понедельник, 22 ноября 2021 г.

Russian trepang

 


      For the very first time in my life I learned about the existence of trepangs while reading Jules Verne's novel "Captain Nemo: 20 Thousand Leagues Under the Sea", where Nemo was treating his prisoners led by Professor Pierre Aronax, serving them seafood including "bech-de-mer", which is the sea cucumber in French. It had happened in my youth at the age of 16 and this object would not have been stayed in my mind for a long time if 5-6 years later, after graduating from college and receiving diplomas of ichthyologist and aquaculture engineer in 1976, I did not find myself in the Far East of Russia at the coast of the Posiet Bay of the Sea of ​​Japan. It is here, in the rich fauna of coastal benthos, among a variety of fish, crabs, mussels, oysters, scallops, sea stars, sea urchins, sea anemones and ascidians, that the sea cucumber turned out to be the most mysterious and exotic object of macrobenthos. It does not possess much of attraction in it's  appearance, yet the sea cucumbers were present here everywhere. Back then there were no much of  demand of it  by locals as a fishing object, but rumors and publications about "trepang", as it called here, were quite intriguing. Here, next to the bay, there were the ancient, mysterious, great, totally closed for us, Chinese state whose aura kept us intrigued. It was there where this obscure living creature was worshiped and it kept our young, curious, ready for discoveries minds in flurry.



      In Russia, the sea cucumber is called trepang. This name took root from the Malaysian and Indonesian languages, where trepang (trepang or teripang) was a boiled salted-dried product obtained from sea cucumbers harvested in Indo-Pacific. Trepanging meant both the catching of the trepang itself and the process of cooking and drying it, as well as it's sales to China and Singapore. In the Middle Ages, this product was actively used as a replacement for silver currency for trade with China (...). In Russia, the trepang lives mainly in the south of the Primorsky Territory (map from Levin .. or Lebedev ..), as well as in the south of Sakhalin Island and the southern Kuril Islands. It is represented here by the only species Apostihopus japonicus Selenka, which also lives off the coast of Japan, off the Korean Peninsula and off the coast of northeastern China. This species has a long history of being eaten by the Chinese elite, who regard it as a delicacy and also believe in the high healing and rejuvenating qualities of this product. It is likely that the trepang was also on the menu of the great thinker Confucius 2500 years ago, for the soup called "Eight immortal daredevils who crossed the stormy night sea together with the monk Arhat" is still known in this country. This soup contains eight expensive ingredients including bird nests, shark fins, trepang and other ingredients boiled in chicken broth. According to legend, it is the Confucius chef who is the author of this recipe (https://www.pressreader.com/china/beijing-english/20180705/281556586578464 ...).  (https://www.pressreader.com/china/beijing-english/20180705/281556586578464 ...). "Eight Immortals Crossing the Sea"   prepared from delicacies from both land and sea, is considered as a first course at birthday banquets and a main dish of Confucian cusine " .
 One way or another, in the modern world of open trade, the new elite of the phenomenally developing Celestial Empire is buying up many species of holothurians, usually called sea cucumbers (trepangs), all over the world, but it is Apostichopus japonicus Selenka that has here the highest demand and the price. At the same time, the highest quality and the most expensive product of this species is the stichopus caught in the Japanese Mutsu Bay in  Aomori prefecture. It is believed that it is in this region that it has the best taste and appearance due to a long history and tradition in its craft and quality processing. In Japan  the trepang boom began during the unification of the inimical shogunates and the heyday of the "Land of the Rising Sun" during the Edo period, which began with the reign of the Tokugawa clan and lasted from 1603 to 1868. It was at this time that control over the fishing, processing and sale of sea cucumbers ("namako") to China was combined under the shogunate. During these three centuries, the modest "namako" brought the maximum export income for the then Japan. As a result, this type of trepang had a strong impact not only on the country's economy, it also left a strong imprint on the national culture of Japan. The name "namako" is mentioned in Japanese Hoku poetry more often than a full moon, fresh snow or Japanese Cherr "sakura" blossoms ("Rise, Ye Sea Slugs!" Robin D. Gill. 2003). The Japanese secrets of the local processing of sea cucumbers are still strictly guarded and are usually performed by women, their men just have to fish it. One of the wholesalers in Hong Kong blurted out to me that when boiling sea cucumbers, the Japanese add freshly cut sagebrush to boiling water, and also they deliberately put pieces of rusty scrap metal into modern stainless steel digesters. It is unlikely that these are the all secrets, but the fact remains that the retail prices for such trepang in supermarkets in the Chinese city of Qingdao is comparable to the price of a troy ounce of gold. On the shelves, they ask 9600 yuan or $ 1300 per a half kilo which is close to the pound of drie
d product (Personal observations of the author in 2010).

