Мариуполь, с конечным пунктом маршрута в Волновахе. Мое место оказалось у правого окна, по ходу движения, сразу же за кабиной водителей. Передо мной помещался стол, с обратной стороны которого сидел молодой тонкотелый таджик. На вид ему было едва за двадцать, но скорее всего он был старше. Слишком  серьёзным и неулыбчивым было его лицо. Рядом с ним сидел таджик постарше, поплотнее, подвижнее и общительнее. Его взгляд был пытливым, внимательным и недоверчивым. Рядом со мной сидел ещё один таджик.  Было ему лет за пятьдесят, лицом широк, с небольшими усами и явным желанием к небольшому знакомству для дорожного комфорта. Все трое явно были близки, по-семейному, и путешествовали уже не первый день. Об этом говорила их примятая одежда, небритость, а также характерная дорожная усталость и выносливость. Через проход от нас за подобным же столиком сидели их сородичи. Компания активно общалась на своём языке.
После погрузки автобус медленно тащился по пробкам  от Новоясеневской до кольцевой дороги. Там он незначительно ускорился и лишь выйдя на трассу Москва-Дон набрал скорость. Мотор перестал подвывать на низких оборотах, загудел на полную мощь, а ветер за окном зашумел в унисон. Глухие разговоры полушепотом прекратились, все заговорили в полный голос, а на столе у нас появились  баранина кусочками, как в рагу, большие домашние лепешки и бутылка водки. Мои соседи оживились и старший слева предложил мне участие. Мы уже успели с ним немного поговорить. Он рассказал мне о своей работе в Якутске, Норильске, Нерюнгри и иных холоднючих местах огромной России.
"Как же"- говорю:"Вас, южан, угораздило рвануть по полюсам холода нашей страны?"
Он хохотнул:"Мы, в основном, внутреннюю отделку делаем", при этом даже назвал какие-то объекты, но они не привлекли моего внимания и в памяти ничего не осталось. Молодой таджик сидевший напротив смотрел на меня прямо, но не проронил ни одного слова. Не помню, чтобы он вообще участвовал в разговорах, но именно он достал из под стола бутылку водки.
"Будешь?"- спросил меня старший рядом со мной. Я уже попробовал немного их изумительное мясо. Оно было суховатым, но мягким и пропитано сливочным маслом. Лепёшки тоже были хороши. Они выглядели, как лаваш, но по вкусу напомнили наши блины. "Жена готовила!"- сказал сосед. От водки я отказался и не удержался от вопроса:"Вы же мусульмане?"
"Да!"- сказал старший и все посмотрели в мою сторону.
"Ну и как у вас с этим?"- я кивнул на бутылку. Они весело и непосредственно засмеялись.
Шторка водительской кабины тут же распахнулась и оттуда вышел второй водила, невысокий, но плотный, как молотобоец. Плечи у него были широкие, шея крепкая и короткая, голова подстриженая с небольшим чубом отдельным локоном слепившимся на лбу. Светлосерые глаза у водилы сверкали, его рыжеватая небольшая борода, распахнутый ворот, золотая цепь на мощной груди обтянутой тельником и средний возраст, порядка сорока, давали ему все необходимое для авторитетного обращения к участникам застолья.
"Это, что такое народ!?"- сказал он. И всё притихли внимая каждому следующему слову.
"Пейте до и пейте после, а сейчас убрать, или пешком .."- Он не закончил фразу, но внимательно проследил, как безмолвное сообщество послушно заткнуло бутылки пробками и попрятали их под стол. Водила ещё раз для убедительности обвел всех взглядом и неспеша скрылся за шторкой. Мне достались уклончивые, но упрекающие взгляды от соседей за столом и на том, наше общение закончилось до самого утра. Утром молодой таджик потихоньку вынес пустые бутылки на одной из регулярных остановок, которые случались через каждые 250-300 км.

На всех остановках царила слякоть тёплого декабря российских равнин. Мокрый снег, пропитанный дождём,  хлюпал под ногами на обширных парковках, но исчезал на чищенных тротуарах. Просторные придорожные здания стоянок сияли от обилия электрических огней, зеркальных потолков, блестящих белых полов выстеленных  широкими кафельными плитами и медицинской чистоты тёплых туалетов. Здесь работали круглосуточные буфеты, стояли автоматические кофейни и аппараты по продаже банок с газированными напитками и пакетиками с сухой снедью.
На одной из ночных стоянок в  кафетерии быстро работала опрятная, миловидная, молодая интеллигентная девушка в очках, в чистой белой униформе с темно-красным фартуком и такой же косынкой.
Я заказал себе пару разогретых пирожков с рубленной бараниной по 60 рублей и стаканчик зелёного чая в пакетиках. Девушка пробила мне чек на 380 рублей!
"Девушка!"-говорю:"у вас пакетики для чая не из золотой фольги?"
Не моргнув глазом и не подняв головы:"Вам скидка 40%!"- проговорила "интеллигентка" и перебила чек заново,  и так же, не снижая темпа, обратилась к следующему по очереди.
Таджики ничего на стоянках не брали. Они просто ходили по залу, смотрели на витрины, на ценники, выходили на улицу покурить. Как-то во время поездки, старший из них,  достал из кармана тонкий прозрачный пакетик с новенькими сотенными долларами, задумчиво посмотрел на них, постучал ребром пакетика по столику и так же молча спрятал их во внутренний карман.

К рассвету автобус приблизился к Таганрогу, и совсем скоро после него мы оказались в районе Новоазовска, где нас ждал паспортный контроль. С таджиками все прошло очень быстро. Их встречал работодатель по списку и паспорта здесь складывались в пачку. Мне и, ещё нескольким мариупольцам, которые ехали на втором этаже автобуса, нужно было персонально подойти к окошку и предъявить документы девушке пограничнице. Я ехал с внутренним российским паспортом, который мои родные прислали мне в Москву с курьерской почтой из Владивостока.  За сто долларов, за одну ночь, его доставили прямо к подъезду московского дома, где я остановился у близкого друга. Свои международные паспорта с визами я оставил именно у него.
Пограничница увидев владивостокскую прописку с интересом посмотрела, но не задав ни одного вопроса, вернула паспорт. Автобус уже ожидал нас со стороны Мариуполя.  Никто не обратил внимания и на мой рюкзак. Собравши всех водила по головам посчитал пассажиров. "Все в сборе?"- на всякий случай спросил он таджиков и те нестройным хором подтвердили собственное наличие.
Казалось, что мы уже почти приехали. До Мариуполя оставалось чуть более 30-ти километров, но именно здесь движение сильно застопорилось. Военные дорожники на огромной технике непрерывно стелили широкую, толстую полосу крупнозернистого асфальта и пропускали транспорт по встречной полосе поочерёдно.  Огромное, бесконечное количество строительных большегрузов протискивались друг за другом в обоих направлениях и, иногда, наступала очередь для нашего автобуса. Обочины дороги здесь были обильно засорены бытовым мусором, буквально в несколько слоев. В нем преобладали упаковки из под продуктов, банки, бутылки, предметы  гигиены и, как-то само собой перед глазами возникла яркая картина массового исхода беженцев. Воображению не надо было сильно работать, чтобы представить эту картину, чтобы создать этот мусор нужны были непрерывные толпы людей в страхе, панике и суете покидающих свои жилища, питающиеся,  кормящие и обслуживающие детей, стариков и себя на ходу.
В районе Широкино автобус ускорился. В сторону от моря с дороги виднелись неубранные поля с засохшим подсолнечником, а со стороны моря брошенные и жилые дома. Виднелись разбитые крыши. Среди них один дом принадлежал семье моей одноклассницы. Она с мужем вынуждена была бежать отсюда ещё десять лет назад.
В некоторых полях, у дороги, обширные участки были размечены вешками с тросиками, натянутыми между ними,  и там же стояли палатки с саперами.
При въезде в левобережную часть города пассажиры притихли. Девятиэтажные дома с пустыми окнами, крупными, опаленными пробоями стен от снарядов и ракет стояли по обе стороны пути. Возле Азовстали прекратились даже отдельные реплики. Брошенные у дороги танки, вздыбленные, обгоревшие трамваи на вспученных рельсах, ржавый и деформированный "апокалипсис" самого металлургического гиганта высотой в десятки метров и протяжённостью на многие километры в сторону моря подавил весь наш энтузиазм от прибытия в конечную точку 30-ти часового путешествия.

--------------


     Встреча с одноклассником Валерой Аксеновым была пламенной. Последний раз мы с ним виделись в квартире его родителей на улице Бахчиванджи в год московской олимпиады. Они жили на два этажа выше над нами. Нашему ребёнку тогда ещё не исполнилось 4-х, а их дочка была грудничком. Валера к этому времени успел отслужить, окончил исторический в Донецком универе, окреп, раскрепостился и превратился из школьного тихони в весёлого, зрелого прикольщика.
Сейчас он ещё больше окреп, забурел, нос и щеки покрылись сизым румянцем, но искренняя улыбка и радость встречи была точно такой же, как и сорок лет назад. Он подмял меня в объятьях, затащил в прохладную, но хорошо сохранившуюся и освещенную квартиру. Свет здесь полыхал во всех комнатах, в коридоре, на кухне и в ванной. После пешего прохода между разваленных зданий, битых фасадов и почти абсолютного уличного безлюдья, яркий свет,  сохранившаяся мебель и относительная чистота кухни выглядели настоящим очагом нежданной цивилизации. 
Мы вызвонили Сергея Боева, он тоже должен был вскоре подъехать.  Меня слегка колотило от радости встречи и нетерпения в ожидании совместного общения. Сергея я не видел с 1999-го года. В старой жизни мы переписывались, перезванивались, делились новостями, но последние восемь - девять лет у нас словно провода перегорели.
Осмотрев Валерин холодильник стало понятно, что нужен поход в магазин до прихода Серёги. Валера сказал, что за углом недавно открылся небольшой продовольственный. Перед выходом Валера тепло оделся. На нем был толстый длинный, светлосерый стильный свитер, тёмная дубленка и чёрные туфли. Прежде чем надеть он смазал туфли ваксой и быстро натёр их щёткой до блеска. Прямо скажем, я немного завис от этого. Даже в мирное время у меня эта процедура случается крайне редко, может быть перед походом в театр, в который мы ходили последний раз ещё до перестройки.
       В том, что называлось магазином на углу Черноморской и Морских  десантников, напротив бывшего валютного, стоял один прилавок. На улице выставили портативный генератор от которого внутрь тянулся кабель удлинитель. Генератор не работал и в полумраке носок моего сапога зацепился за провод. "Эй, смотреть под ноги надо!"- крикнула продавщица, точная копия тёти Клавы из бывшего овощного на улице Бахчиванджи. Как и тёте Клаве этой торговке тоже было сейчас под пятьдесят. Правда при той тёте Клаве мне ещё год недоставало до совершеннолетия.
Мы подошли к прилавку. На полу стояли ящики с бутылочным  пивом "жигулевским", под стеклом лежали вязанки сосисок мясных с крошенным сыром, нашёлся белый хлеб батонами и какие то крендельки. Мы взяли все. "Тётя Клава", до этого смотревшая на меня с непонятным подозрением, теперь с виду
помягчала, но ворчливым и сердитым голосом, пыталась сохранять свой авторитет: "Чего вам ещё?"
"Водки!"- говорю и оглядываюсь на Валеру.  Валера в это время уже минут пять, как зацепился языками с крошечным, глубоко возрастным мужичком, с улыбчивым пухловатым лицом и  в туго подпоясаном зимнем пальто.
Оборачиваюсь к "Клаве", а та двумя руками держит граненную бутыль фирменной водки "Пацаны" с  красными армейскими звездами на этикетке. Там же обозначено "Сделано в ДНР" и акцизная марка на чёрной пробке. Беру бутылку и эта "Клава" сломавшимся голосом, и с неожиданной теплотой во взгляде, словно признаваясь в любви, произносит:"Вам пакетик нужен!"

    Пока Валера разогревал сосиски в микроволновке я вышел встречать Сергея. Он, как обычный интеллигент недотёпа, как тот "Лев Евгеньевич" из "Покровский ворот",  вряд ли сам найдет один уцелевший подъезд во внутреннем дворике.
И так и было.  Сколько бы мы не объясняли ему по телефону куда пойти и где повернуть, Серёга стоял сейчас спиной  к нужному направлению и давил на кнопки своего крохотного телефона. Он не изменился, разве только вот усы стали подлинее, а причёска пореже. Кажется длинная, чёрная, кожаная куртка с карманами на молниях и с поясом была та же самая, что и четверть века назад. Кепка, конечно, поменялась. "Вася!"- закричал мой друг. Он тоже сразу узнал меня. Голоса наши задрожали. Мы реально очень дороги друг другу. Вместе мечтали, вместе читали, у обоих были огромные ожидания от жизни и эта, последняя, была самая длинная наша разлука. Какое-то время Сергей был известным местным экологом. Организовал и совершил подводную экспедицию по спасению Азовского моря. Потом была большая всесоюзная конференция и Сергей ее проводил. В тот год меня откомандировали для участия в ней из Владивостока.  Энтузиазм моего друга заводил всех участников этой конференции и на него было любо дорого смотреть. "Приазовский рабочий" писал о нем превосходные статьи. Всё это теперь далёкое прошлое. Бизнесмен из него не получился, но выглядит он и теперь, великолепно, несмотря на совершенно нездоровый образ жизни.

С Валерой они сдержано обнялись. Валера показал квартиру. Кухонное окно остатками взрывной волны вдавило внутрь, но пластиковая рама и стекла выдержали. Возникшую щель Валера  грубо заклеил прозрачным скотчем и там все равно сильно дуло холодным воздухом. Квартира оказалась дочкиной. Во всем видна была женская рука и былой достаток. Стальную входную дверь во время боев вскрывали монтировкой. Валера сказал, что это "азовцы". "Они здесь жили некоторое время, но ничего особенного не сделали. Коньяк вот только выпили!"-Валера даже посмеялся. Тепла батарей ещё не хватает. В спальне он постелил стопкой несколько матрасов и там же было много одеял. Сергей ходил по комнатам молча внимательно осматривая всё,  пол, потолки, стены. Его квартира выгорела до тла.
     Валера выставил горячие сосиски, нарезал сыр, хлеб. Налил всем горячего чаю. Я открыл водку.
После второй стопки они заговорили. Они ели, пили и не останавливаясь говорили. Рассказывали мне. Смотрели на меня и говорили, говорили. Мне не надо было ни о чем расспрашивать. Валера говорил больше. Он давно разведен и одинок.  Сергей часто кивал головой, если был согласен или мотал ею, если нет. Однажды они поспорили о том, сколько человек в городе погибло. Валера считал, что больше, чем объявлено, Сергей возражал.
"Сергей, о чем ты говоришь?! Я шёл к матери по проспекту Строителей и тут свист. Я сразу упал на землю. Встаю, впереди передо мной была женщина, она лежит, заднюю часть головы снесло. Кровищи! И никому дела нет! И такое же во дворах было!"-Валера горячится, но не сильно. Выгорело уже. Сергей:"Всех перезахоронили и подсчитали!" До этого он рассказал о холоде в подвале, где они прятались со Светланой. Бомбили и стреляли со всех сторон, но квартира была ещё цела. В затишье он поднялся, набрал тёплых вещей, одеял, нагнулся чтобы связать все в узел на полу и тут влетело. Снаряд прошил квартиру насквозь. Если бы он стоял в рост и его бы просто прошило. Выгорело все, как в огромной печи.
Мама Валеры на Бахчиванджи жила одна. Она не смогла во время обстрела спуститься, да и подвала в нашем доме не было. Именно наш подъезд и выгорел. Анну Владимировну даже кремировать не надо было. Нашли только оттоженные чёрные косточки. Ей было 95. Про маму с ребёнком на дороге, лица которых объедала бродячая собака, про обожженные тела свисающие с балконов, про шесть тел больших молодых бойцов в форме спецназа возле воронки, нога одного оторванная лежала в стороне. Про другую убитую мать и ее живого младенца на ночной дороге....
Про украинских военных, которые дали пять минут соседям, чтобы покинуть жилье. Их квартира имела комнаты по обе стороны дома прямо на проспекте. Хозяйка взмолилась:"У нас мать не ходячая! Ей за 90!" Военные молча вынесли мать на лестничную площадку.

Мы пили водку, как воду и не пьянели. Водка, пиво, сосиски быстро закончились. Стемнело. Магазин закрылся. Мы пили чай, кофе, мяли хлебные мякиши и продолжали говорить. В окно дуло, я продрог, Валера принёс одеяло.
Мы вспоминали одноклассников. Сергея Скрябина, Сергея Вахнова, Вову Ваганова, Лёшу Пешкова, Толика Ефремова. Они все ушли ещё до войны. Сергей рассказал про жуткие детали аварии на заводе Ильича, где у Вахнова Серёги обездвижела правая рука. Мы ничего не знаем о судьбе Толика Чеха, Славы Третьякова. Витя Баранец серьёзно и безнадежно болен, жив ли Памарнацкий нам неведомо. Вряд ли. У него был инсульт лет десять назад и на фэйсбуке его последние посты от 2016-го.
Похоже, что из парней только мы и остались из 10-го "Б". Пото м мы заговорили о девчонках. Они гораздо живучее нас. Мы вспомнили о Наташе Сираж, об Оле Тараман, Вале Рыбалко, Оле Сиренко, помянули Галю Репич, и конечно же заговорили о близняшках, Любе и Гале Хахалевых. С Галей мы недавно нашли друг друга на фэйсбуке и с тех пор довольно активно общаемся. Её дом пострадал в первые же часы, но на удачу она, буквально, за пару дней до боев уехала в гости к сестричке в Днепр. Там и живёт сейчас.
Пьяная идея позвонить ей возникла сама собой и мы набрали видео на телефоне. Валера за минуту до этого загрузил мне VPN и звонок прошёл. Интернет, как свет и вода в городе подавался бесплатно.
"Галя!!!!"- заорали мои друзья пьяницы, как только знакомое, пополневшее, но свежее личико нашей школьной активистки появилось на экране. Они орали на перебой. Одинокий Валера пошловато, но искренне тут же признался ей в любви и пригласил её к себе. Галя что-то говорила в ответ, Серёга искренне умилялся и тоже, что-то говорил. Мне оставалось только держать экран и молчать, как и весь этот вечер. Кто бы поверил, но что мне тут было говорить! Я не прятался в агонии под кровать и не забивался в угол, когда шли ночные бомбёжки.  Я не искал дрова и воду между прилётами. Я не закапывал соседей на детских площадках, не собирал обгоревшие останки родных и не бродил среди свежих развалин, где смешивались запахи обгоревших тел, тления трепья, пластика и  разбитых канализаций. Не брёл пехом за город в потоке выживших, но потерявших и потерянных людей в беспросветное и безнадёжное завтра.
Сейчас они отогрелись, у них есть кров, вода свет, еда. Каким-то чудом это все быстро вернулось. Не всем повезло, как Валере.  Сергею пока досталось койко место в общаге кооперативного техникума. Светлана, его жена, живёт со сватами в уцелевшем жилье на левом берегу. Но это уже не мрак, не холод и тёмная жуть в подвалах, где люди мёрли рядом с тобой от стрессов, холода, сердечных ударов и истощения.
Валеру сильно понесло и мне пришлось отключить телефон, так и не поговорив с Галей.

.........

Про нашу породу

 На фэйсбуке попалась заметка про недавно ушедшего режиссёра хороших советских фильмов. Несмотря на его многолетнюю популярность, известность и большой перечень успехов в заметке он подавался тут прежде всего, как критик тяжёлого режима, несуразной жизни, беспросветного существования и недостаточного вознаграждения, совершенно недостойного его необычайных талантов. Поклонники режиссёра выложили снизу множество цитат из воспоминаний своего кумира. 

Фильмы, действительно, были хорошие, некоторые из них довелось посмотреть, о некоторых слышал, хотя не было среди них таких, которые бы зацепили на всю жизнь, как,  в случае с "Собачьим сердцем", "Калиной красной" или "Белым солнцем пустыни".

Вот что зацепило, так это его  "открытие" о том, что в советское время "была де выведена особая порода советского человека"! Ни больше,  ни меньше!  Конечно оригинальности в этом немного, если вообще. ., ибо в наше недавнее, бурное либеральное время и нынешнее дремучее и, буквально, убийственное, кто только не прошёлся по нашему  народу и эпитетов тут было много больше, хлеще и похабнее, чем вот такое "глубоко генетическое" из уст  кинематографиста с эстетическим, гуманитарным образованием. Волей не волей подумаешь, да что же мы за порода такая?

        Местный сосед Гэри, возрастной архитектор по образованию, наследник земель в нашем округе в шестом поколении из шотландских эмигрантов, любитель вмазать  за компанию и добавить несколько белых "линий" через нос, как то во время пьяных дебатов на политические темы сильно разошёлся.... ничего особенного у него сказать не было. Все его красноречие было заемным, считанным из передовиц местного варианта "партийнойправды" Вашингтон пост, главных новостей ТВ на СиЭнЭн или эмэсэнбиси, но говорил он беспрерывно, не давая никому рта открыть. Высокого роста, самый старший в компании, самый старинный обитатель на районе, единственный из нас рождённый, а не натурализированный американец, вежливо приглашенный к нам пожрать и выпить,  считал, что право имеет. Внимания он не завоевал, все были под шафе, но в какой-то момент я все же посчитал, на правах хозяина, что могу что-то вставить ибо разговор шёл на моей территории, на моей веранде,  моего дома:"Слушай, Гэри, дай мне кое что сказать!"- ибо был я не во всем был с ним согласен, да и разговор разбавить и  поддержать, казалось, что не помешает.  Особенно убеждать ни в чем не собирался, но ситуация требовала поставить гостя на паузу.