      About the study of this species

      In view of the long history of consumption of the "Japanese" sea cucumber and its milleniums-old demand in the Chinese market, as well as the richness of the nutrient components of this organism, it is one of the most comprehensively studied marine inhabitants of macrobenthos. In Russia, this was facilitated by the presence of research organizations and universities, where only in Vladivostok work such academic institutions as Institute of marine biology, Institute of geography, Institute of oceanology, and Pacific Institute of bioorganic chemistry. There are the  fishery scientific TINRO-center, two universities, federal and Dalrybvtuz as well. From the last century to the present, their scientists and employees have carried  out a lot of research, and have published hundreds of articles devoted to the study of trepang and the work continues at the present time. 
For the very first time Stichopus japonicus Selenka was described by the famous German zoologist Emil Selenka in 1867. In the Chinese treatise on healing organisms and herbs (Compendium of Materia Medica Classic Collection Complete Works Original Genuine Li Shizhen),  trepang was introduced in the middle of 1600s and I dare to assume that it was this particular species.
 Scientific publications contain detailed data on its taxonomy, life cycles, lifestyle, behavior, anatomy, genetics, chemical composition, geographical distribution, population structure, fishing history, cultivation methods and other aspects. In the book of my dear mentor V.S. Levin alone, "Far Eastern Trepang" (2006), the author reffers to about three hundred books and articles ton this object written in Russian and English languages . Naturally, there are many authors writing in Chinese, Korean and Japanese that remain difficult to reach them by european readers. However, modern Internet search systems and translation programs are  providing new opportunities in our age. Many studies are in development particulary on the genetic population of the species. It's individual and group behavior  is still insufficiently studied, as the seasonal migration and organizational mobility in different bottom landscapes. Much work is expected on the part of marine biochemists because of this organism is arguably is one of the richest in chemical composition of its tissues. Many original books and compilations have been released in Chinese, English, Russian and Japanese. There are the books on the historical influence of this species of sea cucumbers on the economy and culture of the Japanese nation. The modern full name of this species is taken as a homotypic synonym for the original taxon and is published asApostichopus japonicus Selenk a. 
      
    The history of "trepanging" or sea cucumber fishery in Russia

      We can only guess about the distant history of the sea cucumber fishery in the current region of  Russian Far East, in Primorye (Primorsky krai) in particular. For the periods of the rule of this territory by the Bohai kingdoms in 698-926 AD and the Chzhurzhenes in 1115-1234 trepanging did not leave any evidence of such after disintegration of the kingdoms. At the same time, we are well aware that the marine coastal fishing of the local population has been very active since ancient times. Here are abundance of seashell-midden available,consisted in billions of oyster shells primarily  , in the coastal sediments in the places of ancient settlements (Brodyansky D.L., Rakov V.A.) Yet, the soft tissues of trepangs, if they were harvested, did not leave any traces.
        After the Peking Treaty of 1860, Russia received the rights on the vast Far-Eastern territory including Primorye ( Peking Treaty (1860), Wikipedia ). That was the time when the modern statehood and the first written evidences of the economic activities of the local population appeared. Those reports included coastal fishing and marine harvesting businesses. At the time they were practiced mainly by korean natives, as well as the Chinese, Japanese and some endemic folks (..). 
Starting from this time till modern days the history of that region was very turbulent. 
The development of the remote territories under Russian administration was marked by the "Manza" wars with the local "Hunhuz" gangs. It was interrupted by the war with Japan at the beginning of the 20th century, then the Russian revolution of 1917 happened, followed by the foreign intervention and the civil war. After them the Tsarist rule was replaced by the Soviet one, which abolished most of the private businesses. Just before the World War2 , all the Korean and Chinese population was completely deported from the region to Central Asia. After the WWII there the Cold one had started, which led to further internal militarization and isolation of the region. In 1991, the Soviet Union collapsed, the Iron Curtain been dropped and the country's borders get wide open.  Remarkably all of these historical events affected Apostichopus japonicus population dramatically. They were changing participants of the industry, the scale of harvesting and intensity, the methods and techniques, the social role of the business and the market, the public ignorance and understanding, the civil level and criminal involvement,  the strictness of control and regulation. It is in new development at the moment. The only thing we don't know if the stichopus itself is aware of this.