Гэри завис на секунду, а затем догоняя утраченное, не меняя темпа и интонации выдал это:"Слушай, русский, ты вырос в Гулаге, тебя кормили картошкой, поили водкой! Что ты можешь мне сказать!?" И прозвучало это столь естественно и органично, в контексте врожденной веры в собственную правоту местного государственника из пикейных жилетов, что ни на шутку не потянуло, ни серьёзного ответа не требовало в силу абсолютного, почти детского наива этого быстро стареющего человека.

Вот такая вот мы порода:

 мало ели, много пили, спорт, медицина, образование, жилье доставались бесплатно, росли  мы расслабленные, бесхарактерные, привыкали к халяве, к пионерским лагерям, к ведомственным санаториям, профсоюзным путевкам и молоку за вредность. А вот по-настоящему хорошей халявы нам не доставало. Хотелось бы еще машинами, да покруче,  загранпоездками "куда захочу", домами пошикарнее, хлебами побелее,  да с маслом, еще лучше пицей, стейками миньенами, винами итальянскими, коньяками французскими, фильмами голливудскими. Короче твари мы какие-то, мордами безликие,  телами немытые, душами несветлые, характерами обмятыми,  всем миром и богом  проклятые. Много хотим, но ничего не заслужили и ничего не достойные! 

    Но не все! Есть ведь вот такие светила,  это я опять про кинематографиста, личности  они с умом ясным, богом помеченны, талантом врожденным наделены,  генетика у них стойкая,  к выведению неподдатлива! Их порода крепка, душа не замутненная, глаза ясные, души непохабные, тела чистые, в бороде капусты нету, пахнут хорошо! Читаю и хочу понять, почему же сам я не такой? Перечитываю все про этого гения!

И вдруг, он мне попался! На жалобах прокололся!

 Удостоили его как то самого "Оскара", а туда на номинацию надо в смокинге явится! Дальше речь его почти прямая:"А у меня смокинга то  никогда и не было!"  Дожили! Смокинга у него нету! Как бы и носки не оказались с дырами незаштопанными!

"Но!"- продолжает воспоминания гений:" на Мосфильме нашли какой-то,  что по размеру подошёл, да но ведь ткань-то там оказалась в два пальца толщиной!!! В итоге на номинации все были в лёгких смокингах, а я от жары в мосфильмовском страдал. Совсем мне не до Оскара было!"

Страдал!!!

Поговорить бы тут про страдания, но, что-то не тянет, особенно, сегодня.

Знаменит десятилетиями, воспет,  оплачен, проживает в столицах, гостинницы на съемках оплачены, питание там на пять, транспортом обеспечены, командировочные идут посуточно, а потом  гонорары, а вот смокинга нет?!

Похоже мало мне про смокинги рассказывали, если вообще... интернет вот подсказал,  пиджак это, по английскому и по ихнему же покрою! 

Подивиться бы тут впору, дескать, да что же ты за порода такая знаменитая, богом избранная, людьми замеченная, премиями одаренная, а вот  пиджака заказать не сподобался? Хотя бы и смокинга по английскому! 

Даже мне, особи от сохи,  в сибирской глухомани рожденной,  школу окончившему в мариупольской копоти трех сталелитейных гигантов,  диплом получавшим в разваленном и разбомбленном  союзниками Калининграде,  студенту к 18-ти годам лишенному любой финансовой поддержки, кроме стипендии в 35 рублей, а также окормлявшемуся за счёт летних подработок в студенческих стройотрядах, в случае необходимости, удалось обрести костюм моего покроя в ателье индивидуального пошива.  Располагались эти ателье на главных улицах каждого городского района по всему огромному Союзу, включая самые захолустные! И там за

10-12 рублей проведут  работу над брюками,  25 за костюм возьмут вместе с пиджаком. Приталят, расклешат, пуговицы и ткань на выбор, за двубортный пять рублей доплатить придётся и всего делов. Счастья потом на десяток лет удалось растянуть. Дружками на свадьбах друзей не стыдно смотрелся, сам под венец сходил, диплом защитил, и до диссертации приберег его. Только галстуки менял.

А вот светлейшему и прославленному, обцелованному актрисами и генсеками, кинематографисту нашему счастья такого испытать не довелось! Хотелось ему его только за госсчёт, а потом  покуражится, да про  жару поплакаться! Вот это порода!  Душа тонкая, мысли летучие, а тело даже кожей непокрыто. И столько там лайков стояло, а какие комменты шли, да сплошным потоком с цветочками и сердечками.

Душевно все это, но не на всех! Они себе там процент какой-то определили!

А почему?

Блестящая идея

 Мне пришла в голову идея!

Блестящая, по-настоящему!
Вообще-то блестящие идеи часто приходили мне в голову. Особенно, когда я бывал расслаблен,  во сне, или наоборот, бывало, живешь тут под долгим нервным стрессом, а он неожиданно прерывается неким озарением-просветлением, а иногда, впрочем,  идею просто, как искру,  выбивало "яблоко упавшее на голову".
К сожалению почти все эти идеи легко забываются, если им не уделить должного внимания, или блекнут  при их тщательном рассмотрении.
В долгой теперь уже жизни, кое-какие из этих идей удалось запомнить, развить и даже реализовать. 
Не бог весть какие по величию, но были среди  них и яркие по-существу, а некоторые просто хорошо запомнились навсегда, но остались в невозвратном прошлом, как и ранняя молодость, которую никому еще вернуть не удавалось.
Об этих идеях, может быть потом, поговорим, а вот именно об этой, даже не знаю, как начать?
Тут озвучить её не могу, только Илону Маску, приватно, да и то на определённых условиях. Он поймёт. Не хочется испытать горечь и разочарование, как это случилось с реализацией хорошего проекта в городе моей юности, когда твой проект был реализован благодаря твоей идее, твоему плану, твоим вложениям, твоим усилиям в течении нескольких лет, но твое же право не закрепленое в добротных скрижалях, жадные люди, даже когда-то чень близкие тебе,  охотно и легко оставляют тебя, но .....это не туда....

     В истории человечества многие авторы супер идей широко освоенных  людьми канули в лету, а жаль  и очень, очень.. особенно хотелось бы мне узнать-увидеть момент изобретения  и лик автора, изобревшего и посадившего колесо на ось
Пирамиды египтяне строили без колес, караваны с шёлком шли пешком на верблюжьих горбах, Чингисхан передвигался только верхом, и в Америке до Колумба цивилизации Инков и Ацтеков, не говоря о тысячах иных индейских племён,  также жили без колёс, а вот римляне воевали уже на колёсницах, водяные и ветрянные мельницы крутились в Европе  на осях, с такого то века,  пар был обуздан  тоже благодаря колесу, а уж, как потом всё закрутилось, завертелось и вот с тех пор никогда и никому колесо уже не остановить, не отменить, не заменить. Их будет только больше этих колес, больших и малых, да только где тот автор или авторы,   ушли в неизвестность. Жжжжаль, по-настоящему.  Хотелось бы знать, а не гадать о том, да, как же это было?. То же, например и с порохом, компасом, ракетой, шелком, бумагой и фаянсом, но
тут мы хотя бы ведаем, что это были китайцы, а вот сами блистательные моменты откровений, в которые это свершалось и опять же имя и облик каждого из гениев, которые высекали эти живительные для всего человечества "огни", пропали в небытии оставляя нам никчёмные возможности бесконечного гадания.

     Давным-давно в морозную, январскую, лунную  ночь мотор моего мотоцикла "Днепр" заглох, ровно на полпути между паромным причалом в центре Хасанского района и пункте назначения на мысе Шелеха в Посьете. Мороз стоял "не детский", он пробирал мою плоть до самых костей. Не спасали, ни тёплое бельё,  ни экспедиционный, экспериментальный, "бамовский" костюм, ни меховые шапка и рукавицы. Десятки ударов по рычагу педали также не давали достаточной искры остывшему топливу,  мотор не схватывался и не развивал обороты. Лицо немело, пальцы на ногах слипались в одну ледышку, нутро окаменевало, все тело сотрясала неуемная дрожь.  Казалось, что яркая, полная луна на высоченном безоблачном небе с мелкими, далекими звездами, своим светом излучала этот самый безжалостный холод. Именно тогда в медленно и неуклонно умирающем мозгу родилась мечта о безпроводном, компактном телефоне, по которому через космос можно было бы дозвониться в любую точку мира и вызвать скорую помощь, милицию, пожарников, или хотя бы донести последнее слово до своей любимой теряющим подвижность, языком.
К счастью в жуткой тишине под бесконечным небесным куполом,  убийственно-холодного, яркого, ночного пространства неожиданно прозвучал зловещий, глухой, утробный рык из правого, кустистого придорожья. Провал в памяти не даёт мне сейчас точной картины того, как именно это случилось, каким образом мгновенно ожил окаменевший мотор  "Днепра" и , как летел  он потом без остановки до самого порога маленького, жаркого внутри домишки,  на улице Экспериментальной, кривым шрамом рассекающей, дорогой нам, мыс посьетского Шелеха.
Телефон со временем создали без меня. Человечество морально и технически созрело, а теперь уже  и из дома боится выходить без этого спасительного аппарата. Ибо и помимо сибирского (уссурийского) тигра,  "задницу" каждого из нас, ежедневно подстерегает множество, в том числе и смертельных,  опасностей.
      

     Успешно защитив кандидатскую диссертацию, накануне 33-х летия,  пришла вдруг долгожданная уверенность в своих интеллектуальных силах, а с нею и жажда творить и изучать природу на новом уровне. Слишком простыми оказались вопросы научных светил пред которыми трепетал ранее, как недоумок, при защите  результатов моих семилетних исследований. 

В ту же эпоху, опять же ночью, в кабине трясской, экспедиционной "шишиги", родился план для докторской работы над "пространственной и временной диффузией донных сообществ макробентоса... ". Дарю! Молодёжи! Именно в нынешнее время, при наличии подводных дронов, записывающих устройств с бесконечной памятью и искусственным интеллектом на подходе, настало время вникать в нашу природу на всю её бесконечную глубину и непрерывную временную динамику. Моя же дорога жизни оказалась слишком крутой и извилистой. Увела она меня навсегда из любимой, тихой, вдумчивой, академической среды.
Жалеть уже поздно, а, наверное, и не о чем. Наша наука вросла мне в подкорку, включила интуицию, внедрила методы и жажду именно научного познания. проблемного, для нашего разума, мира. Жизнь никогда не идёт по плану, не может она быть совершенной и всё время  дарить, зато она же, рукою судьбы, с лёгкостью забирает человеческие мечты и гасит надежды. Чтобы избежать полного разочарования в жизни нам остаётся всякий раз мечтать заново и не терять новых надежд.
И их у меня всегда есть. Держитесь таких!)