Before the revolution.

As mentioned before, in1860s, the local Korean peasants were mostly engaged in trepang harvesting in the area. They were using simple rowing and sailing boats, and  long spears or scoop-nets as the fishing gear. Such tools were good in  shallow water up to 4 meters deep and to spot the object on the bottom  they were using "mirror" as they called. It was floating small robust wooden box with clear glass bottom to see the floor visually.  For the deeper fishing, these peasants applied simple dredges with a metal frame and a net bag attached. 
The other old reports are mentioning free diving as trepang collecting method from the sea. Again the divers were skilled korean women capable to pick up sea cucumbers at the depth up to 10 meters.  Those women were strong enough for continuous diving in 1-2 hours before they need to climb boat to warm up.They were picking free laying trepang by hands placing them in small mesh bags tied to their waste. While surfaced they were replacing them in bigger bags that were attached to big tin canisters afloat. They worked as a team up to ten divers on single boat.  A korean man was the master on the boat who supervised the divers and their catch "who was constantly smoking  pipe" (....).
The work of these women was more productive than any other fishing method at the time. It was mentioned that such divers could be "bought" as "wholesale" purchase by team for a season.   One diver would worth one hundred rubles on this condition  . For the art of being under water for a long time, Local folks nicknamed those women   "baba nerpa" ("broad seal"(( https://konkurent.ru/article/27910 ).

Trepanging fleet was consisting of hundreds "junks"  numbered in the areas of the Peter the Great Bay and Posyet Bay and some areas up north from the bays. Fishing was carried out from "ice to ice" season. It could have been started late in April ant last through the end of November.  Then the boats were pulled ashore before the freeze-up. Some witnesses were participating in establishing russian Posyet outpost, and they were mentioning about thousand "junks" wintered nearby on the Nazimov Spit (Churkhado). The prominent russian pionier V. Arseniev admitted this scale of the boats number  in Vladivostok area .... Also he noted that China does not have its own trepang, since it was completely wiped out by their fishermen long time ago (V.K. Arseniev, 1906)
According to N.P. Matveev's information found in the " Brief Historical Sketch of the City of Vladivostok, 1860-1910, it says " in 1867, "... 800 poods of trepangs (sea worms) were exported from Primorye." That is about 13 tons of, probably, dried product. The same figure was later confirmed by M. Venyukov in 1873 (...) and D. Bogdanov in 1909, who literally stated it as follows: “Hundreds of Chinese junks, schooners and scows came here ( to Vladivostok ) and uncontrollably loaded their trepangs unpaid and untaxed"(...)
In fact, this fishing was not free for the peasants. All fishing and trade was controlled by the seasonally coming Chinese gangs of Honghuzi. Each boat owner had to pay 1(00)? ruble for the right to fish and hand over all the catch to the representatives of these gangs. The Honghuzes also controlled the processing, cooking and drying of sea cucumbers, which they exported across the border to China lately.  

         Once established Russian administration had started developing control and regulation over local industries. On this way the state faced fierce resistance from Honghuzi. These ethnic gangs had long history of their own control over all lucrative and beneficial businesses in the area. They were  well organized, armed and extremely violent. Besides the fisheries, they had controlled gold prospectors, ginseng root diggers. They were engaged in opium trade,in processing of "hanshin" or moonshine vodka. They had practiced racketeering and extortion from successful merchants and farmers. The Honghuzi did not disdain demonstrative intimidation, torture, murder, theft of children and women, and they were not going to give it up to  the  government. The tsarist administration was forced to use regular army to fight these gangs when trying to organize control over gold mining on the island of Askold, as well as during construction of the railway  (...). 
One way or another a number of rules were introduced and some kind of control over marine production was established at the turn of the century. The coastal waters were divided into areas in which fishing for trepang was allowed and their alternation was practiced. After one or two seasons of work, the some fished areas were closed for restoration  of trepang population, but the others were opened. Peasants were given fishing permits either individually or collectively for an entire villages.  The same ethnic koreans who adopted Russian citizenship were main forces driving sea cucumber harvesting. Also, the government leased out part of the aquatic areas along the coast to japanese companies. The japanese had a good command of the trepang processing technique and had excellent sales of it to China at the highest prices. That were them who had pioneered usage of diving equipment to pick up sea cucumbers it this area in 1887. It was very modern for those times and lead to dominant technique in the prospect.  The divers productivity was  30-35 times more effective than any other  traditional, peasant fishing methods.
  