Маск позвонил ночью. Он в это время был где-то на другой стороне планеты.
Сначала, впрочем,  был чей-то другой голос:"С вами будет говорить Илон Маск".
Щелчок:"Василий?"Гулкий голос Илона не спутать.
"Да!"- говорю в ответ и никакого волнения, только восторг почти подростковый, при том, что он на поколение младше меня.
Маск:"Насколько серьёзный и перспективный, на ваш взгляд,  ваш проект?"
Дальше пауза для ответа.
"Вполне"-говорю:"сопоставим с глобальным внедрением электромобилей, но более экзотичный и способен в некоторой степни, сблизить человечество!"
Такова была моя домашняя заготовка.
"Хм! Интересно!"- прозвучало в ответ:"Спасибо,  Василий!" Опять щелчок, но телефон не отключился. После паузы первый голос:"Мистер Маск в середине декабря может выйти с вами на связь! Пожалуйста будьте готовы! Всего хорошего!"


.....






    

День рождения Димы. Из моей жизни в Бринноне

     День рождения Димы

      Опять приснилась голая женщина. Рыжая, гладкая, как компьютерная 3-х мерная аннимация. С синяком под глазом. Пришлось проснуться и пройти в столовую. Там, на футоне, храпел под толстым одеялом Дмитрий. Печь прогорела. Со стола посуда была убрана, но в мойке она валялась немытой кучей. Дверь в маленькую спальню была заперта, оффис открыт и в нем на полу кто-то расстелил постель на лодочных матрасах, горел свет, но ничьих следов не наблюдалось. Покрывало лежало не примятым.

Вышел на улицу, там стоял пикап с заведенным движком, в салоне играла музыка и на переднем сиденье сидел хорошо расслабленный Ванёк с телефоном и блаженным лицом явно вовлеченным в захватывающий диалог. Так! Кажется это он недавно разбудил меня и рассказал о битве влюбленных гостей, которые в кулачном бою доказывали свою правоту  на большую любовь, а потом я снова уснул. Всё стало на свои места. За шесть лет моего проживания в своем доме, в лесу, ко мне в гости приезжали расслабиться десятки людей, но такие страсти случились здесь впервые. 

Утром разберёмся.

....

Маня сидела за столом с головой накрытой капюшоном.На румяном, гладком, еще совсем юнном, приятно пухловатом лице, замерла неуверенная смущенная улыбка. Небольшой синяк под левым глазом, удивительным образом, совершенно не портил ее.

"Это ты вчера об косяк ударилась ?!"-говорю подходя к столу. Она встала подошла, обняла и прижалась.

"Да, это я вчера об косяк ударилась!" - подняла глаза чтобы увидеть мою реакцию. 

"Давай пить чай"- отрываюсь от нее. 

"Там плов готов"-слышу голос из-за стола. Дмитрий сидел над своей тарелкой занятый пловом в просторной клетчатой рубашке с короткими рукавами. Его седая голова, невинные голубые глаза, огромное тело создавали столь мирную картину, что просто хотелось кушать плов рядом с ним и ни о чем не спрашивать. Дмитрий с Маней пять последних недель круглосуточно посменно колесили на своем большегрузном, восемнадцатиколесном "Вольво", им нужен был отдых, к тому же у Дмитрия вчера был 60-ти десятый день рождения. Они любят ко мне приезжать. У них крохотная квартирка в Орегоне и они ее ненавидят. "Клоповник, а не жильё"- говорят. Маня на двадцать лет моложе Дмитрия, успела нахлебаться в этой жизни, но сохранила девичью непосредственность, открытость и желание искренне делиться  своими переживаниями. Она из Туапсе, Дмитрий из магаданско-владивстокских океанографов. Нашли друг друга здесь и, как трак-драйверы, делят теперь шоферскую баранку, лежанку в кабине и все риски этой непростой работы, накатывая тысячи миль за неделю по материковым штатам.

Поев плов Дмитрий пошел растапливать печь и мне пришлось заменить его усадив на диване возле электрорадиатора. Растапливать это моё. Пока растапливал, Дима сидя задремал. Маня продолжила рассказы о своих делах, здоровье, о курах, кроликах и саде-огороде в ее прошлой жизни. В самом начале утром, пока они меня не заметили, она сказала ему, что все простит, если он купит ей участок под сад.

"Куры"- это уже мне:"умнее глупых кроликов. Скажешь им:"Идите на улицу клевать!" Они все идут. Кроликам скажешь, они недовольные лбами бьются друг об друга, лопочат чего-то. Курочек, которые не неслись, я забивала, плакала всегда. Их лучше отдавать!" Она их всех хорошо знала, и теперь, спустя десятилетия, хочет плакать и молиться за свою вину перед всеми животными. Говорю ей:"Не надо плакать, нам кушать необходимо". Маня вздыхает, передумала плакать, соглашается,а у меня дел полно, надо собираться, заказывать билеты на Аляску, планировать отлет, но тут пришли вести от Шейна о штормовой погоде, которая позволяет отложить отлет на пару дней.  Дмитрий дремлет, Маня говорит и я слушаю. С ней это легко. Если надоест, я уйду к себе и она легко это понимает.

Наслушавшись ушел к себе. Хотя бы билеты надо зарезервировать. В доме, какое-то время еще слышна была суета, но потом все стихло, зато завыла, заплакала маленькая собачонка, которую Маня и Дима привезли с собой. "Так, наверное они ушли к Дэбби"- Дэбби, это дочка Чака, она вчера была с нами весь вечер за столом и они здорово ладили с Маней. Пили, конечно. Дима горькую покрепче. Ванёк привез с собой "будвайзер", но Дима наливал ему и беленькую. Маня с Дэбби просто поднимали бокалы с красным вином и, кажется, даже не добавляли. Пригубят по поводу очередного тоста, поставят и дальше толкуют о своем, о девичьем. За день до этого, когда  Димы с Маней еще не было, мы вечером с Ваньком долго слушали Дэбби. 

Она много рассказывала, иногда  для прикола на немецкий переходила. Свою юность дочка Чака умудрилась провести в Восточной Германии, как раз накануне падения стены. В день рождения Дмитрия она больше слушала. Мане нужно было выговориться. 

Я тогда рано ушёл спать. Дел набралось очень много.

Сейчас пришло понимание. Стаканом с вином Маня нас всех надурила. Когда я утром ел плов и пил чай, она сидела со стаканом. "Чай?"-спрашиваю. "Пепси!"- отвечает Маня. Я ей верю. Она уходит в туалет я беру её стакан, а там какой-то крепкий ликер. Большая пустая бутылка из под него стоит у дальней ножки стола. 

Маня идет по узкому корридору, бьется об его стенки, Ванёк подхватывает ее под руки проводит до дальней ванной. Такое было это утро.

Сейчас маленькая собачка по-прежнему плачет, завывает.

Приходит сообщение на телефон от Дэбби:"Ищем Манину собачку".

Отвечаю:"Она здесь, дома, плачет по своим хозяевам".

"Странно, Маня думает, что она убежала в лес!"- приходит от Дэбби. 

"Хаха"-пишу в ответ:"Это лучше. Сегодня Маня могла бы инопланетян обвинить!" 

Дэбби отмолчалась. До этого я ее с утра приглашал на плов и она, как бы согласилась, хотя написала, что уже поела.

Чуть спустя слышу, что кто-то вернулся. Стук в мою дверь, заходит озадаченный Ванёк:"Там шериф подъехал, вас спрашивает!"

Вот это да! Шерифу к нам ехать не менее получаса! 

"Спрячь Маню в спальне!"-говорю. 

На улице возле крыльца-террасы стоят два высоких, пожилых седовласых шерифа с серебрянными звездами. У дороги чернеют огромные джипы с крупными серебрянными же буквами на боках. 

"Василий?"- спрашивает более высокий. "Да"- говорю.

"Что случилось?"-дежурно спрашиваю и молю про себя, чтобы непокорная Маня не показалась в двери. 

"Вам не о чем беспокоиться!"-говорит старший. "Где ваша, жена?"- спрашивает он Дмитрия. 

"Ничего себе!"- думаю:"Они из космоса, что ли, следили за нами?"

Говорю Диме:"Приведи Маню". 

Тут босая Маня сама появляется в двери. Ее штормит, она хватается то за стенку, то за перила, сходит по ступенькам на бетонный пол. "Маня, обуйся!"- говорю. Даже один из шерифов не сдерживается:"Вы лучше наденьте обувь мэм!" Маня не внемлет. Ванёк, приносит обувь, Маня её игнорирует.

"У нас"-говорю обоим офицерам:"вчера вечеринка была по поводу дня рождения". Оба офицера широко улыбаются:"Ваш день рождения?"- обращается к Дмитрию. Дима кивает, я опять недоумеваю.

"Вам не о чем беспокоиться, но никому из вас не следует приходить в дом Дэбби! Это категорично!"-говорит старший. "Мы с ней друзья!"-говорю я, но в голове уже светлеет. "Мы знаем!"- говорит второй:"но сейчас вам туда ходить нельзя! Если пойдете, будет считаться, что вы туда вломились незаконно! Это понятно!?" Мы киваем.

"Что с Дэбби?"- спрашиваю. "С Дэбби всё в порядке, но она сейчас не хочет никого видеть в этом доме!"- шерифы широко  улыбаются глядя на неувернную стойку моих друзей. С удовольствием пожимают нам руки на прощание, не снимая своих оперативных форменных перчаток, уходят к свои машинам.

Мы идем в дом. Пробую отправить Маню в спальню. Зажигаю свет над столом, ставлю чай. Обе машины продолжают стоять у обочины напротив дома. "Там было три машины!"- говорит Ванёк. "Где?"- спрашиваю. "У дома Дэбби!"- отвечает:"Она вышла и пошла с Маней искать в лесу собаку".

"Ну и дребедень!"-думаю:"А что потом?"

"Ничего, Дэбби исчезла, зато приехали шерифы!"- почти в два голоса рассказали Ваня с Димой. "Меня проверили на алкоголь, запах с вечера не прошел, а я стоял рядом с заведенной машиной. Тест оказался нормальным, я утром хорошо поел"- закончил неизвестную пока мне историю Дима. 

Теперь мне все стало понятным про шерифов. Дэбби ждать теперь смысла нет, но почему она так поступила?Тут у меня возникло две версии и ни одна из них не была приятной. Ну и ладно. Шерифы в конце концов отъехали, мы принялись за чай и за рассуждения. Я расспросил о деталях их визита, но ничего нового там уже не было.

Тогда я взялся за Диму:"Что ночью произошло?"

"Да Маня меня достала! То не матерись, то не пей, то не перебивай, то не смейся! Я и начал звонить своим бывшим подругам по вотсаппу!"- взялся рассказывать Дмитрий. "Хахаха!"- зашлась в пьяном икающем смехе Маня:"Одна из них сказала, что если б ты не был таким матершинником, другая назвала его неотесанным, необразованным мужланом, третья алкоголиком!"

"Серьезно?!"- удивляюсь я. "Да!"- говорит Маня все еще давясь от смеха."Да!"- говорит хрипло смеясь практически трезвый Дима. 

"С этого все и началось ?"- удивляюсь я.

"Да"- печально кивнули оба:"Ванёк нас разнял!"

Я:"Пожалуйста, Маня, пойди поспи!"  Маня неуверенно встала, ее сильно качнуло и она упала на ковре, на полу едва не опрокинув два телескопа у окна. Ванёк помог ей подняться. Она оттолкув его чуть не упала на расскаленную печку. Ваня поймал ее и там повел в спальню. Напоследок Маня рукой сбила картину в раме на стене и чуть спустя притихла в спальне за дверью.

"Дима, здесь ты так легко можешь закончить свою жизнь в тюряге!"- хочу закончить сегодняшнюю историю на этом. 

Невозмутимый Дима наконец-то слегка поник головой.

"Давай"-говорит:"В твоем следующем рассказе повесим Дэбби на люстре!" - и снова хрипло засмеялся, типа "шучуя". 

Ну что ж, все мы люди взрослые.

Погас свет 2.

      Сон прервали холод и собака. Руки и ноги мои окоченели, собака языком лизала мои ладони, прижавши сбоку своё костлявое тело, её колотила непрерывная дрожь.

Открывшееся окружение смутило моё сознание. Комната,  в которой я находился, была темноватой и незнакомой.  "Кто оставил дверь отворенной и чья эта дверь?"- были первые вопросы. В это время наружный ветер качнул дверь на петлях и она захлопнулась.
В полумраке  всё было незнакомо, кроме пса, но у меня не было никакого пса.
"Где я? Откуда взялась эта собака?"-
неуклюже и с усилием, опираясь на подлокотники кресла мне удалось встать. "Что это за кресло? У меня нет и не было таких глубоких кресел! Где окна на дорогу?"- я сделал шаг и ощутил чьё-то касание. Мои руки  взлетели, чтобы оттолкнуть препятствие, но неожиданный ужас остановил это движение и окончательно пробудил сознание.
Только что ещё были мысли о том:
"Почему так холодно и темно, ведь недавно проехал школьный автобус, а я готовился поджарить яичницу и набирал воду в чайник из крана?!"

    Абигейл висела передо мной и в прояснившемся сознании росло недоумение:"Как я умудрился уснуть здесь и сколько времени ушло на этот неожиданный сон?"
Овчарка стояла теперь у моих ног не лая и не шевелясь, но дрожь, вываленный язык и шумное дыхание, свидетельствовали о её присутствии.
Тьма становилась плотнее. Ноги понесли меня к выходу. Собака заскулила.
Я заговорил с ней:"Оставайся здесь! Когда рассветёт я вернусь и мы займёмся твоей хозяйкой!"
Тело Абигэйл можно было снять и в темноте. Нож у меня был, а подставку под ноги искать не нужно. Опрокинутый стул лежал неподалёку.  "Вот, что с телом делать в темноте?"-..
   Мой поход за  устрицами начинался засветло, поэтому у меня не было фонаря с собой. Оставлять тело хозяйки на полу в пустом доме, где могут быть мыши и крысы не следовало, но какая разница? От этой мысли дрожь вновь пробрала меня. Абигэйл была очень красивой женщиной. 
Завтра её нужно будет во что-то завернуть и закопать во дворе поглубже,  чтобы зверьё не достало.  "Может быть лучше все-таки снять и завернуть ее сейчас именно в темноте!" Но вот во что же её завернуть? Дома то у меня есть лишние одеяла, спальные мешки, кусок брезента на лодке".

Я отступил от Абигейл и повернулся к двери. Собака опять заскулила. Вспомнив про кусок вяленного мяса в кармане достал его и рискуя пораниться в темноте сумел отрезать острым ножом кусок и дать ей. Жалкая псина с жадностью схватила его, а я пошёл на улицу, но вернулся чтобы наполнить миску водой. Чтобы не искать воду в доме, наполнил миску дождевой из бака на улице. Дверь открылась легко. Снаружи была ранняя ночь,  звезды давали свет и глаза привыкшие к комнатному мраку легко рассмотрели дорожку, калитку, машину и деревья. Проверив дверь за собой я вышел на дорогу.  Собака уже не скулила, но нахлебавшись воды уставилась на меня и не шевелилась.            Ведро с устрицами на дороге исчезло и нож словно сам оказался в моей руке, в другой руке была палка от койотов..
Большое белое ведро нельзя было не увидеть даже в этих условиях. Зверьё утащить его не могло, Джим и Рэнди тоже. Рэнди слишком слаб, а Джим живет слишком далеко, к тому же он никогда не ел устриц. "Хотя, кто его знает в этих обстоятельствах?"- мысль моя зависла, а чутье обострилось:"Это точно не Джим!"
Идя в сторону своего дома старался ступать мягко и сдерживать дыхание. В ветвях у придорожных деревьев, что-то вспорхнуло. Филин? Других звуков и движений поблизости не было,  и хотя койоты изредка завывали вдалеке, ветер стих, поблизости вокруг стояла вязкая тишина, которую нарушало только моё движение.

По пути к дому ничего не произошло, но нащупав рукоять замка я замер, не решаясь войти. Надо было взять с собой эту жалкую псину. Устав стоять и, ничего не услышав, толкнул дверь, но дверь не поддалась.  "Я её не запирал. Возможно её зажало, как и дверь на веранде. Дом потихоньку проседает, но.. "-  дверь резко и без скрипа распахнулась, две мощные руки вылетели оттуда и моё горло сплющили крепкие пальцы, а тяжёлая фигура всем телом навалилась роняя меня через перила крыльца назад.  В агонии я изо всех сил удерживал палку обеими руками. Удар моей спиной пришёлся на вершину дров сваленных здесь в высокую кучу. Тело напавшего перелетело дальше и его голова ударилась о бетонный пол.  Мое горло было теперь свободно, руки по прежнему держали палку, а я, перекатившись, вскочил на ноги и изо всех сил ударил по голове неизвестного. Он сидел на полу упираясь в него руками, чтобы подняться,  но я ударил его ещё и еще. Палка была тяжёлая и стук по голове  отдавался в мои руки. Я не мог остановиться, пока он не растянулся и не затих на бетоне у основания дровяной кучи. Мои руки дрожали, но судорожно удерживали палку.
Когда дыхание восстановилось я потыкал палкой тело лежавшего. Тело не дрогнуло и не пошевелилось. Продолжая стоять некоторое время я смотрел, то на это тёмное тело, то на мрак распахнутой двери. Казалось, что там может быть кто-то ещё. Постепенно жар сменился ознобом и я взял с наружной стены удлинительный кабель, который раньше служил мне для работы с машиной или лодкой на трейлере, чтобы сейчас связать руки и ноги лежавшего. Тело было намного крупнее меня. Поднимая ноги неизвестного в тяжелых башмаках, чтобы подсунуть кабель под них, одна нога расслабленно согнулась в колене, другая судорожно вытянулась. Бросив кабель я вскочил, схватил палку и снова несколько раз ударил лежавшего по голове. Удары были сильными, но глухими. Их смягчала плотная шапка на его голове.
Устав я оперся на палку и уставился на лежавшего. Он не шевелился. Голова была повернута набок, руки, как подломленные, лежали прижатые всем телом к бетону. Взяв палку под мышку снова принялся мотать кабель вокруг ног. В этот раз он ни разу не дернулся. Кабель был длинный, его хватило на десяток витков и несколько узлов. Кроме того, чтобы кабель не растянулся и не расслабился при попытке размотать я сделал несколько витков вокруг самого кабеля между ног, так, что каждая нога оказалась плотно опутана и зажата, как в кандалах.
От усталости, и от сознания, что нападавший сейчас не представляет опасности, страх притупился  я поплёлся в дом. Выставив палку слегка вперёд шагнул через порог.



............








Прошёл, год с тех пор, как все погасло. Рэнди, наверное, умер,  но его собаки не пускают меня в его огороженный, обширный двор. Среди хлама, старых сборных домиков, нескольких лодок на ржавых трейлерах, полутора десятков обездвиженных автомобилей, разнообразных контейнеров беспорядочно размещённых на территории его домовладения за забором раньше бродили несколько коз, ослик, бегали небольшие собачки. Сейчас появились большие псы, остальная живность исчезла. Этих он , наверное, держал в доме.
Джим тоже давно не появлялся, но он, я уверен, жив. Его участок тоже большой и находится далеко в конце Кинг драйв, в самой низине у края каньона прорезанного ручьём Макдональд крик. У него тоже были собаки, с которыми он раньше гулял каждый день выходя на нашу главную дорогу. Эти собаки уже  тогда были старые и больные.
Дважды я пробовал сходить к Виллу в гавань. Первый раз это было через несколько недель после нападения. Тогда у меня серьёзно пострадала  трахея. Невозможно было глотать пищу, громко говорить, а засыпать удавалось только на спине не двигая головой.  Напавшим оказался местный лесоруб Фил. О нем и о его семье мне много рассказывал ветеран Вьетнама Дэйв. Они и в нормальное время занимались незаконной порубкой, не стеснялись проникать на чужие участки, приворовывали имущество и не скрывали свои хорошие связи с окружным шерифом. Именно из-за них Дэйв продал свой дом и уехал в северную Калифорнию.
Фил не дожил у меня до утра. Затащить его в дом моих сил не хватило, а одеяла, которыми я укрыл его не спасли от переохлаждения.
Два дня пришлось потратить на его захоронение. Сначала я тащил его на брезенте по дороге до открытой местности под высоковольтной линией электропередачи. Там, на краю крутого склона переходящего внизу в каньон Фултон крик, вырыл глубокую могилу. В день захоронения койоты разгрызли брезент и добрались до тела Фила. Пришлось разогнать их несколькими выстрелами, а могилу обложить камнями и большими обломками веток опавших со старых деревьев.
Абигейл похоронил во дворе её дома. Чтобы её могилу не разрыли звери пришлось разобрать дорожку из каменных плит перед гаражом. Похоже Филл над ругался над Абигейл.  Её кофточка была разорвана, глаз подбит, а губы искусаны
Собака Абигейл потом жила некоторое время в моем доме. Она постоянно ходила со мною на устричник, следовала по пятам при сборе грибов или сучьев для печи. Несколько раз поднимала лай, когда медведица проходила близко.
Как-то  я впервые за год собрался идти в гавань. Много дней прошло без людей и людских голосов вокруг. Зверье осмелело, еноты стали подниматься на крыльцо днем, когда я был дома. Койоты, когда то завывавшие вдалеке, теперь выли и лаяли в разное время, с разных сторон из соседних дворов. Медведица стала проходить по дороге недалеко от дома время от времени,а когда был снег среди следов от койотов попадались и проходы пумы с круглыми лапами.
Для того, чтобы завести оружие, однажды, я решился сходить в дом Аллена. Вокруг было много опустевших домов, но Аллен был единственным к кому я раньше часто ходил в гости. В этом же доме я и нашёл его спустя несколько часов, как остановилось его сердце. В отличие от Вилла, Аллен не был заядлым оружейником. У него было воздушное ружье для отстрела крыс и английская огнестрельная винтовка оставшаяся в наследство от отца. За нею я и пошёл в его дом. Чтобы не ломать входную дверь с улицы я с трудом пробрался через заросли ежевики к задней двери. Там, на прогнившей террасе стояло большое джакузи с продавленной крышкой, заполненное зеленой дождевой водой. Одна из досок проломилась под моей ногой и я едва успел выдернуть башмак переступив на более крепкую половицу. Дверь была завешена зелёными зарослями свисающими через проломы в навесе и опутана плотными слоями паутины. Пришлось помахать мачете, чтобы развести и соскоблить эти заросли. Дверная ручка провернулась и я толкнул дверь. Она подалась, но внутренняя цепочка удержала ее. Пришлось ударить  плечом посильнее. Цепочка удержалась, но верхняя петля-шарнир  вырвалась из гнилого косяка. После нескольких сильных ударов оторвался и нижний шарнир, дверь косо упала, повиснув на цепочке. Протиснувшись внутрь я напугал большую крысу в узком коридоре. Она метнулась навстречу исчезнув в дырку на полу прямо под моими ногами. Дверь в задней спальне была заперта. Именно в этой комнате Аллен умер. Я шагнул мимо ванной и толкнул дверь в крохотную спаленку за ней. Винтовка стояла возле заправленной аккуратно кровати. Там же на полке лежали две коробки с патронами. Взяв это добро двинулся вперёд в жилую комнату. Здесь все было расставлено аккуратно.
Дочь Аллена проделала большую работу, но время сделало свое, слой пыли, паутина, крысинный помет, две упавшие картины со стен, погрызенные упаковки на полках с едой и лай собаки на улице поторопили меня на выход. Коробки с патронами лежали в боковых карманах моей куртки, а ружье я держал в руках. Тканный ремень на винтовке сгнил и два его куска свисали на маленьких карабинах у цевье и у ложа.
Открыв замок изнутри я вышел на уличное крыльцо.  Пёс бросился к моим ногам поджав хвост.

..........

Винтовка Аллана много лет простояла нечищенной. Все детали двигались, но на просвете поверхность ствола  выглядела тускло и неровно. Казалось, что пуля здесь просто не пройдёт. Так и оказалось, шомпол прошёл через ствол с трудом. Серую вязкую массу замаслянной пыли на выходе с трудом можно было растереть между пальцами. В моей мастерской  сохранилось множество бутылок с жидкостями и маслами для моторов. Тут были масла для 4х тактных лодочных двигателей, двухтактные для моторов косилки и копрессоров. Здесь же стояла поржавевшая канистра спрея для чистки карбюраторов. Именно он помог промыть ружейный ствол лучше всего. Для смазки, показалось, что лучше всего подойдет kroil и очищенный ствол заблестел, затвор стал двигаться без усилия. Патроны также пришлось протереть поштучно, хотя выглядели они довольно чисто и сухо, но на  поверхности гильз  были серо синие следы побежалости. Патроны оказались старинные калибра 7.7 . Длинные пули с тупыми округлыми наконечниками впресованны в желтые гильзы со старинными закраинами для удержания их в зарядном магазине
Неизвестно сколько лет они пролежали в картонных коробках. Сами коробки потемнели и трудно было понять каков был их цвет изначально, при этом  их внутренняя поверхность осталась светло жёлтой и сохранились сухими. Было желание вынуть пулю и проверить порох, но пересчитав патроны, решил просто проверить их на выстрел. Для этого я закрыл все двери, открыл окно в дальней комнате дома в сторону леса и, накрывшись большим спальным мешком,  нажал спуск целясь в ствол большого кедра на расстоянии десяти метров. Выстрел получился сильным. Громкий звук приглушил спальный мешок, а отдача оказалась короткой, но ощутимой. Гильза упала под ноги. Я попал в дерево почти по центру.
У меня было теперь 39 патронов десять из них ушли в полностью заряженный магазин. Нераспечатанную коробку положил в заплечную сумку, а девять, оставшихся из распечатанной, просто засыпал в боковые карманы куртки.
В качестве ремня удалось приспособить крепкую нейлоновую лямку из водолазного снаряжения.
С готовым ружьём я уже точно решил, что через день совершу поход в Плезант Харбор Марину. Билл вряд пережил этот год, а вот в Вилла я ещё верил. Большого смысла в этом походе не было. Более полугода я ни с кем не разговаривал и никого из людей не видел. Джим, несмотря на относительную молодость  и крепкое здоровье,  больше не появлялся. Общение с ним было трудным даже в обычное время. Он был обидчив, вспыльчив с высоким самомнением, а случай, когда ещё и Рэнди мог ходить и Джим приходил, у последнего проявились выраженные признаки параноий. Прямой его взгляд стал бегающим, руки не находили себе места, а разговоры и вовсе потеряли смысл. Казалось, что он приходил только убедиться, в том ,что мы еще живы. Именно от него исходила неясная опасность, но возможно это была уже моя паранойя.

В нескольких местах дорога была размыта. Стальное ограждение возле поворота Бич Рока свалилось в обрыв, половина шоссе здесь превратилась в осыпь идти было опасно. В разных местах с десяток стволов тридцатиметровых деревьев и столбов линии электропередач перекрывали дорожное полотно. Мосты хорошо сохранились. У реки Дакабуш, в её устье, сразу после моста расплодилось огромное количество дичи. Здесь у берега стояли огромные крикливые журавлеподобные олуши, сидели на воде стаи уток, летали белые чайки, воронье чёрными точками сидело на мосту, на поваленных деревьях, каркая совершали отдельные пролеты через долину. Стаи гусей в много сотен доминировали в абсолютном количестве. С десяток орлов непрестанно кружили высоко над этим пернатым царством.
Несколько раз, прямо на дороге, отметились медведи отложившие свои кучи ягодно-травянного помёта. Моя псина давно уже не забегала вперёд, больше жалась к моим ногам.

Именно здесь, перейдя через мост и приближаясь к затяжному подьёму, мы увидели двуногую фигуру. Пёс мой не залаял, а тихонько взвизгнул. Фигура двигалась нам навстречу.
Ружьё висело у меня за спиной, кольт остался дома, правой рукой я держал тяжёлую  палку, которая служила  посохом. Расстояние между нами составляло около четверти мили и мы медленно шли навстречу друг другу.
Пока это было непонятное мне человеческое существо. Я не отрывал свой взгляд от него, тогда, как оно смотрело на дорогу перед собой и никуда более. На голове у него, как большое темно-зеленое гнездо, находился берет с длинным толстым ворсом и какой-то розовой кокардой  сбоку. Тяжёлая одежа также была ворсистая тёмно серого цвета, нечто типа сибирской дохи с длинными широкими рукавами. Полы этой "дохи" заканчивались на уровне колен. Ниже шли непонятные короткие брючины, а под ними виднелись обнажённые худые лодыжки. Обувь представляли два низких башмака с толстой подошвой и высокими каблуками. В небольших руках с тонкими перчатками это существо держало нераскрытый небольшой зонт.
Мы почти поравнялись, но эта, как оказалось, высокая дама, в возрасте от сорока до восьмидесяти,   с тканной розой на берете , прошла мимо цокая подошвами, так и не посмотрев на нас. Глубокозапавшие в глазницы мелкие глаза не блестели, а темнели в полузакрытом состоянии. На исхудалом, мелкоморщинистом лице постоянно шевелились иссохшие губы беззубого рта, но это не был ни разговор с самой собой, и не похоже было, чтобы она что-то жевала. Бедная моя псина теперь даже не скулила, она прижалась к моим ногам столь плотно, что я чуть не упал через неё. До Вилла оставалась ещё одна миля.

На спуске в гавань лежали павшие деревья. Придорожная, декоративная стенка с названием, которая  когда-то служила ярким, освещенным по ночам, указателем въезда, обросла мхом и стеблями ежевики. Многие буквы похоже были разбиты выстрелами из дробовика. Выбоины от дроби также потемнели от плесени. Никаких звуков, кроме птичьих голосов, не было слышно.
Перелезая через павшие стволы я дважды запутался своей бородой в колючих побегах повсеместных ветвей ежевики. За два года одиночества мне пришлось несколько раз обрезать бороду ножницами до самого подбородка. Она незаметно отрастала заново. В зеркало я смотрел только, когда борода снова начинала мешать. Первый раз мне пришлось обрезать её ножом. Тогда, забираясь на дерево, чтобы снять, унесенный сильным ветром свитер, я крепко прижимался к смолистому стволу старой сосны. В какой то момент сил моих не хватило и я соскользнул вниз на полметра.  Крепкий сук удержал тогда меня от падения, но мои борода застряла в смолистых трещинах древнего многослойного корья . Если бы не острый, как бритва нож, который всегда при мне, я мог бы так и подохнуть припечатанный к стволу дерева.

В нижней части асфальтового серпантина упавших деревьев не было и вид на гавань открылся, как в былые времена. Суда, по-прежнему стояли у причалов. Их было примерно втрое меньше, чем когда-то. Кое где плавучие доки притонули. Затонули и некоторые лодки. В двух местах видны были мачты парусников, торчавшие из под поверхности, одна крупная моторная яхта сильно накренилась набок, несколько швартовых на ней были оборваны, но оставшиеся продолжали её удерживать у причала. На всех, когда-то белоснежных корпусах, рыжели потеки ржавчины или темнели обширные пятна плесени. Желто-белый корпус офиса, кафе и галереи посерел. Вместо блеска высоких стёкол чернели огромные проёмы с запутанными дорогими шторами, которые превратились в потрепанное и дырявое тряпьё. Вокруг стояла привычная теперь оглушающая тишина. Легкое постукивание маленькой лодчонки о пирс ничего не меняло.
Алюминиевые рампы хорошо сохранились. Был отлив и они находились под крутым углом для спуска на плавучие доки. Парусник Вилла стоял на прежнем месте. Виллу некуда было его перегонять. Заполненные в прошлом автопарковки пустовали. Несколько старых пикапов виднелись в разных местах, но машины Вилла на его месте не было. Можно было бы сначала сходить к лодке Билла, но он уже и тогда был очень стар и нездоров, к тому же у него был сын с семьёй в Порт-Таузенде, вряд ли он сидит и сейчас в своём кресле в просторной светлой каюте. Если  он остался, то скорее всего там тебя ждёт его высыхающий скелет. Спустившись по рампе я дождался испуганного пса и мы потихоньку пошли к лодке Вилла. Два больших, облупленных плавучих дома  между первой линией доков и берегом, оставались на плаву, но следы вандализма здесь были множественные. Выбитые стекла, переломанная мебель, копоть от пожара вокруг камина, вывернутые двери, битая посуда,  перевернутые диваны и опрокинутый холодильник представляли картину, некоей личной мести владельцам этих домов.
Парусник Вилла стоял на месте. Крепко пришвартованный позеленевшими концами он оказался заперт навесным замком на дубовой дверцей в кокпит. Такой же замок весел на входе в кормовую каюту. Маленькое крылечко, сколоченное давным давно Алленом, для облегчения входа Вилла на борт с причала, исчезло. 
С этого места можно было видеть смежную гавань Хоум-Порт Марина. Там осталось совсем мало лодок, в основном старые и давно заброшенные деревянные посудины. Я их хорошо помнил.
Мой тихий пёс все время был рядом и неожиданно тихо проскулил. Я также услышал шорох и щелчок металла за спиной. "Stay right there!"- прохрипел некто. Потихоньку повернувшись  я увидел фигуру в тяжёлом дождевике с нависающим капюшоном под которым блестели очки, свисала седая борода и выступал огромный сизый нос. Большой ствол увесистого ружья в приспущенных руках был направлен мне в грудь.
"Вилл!!!"-  закричал я и тут же поперхнулся,  закашлялся так сильно, что слезы полились из глаз. Несколько лет мне некому было кричать или даже просто громко говорить. Я  мог бормотать, разговаривая сам с собою, хотя  и эта привычка стала исчезать. Фантазии давно исчезли и говорить больше было не о чем.
"Who are you?" -  прохрипел Вилл. Голос его тоже иссох и даваться ему с трудом.
"This is me, Vassili!"-  ответил я прерывая непроходящий кашель. Ствол потихоньку пошёл вниз. Вилл взял из подмышки свою трость и с трудом сделал один шаг.
Он дрожал всем телом, дрожала его трость и ружье в другой руке. Мы сблизились. Я смотрел на этот крепкий  и еще подвижный скелет. Через секунду мне пришлось подхватить его под руку и он тростью показал на трап большой яхты напротив через главный плавающий док. Мы с трудом вместе подошли к открытому борту, а потом протиснулись к большой двери в огромную обширную тиком каюту. Там Вилл опустился на широкое кресло не снимая дождевик. Я сел на диван рядом. Вилл отдышался, я унял свой кашель. Мы сидели молча, пёс поскуливал на причале. В каюте было холоднее чем снаружи. Маленькая дровянная печурка стояла посредине на жестянном поддоне, длинная согнутая тонкая труба выходила через иллюминатор наружу. Она давно не топилась. Дров рядом не было. На палубе лежал небольшой топорик, а часть полок, дверец шкафов, рукояток кресел отсутствовала.  Вилл явно совсем обессилел. Дров на берегу было полным полно. "Что ты ешь?"- спросил я. Вилл хотел что-то сказать, но челюсть его дрожала и он медленно показал рукой на гору пустых жестянок у двери. "Джерри умер"- наконец произнёс Вилл:"У него много здесь припасено".
"А где Джерри?"-спросил я.
Вилл постучал тростью по палубе и я понял, что Джерри покоится на дне под собственной лодкой.
Я:"Давно?"
Вилл:"Почти сразу".
Я:"А как Билл?"
Вилл:"У себя на лодке".
Я:"Живой?!"
Вилл:"Нет! Сын забирал его, но он сам вернулся".
Я:"Он тоже?"- и я показал на пол.
Вилл:"Нет. Он на лодке. Уже давно".
Мне нужно возвращаться.  Пока светло. Здесь было холодно и смрадно.
Можно было бы помочь Виллу  с дровами, но сейчас не было ни времени, ни сил. До дома их должно хватить, если не медлить.
Я поднялся уходить. Вилл тоже хотел встать, но я жестом показал:"Не надо!"
Он продолжал кряхтеть, одной рукой опирался на кресло, другой тянулся ко мне. "Не надо, Вилл! Я ещё приду!"- но самому мне верилось в это с трудом.

Погас свет

 В дверь постучали.

Это случилось впервые за эту неделю. Последний раз, дней десять назад, ко мне заходил пожилой сосед Рэнди. У него закончились зажигалки и спички. Тогда я отсыпал ему штук двадцать сухих спичек из большой коробки и напоил его горячей водой. Рэнди раньше был крепким и активным стариком. Шевелюру из седых волос он обычно зачесывал назад, открывая широкий лоб ветру навстречу. Его усы и небольшая подстриженая борода, а также крупные глаза и нос, крепкая выпрямленная спина создавали впечатление,  что он большую часть времени проводит на ходовом мостике крепкого парусника. На самом же деле Рэнди всю жизнь гонял большегрузы по хайвэям Америки и лишь недавно приобрёл крупную старую стальную посудину 90 футов длиной и собирался заняться на ней ловом тунцов в океане напротив Вест-Порт в 70 милях от побережья, когда летнее течение максимально приближается к материку. С тех пор, как пропало электричество, он сильно сдал. Исчезла его осанка, немытые и нечесанные волосы повисли вокруг головы беспорядочными прядями, бодрый взгляд потух, а полное тело его исхудилось настолько, словно он всю жизнь недоедал, а ведь электричество исчезло только три месяца назад.

Слабый стук в дверь повторился. Я поднялся с дивана, нащупал ногами в тёплых толстых носках тапки и не скидывая с плеч толстого одеяла пошёл к стеклянной сдвижной двери. Для удержания тепла большая штора была задернута. Прежде чем открыть её я взял на столике рядом с дверью маленький налобный фонарь, в котором ещё были неразряженные батарейки. Отодвинув штору я сам себя ослепил отражением луча, а отведя  прямой свет со стекла двери не сразу увидел лицо маленькой женщины. Это была Эбигэйл, соседка по нашему небольшому кооперативу. Узнать её было легко. Она была здесь единственной молодой и красивой женщиной.  Отомкнув и раздвинув дверь я впустил ее.
Не дав разуться провел неожиданную гостью к столу и усадил на один из стульев поближе к печи. Дрова в печи давно прогорели, но чугун ещё держал остатки тепла.
Эбигэйл раньше регулярно гуляла со своей турецкой овчаркой по дороге мимо моего дома. Она всегда была приветлива, улыбчива, хорошо одета в дорогие спортивные бренды, в кооперативе её выбрали на какую-то финансовую должность.  Чем она реально занималась по жизни, я не знал. Она отшучивалась. В нашем лесном городке на берегу морского  залива жили рыбаки, лесорубы, хозяева устричных ферм, но в большей степени тут обитали весьма возрастные пенсионеры. Эбигэйл была слишком изящна для потрошения устриц или валки леса, скорее всего она была какой-то "айтишницей" на интернете, что на сегодня уже не имело никакого значения.
Чтобы сохранить тепло на ней была тёплая, вязаная шапка, а поверх шапки повязан широкий шарф или платок. На ней явно было несколько слоев одежды, которые покрывал большой дождевик удерживаемый двумя руками на груди.
Я погасил фонарь и мы остались в полной темноте. До сих пор мы только обменялись приветствиями, словно и тут надо было экономить электроэнергию. Мы также уже давно не улыбались. На это тоже нужен был какой-то, забытый положительный заряд.
Сидели молча. Теперь и это было нормально.  "Хочешь воды?"- спросил её, когда сам захотел пить.
"Да"- она ответила сухим голосом. Раньше слова вибрировали в ее гортани добавляя ей ещё больше женственности.
В темноте наощупь нашёл термос, два чистых стакана в шкафу и наполнил их наполовину. Вода была едва тёплой. Удалось скипятить её два дня назад.
Эбигэйл выпила её сразу. Глубоко вздохнула, а потом закашлялась. Я принёс ей ещё полстакана. Эту воду она пила потихоньку, долго. Сделав небольшой глоток она выдерживала долгую паузу. В темноте и тишине это было хорошо слышно.
Сидеть на стуле было неудобно и я ушёл на диван. Чуть спустя Эбигэйл подошла и села рядом. Я убрал с нее дождевик и накрыл нас обоих толстым ворсистым одеялом. Она прижалась, положила голову на моё плечо и вскоре заснула. От неё пахло давно немытым телом, шерстью турецкой овчарки и древесным дымом.
Утром нужно будет пойти в лес и нарубить побольше сухих сучьев. Вода пока еще есть, но если сил хватит, надо будет и за ней сходить, хотя это вряд ли удастся. Верхняя доступная  часть ручья находится в полутора милях по горной тропе и с большим баком на тележке сил в один день не хватит. Нижняя часть ручья во время прилива осолоняется, а узнать время отлива сейчас невозможно. Сохранились только старые брошюры с таблицами, а  все последние годы мы обо всем справлялись на интернете.
В эту утро проснулся, когда совсем рассвело. Настенные часы показывали почти 9 утра.
Эбигэйл не было и возникли даже сомнения, а  была ли она на самом деле, но на столе стояли  два стакана.
Заглянув под мойку на кухне вытащил одну из мышеловок с придушенной мышкой.  Мышей есть пока ещё не приходилось и я выкинул её в лесной обрыв. В кладовке по-прежнему стоят консервы. Мясных почти не осталось, но тунец и лосось сохранились и их удасться растянуть на следующий месяц.  Потом буду чаще ходить собирать устриц. На нашем кооперативном устричнике их много. С момента, как погас свет, многие старики сразу уехали в город, несколько человек умерли, а некоторые никогда и не ели их. Правда, кто-то из мародеров уже пытался взломать тяжелые ворота из алюминиевых труб, но сейчас давно не слышно движения транспорта на дорогах.  Мародеры, если такие ещё остались, наверное промышляют в больших городах. Впрочем, когда и там все продукты протухнут и закончатся они потянутся по фермам.
Мой дом стоит на высоте 100 метров над уровнем моря, а подъем от фривэя по горной дороге занимает почти полмили. Транспорта сейчас нет, а пешком голодные мародеры вряд ли попрутся по лесу наверх, тем более что домов здесь мало, огородов и садов нет, а оружие есть в каждом доме.
Вспомнив об этом сходил в кабинет за своим "кольтом", проверил барабан и принёс его на кухню. Нашёл ему место за левой шторой у двери, там где висят все ключи. Подумав, переложил его на столик, непосредственно рядом с дверным замком, и накрыл его полотенцем. Надо бы сходить к старому другу Вилли, да приобрести у него карабин с запасом патронов, но это пять миль пешком в один конец, да и жив ли сейчас сам друг мой.  Дровяной печи на его паруснике нет, а все остальное топливо, газ, бензин давно закончилось. Тут даже вопросов нет. "Почему он ни разу не приехал, с тех пор, как все погасло? Все таки мой дом неплохое убежище"-я также подумал про Билла, который был намного старше Вилла и тоже жил в гавани на лодке. Подумал также об успешном и обеспеченном Джо, а также о бедном Аллане. Аллан умер, ещё до блэкаута, и сейчас с небес наверное переживает за нас, а может быть и посмеивается. Мы были слишком самонадеяны, старались жить в свое удовольствие,  переживали за близких и разводили бесплодные дебаты про далёкие от нас войны, информацией о которых политические садисты питали нас через средства массовой информации.
Войны, вероятно, сейчас тоже все закончились, разве что на топорах и ножичках, но ведь армию ещё и кормить надо.
Когда все погасло мы ждали света несколько часов, но он не появился. Мы пробовали звонить в департамент энергетики, но звонки даже не соединялись.  Ни через день, ни через неделю энергия не появилась.
Тогда началась паника. Люди бросали дома и уезжали в надежде, что свет где-то есть. Кому некуда было ехать, стали заготавливать дрова и воду, но таких оказались единицы. Рэнди, Джим и я общались некоторое время, но когда бензин кончился, Джиму стало далеко ходить, а Рэнди, хоть и поблизости, но его ноги стали быстро сдавать, как и сам он.

Пока было топливо в машине, я пробовал найти заправку, но они уже все, в округе на пятьдесят миль, были закрыты. Насосы не работали. Какое-то время магазинчики при них функционировали продавая за наличные продукты и сигареты, но со временем клиенты перестали появляться и  движение на дорогах также полностью исчезло.
В один из первых вечеров без электричества я решился и забрался в горы на высоту в 500 метров. Раньше я часто туда ходил. В этот раз я понял, что ехать нам отсюда некуда и не к кому. Сиэтл, Такома, Линвуд и Эверет также стояли во тьме и лишь некоторые корабли на рейдах ещё полыхали огнями. Через две недели погасли и они.
"А как же остальной мир?"- на этот вопрос ответа не было и заберись я хоть на самую высокую гору дальше Ванкувера ничего бы не увидел. Самолёты исчезли почти сразу, а вот  спутники и по сей день все ещё летают и в звёздные ночи я выхожу посмотреть на них просто, чтобы убедиться в очередной раз, что когда-то,  давным-давно, у нас была другая жизнь.
     Мысли о своих самых близких старался избегать и не давать волю воображению. Оно работало сейчас не лучшим образом. При этом подспудно верилось, что даже если там также нет электричества, живут они дружнее, а запасы и технические центры, созданные в ожидании ядерной войны, так или иначе работают на выживание. Лучше всех, должен жить мой старинный приятель, Львов. Про него я легко фантазировал, а точнее вспоминал. Он расстерял свои городские квартиры в бракоразводных процессах и поселился в маленьком домишке в дачном посёлке с обильными лесами вокруг, недалеко от Владивостока.. Раз в году мы посещали там его на день рождения. В этот день он кипятил большой бак с водой и капитально отмывался в крошечном душе на кухоньке перед нашим приездом. Стол стул и лавки для гостей занимали все его пространство между стальной современной печкой и душевой кабинкой. Сам стол готов был треснуть в этот день от домашних разносолов гостеприимного хозяина. Моченые грузди, жареные маслята, солёные помидоры, огурцы, квашеная капуста, селёдка под шубой, горка "оливье",  жареная курятина, рыба, рассыпчатая  картошка с тушенкой и лаврушкой,  салат из кальмаров, варенья из пяти разных ягод, наливки из чёрной рябины, яблочная водка, обычная рябиновка, виноградные вина красные и белые, смородиновка и "шерри".   Самогон он не гонит. Нам оставалось только приносить водку, подарки, сыр, да городские кондитерские сласти.
"Как он там? Что с его богатыми соседями? Не сожрали ли они его заживо, запивая и сдабривая старую плоть моего друга его же солёными, маринадами да наливками?"- когда такой сарказм пробивался через тягомотину ежедневных забот о собственном выживании у меня появлялась надежда, что свет вспыхнет в один день, жизнь вернётся и мы ещё не раз побывем за столом у этого Львова.
Такие просветления случались всё реже.
Сегодня  утром сходил на устричник. Когда переходил через хайвэй увидел два тяжелых дерева упавших на линию электропередачь и оборвавших их.
"Точно, вчера ветер задувал так, что сосновые шишки и обломаные ветки барабанили по крыше часов пять. В былые времена этот ремонт был бы выполнен к полудню, а сейчас число обрывов будет только расти и на нынешнюю  жизнь уже никак не повлияют"- я представил бесконечную картину павших деревьев на проводах вдоль дороги. Она идёт на север по берегу залива, а слева на протяжении десятков миль в обе стороны тянется крутой горный склон с высоченными корабельнвми соснами. Эти сосны падают время от времени, а в сильный ветер, да ещё с ледяным дождём, как это было пару лет назад, все местные дороги выглядели, как после бомбёжки. Тогда, за месяц, дорожные службы и электрики все распилили, расчистили и новые провода натянули...
      Устриц в этот раз я набрал много, полное ведро пятигаллонное. Лучше было бы придти с рюкзаком или тележкой. Сейчас приходилось тащить это ведро меняя руки и останавливаясь через каждые пятьдесят шагов.
Подняться с берега до большой дороги это уже было шагов триста, нужно еще вдоль нее метров двести пятьдесят пройти, потом наверх петлять по серпантину в пять раз дольше. Пришлось остановиться и задуматься:"Не оставить ли ведро да сходить за тележкой? Может просто отсыпать половину на землю. Потом можно прийти.. потом, если сил хватит".
Каждый день двигаться становилось тяжелее. Давно не мытое тело словно покрылось тонкой бронёй из грязи и создавало сопротивление любому движению. Койоты стали бегать по обезлюдившим дорогам, приходилось брать с собой тяжёлую палку. Кольт я избегал использовать. Особенно в тихую погоду. Звук от выстрелов был оглушительным и распугивал одни существа, но мог привлечь другие. Чувства опасности обострялось с каждым днём,  хотя реальных поводов для этого пока не было. Похоже паранойя становится нормой в таких условиях.
Я ещё раздумывал над тем, как поступить, как услышал цокот копыт (?!) и шаги на дороге. Взяв ведро я отступил с дороги к большой мадроне с густым кустарником ежевики через которую смог видеть всю дорогу до её поворота. Вскоре там действительно появилась лошадь, она была впряжена в двухколесную тележку тяжело груженную сетными мешками с устрицей. Рядом с тележкой шли четверо индейцев, наверное из племени Хамма Хамма, у них были обширные устричники южнее нашего  у устья  ручья Фултон и дальше до самого устья реки Хамма Хамма. Решив остаться в укрытии продолжил наблюдать. Люди шли молча. Лошадка была крепкая, но похоже не привычная к работе и одному из индейцев приходилось подгонять её хлыстом и не выпускать вожжи из рук. Лошадка подергивала головой, пробовала тянуть влево, но погонщик справлялся с нею, удерживая воз на дороге.
Неожиданно из этой компании выскочила небольшая собачка терьер и с громким лаем устремилась в мою сторону. Пришлось выйти на открытое место вместе с ведром. Компания остановилась. Собачка отбежала назад и продолжила полаивать.
Мы молча смотрели друг на друга. Не было никакой враждебности, только осторожность и необычность этой встречи озадачила нас.
"Я здесь живу!"- показал им на поворот дороги со знаком нашей улицы.
"Много людей осталось?"- спросил один из них. "Не знаю. Здесь в основном одни старики жили. Многие уехали сразу"- и я вышел на дорогу. Они тоже пошли.  Шли устало, не сводя взглядов с меня. Когда поравнялись, тот что говорил со мной достал кусок сушенного мяса из сумки и протянул мне. "Спасибо"- говорю кладя подарок в карман куртки. Он ничего не ответил и постепенно они скрылись за следующим поворотом.
Подниматься было тяжело. Все дома у дороги выглядели нежилыми.  Машин также почти не было, но встречались и с машинами. Мне хотелось постучать в одну из дверей. В этом доме перед гаражом стояли три машины  покрывшиеся зеленой плесенью. Одна из них была белым мерседэсом. Не знаю, что меня удержало и я пошёл дальше.
За следующим поворотом  встретилась исхудавшая овчарка. Не сразу поняв, что это собака Эбигэйл я достал кусок вяленного мяса, снял с ремня нож и отрезал ей кусок. Она схватила и проглотила его разом. На всякий случай спрятал остаток мяса поглубже в карман и махнул ей рукой: "Иди домой". Она подошла поближе повиляла хвостом и потихоньку пошла от меня.  Я двинулся дальше, но собака вернулась, подняла морду и снова повиляв хвостом пошла к своему дому. Оставив ведро пошёл за ней. Здесь стоял забор и калитка. Калитка была частичнои распахнута и дверь в дом также приоткрыта. Собака вбежала внутрь. Во дворе стоял белый минивэн Эбигэйл, я его узнал. У двери стояла опрокинутая сухая миска, воздух из дома не имел ни запаха, ни признаков какого-либо тепла. Я постучал по косяку. Кнопка электрического звонка была рядом. Никто не откликнулся и я постучал громче, а также крикнул в проём:"Эбигэйл!!" Собака прибежала из комнаты скуля. Уже не раздумывая толкнул в дверь побежал за нею. В отличие от Аллана, лежавшего тогда в неловкой позе на полу с подломленной рукой, Эбигэйл аккуратно висела под потолочным крюком для тяжёлого светильника. Она была в той  же одежде,  в которой приходила ко мне неделю назад. Тело висело спиной ко мне, лица не было видно.
Сегодня мне некому звонить, чтобы вызвать парамедиков. Нет соседей, которых можно было бы попросить о помощи. Не будет медэксперта, не приедет и шериф для составления протокола.
Захотелось проснуться.....
И я проснулся. Оба телефона стояли на зарядке на столике у кровати и светились экранами...
Часы с маятником отбили 8 утра. Включив чайник пошёл по комнатам. Заглянул под мойку. Обе мышеловки стоят заряженные копчёной колбасой. Последняя мышка попала в одну из них неделю назад, когда были заморозки. Я специально не заделываю здесь дырку в полу, чтоб ловить их. Иначе они другую где-то проделают.
Чайник засвистел, а на телефоне засветился "вотсап" от приятеля из Москвы.  Холодильник гудел. Школьный автобус проехал по дороге. Из крана бежала вода и я думал, о том чтобы приготовить на завтрак.