       Than the dramatic events associated with the coups and wars that began in 1905 to 1924 severely disrupted the structure and organization of all economic activities in this region. The Japanese, who sent their troops to the Russian Far East in 1918, took advantage of the chaos and established intensive diving trepanging, which lasted until the japanese forces were driven out in 1922. 

    After the revolution 

After the establishment of Soviet power in the region, life began to organizing again. The permits were issued. All foreign trepang catchers were banned from trepanging and diving method of harvesting for sea cucumbers was well mastered. This method was legally and practically accepted by both private partnerships and state-owned companies. At the same time, the traditional "Manza" peasant fishing was preserved, carried out by the same native Koreans with their traditional primitive tools. The volume of fishing during these years amounted to .....
....... 






.....
It lasted for decade and half when  steady harvesting prevailed with fair control and reports of the catch by the locations and by the participants as well.  
Then another danger arised on the eve of the WW2. In 1938 new military conflict had happened between Soviet and Japanese forces on the  Russian Korean border at the most southern zone of the region.  Due to increased  danger of the Japanese invasion the entire oriental population of Primorye was deported  to Central Asia,  particularly to Uzbekistan and Kazakhstan.  Almost 200 thousand  people were relocated, estimsred 172 thousand of them were Korean nation. With this all the "Manzovsky" peasant trepanging business had ceased  and the remnants of the gangs of "Honghuzi" disappeared too.. The sea cucumber fishery had completely passed into the hands of cooperatives and state-owned enterprises. From now on, it was heavy diving equipment harvesting only. Due to bulky suit, heavy helmet and chest lead weight  diver would pick up sea cucumber from the bottom with a sharp gaff ("bagorok") and put it in mesh bag ("pitomza"). Once the bag is filled full he will pass it to boat crew for evisceration and do bag exchange.  


In 1941, the big war began.
During the war, most of the capable males were drafted  and the trepang trade and fishing had stopped for another decade.
  After the war in 1950s, it was revived, but due to the new political problems, foreign trade entirely came under state control and private business practically ceased. 

Thirty wooden "kawasaki" motorboats, built on the prototype of pre-revolutionary Japanese fishermen, equipped with modern diesel engines and motor pumps for air supply, plowed for long summer seasons along the coast of southern Primorye from Russky Island to Furugelm Island and in all the inner bays of Peter the Great and Posiet bays. All of them belonged to one fish processing plant on Popov Island in the city of Vladivostok. Over time, towards the end of the 1970s, based on the results of their research, marine biologists of the Pacific Institute (TINRO) concluded that continuous fishing had seriously depleted the local stocks of trepang ......... tsifiri.
 On this basis, in 1979, a complete state ban was introduced on its further fishing. Surprisingly, the introduction of the ban coincided this year with the strongest hurricane Irving, which on August 18 smashed all the wooden hulls of diving motorbots standing near the dock of the fish processing plant. This was the end of the Soviet period of trepang fishing. The status of the remaining stocks was estimated at ........... mln specimens compared to the estimated value of ........... before the start of the fishery. 

In the Soviet years, people from one state-owned enterprise were engaged in the extraction of trepang, and export operations were carried out by another, and the state took most of the foreign exchange earnings to the treasury, leaving only wages to the workers. This led to the fact that people of that time did not see and did not know the real value and significance of this fishing facility. At the same time, in all restaurants in the city of Vladivostok, which were also state-owned, the standard dish "Skoblyanka from Trepanga" was served, which was considered an exotic dish. In addition to Vladivostok, the same dish was prepared in the capital's Pekin restaurant in Moscow. It was ordered by curious lovers of exotic cuisine, rare tourists, and there were also real fans of the unique recipe. It is difficult to find the author of this cuisine, but it was clearly one of the Slavs, because the name itself and the main ingredients, which included pork goulash, as well as sliced ​​potatoes, onions and boiled trepang, speak for this. They were all fried together. The recipe for the scrapbook is described by the TINRO staff in the popular book "200 seafood dishes" (O. Selyuk, M. Shchadrin, Vladivostok, 1969). China at that time was still a closed and hostile state from which almost no information was received, Japan was also an inaccessible country. In the aggregate of such circumstances, the then population of the country in its bulk was rather ignorant of the trepang. 

Post soviet time

Everything changed after the collapse of the Soviet Union in 1991. All borders suddenly opened up and masses of people began to travel in all directions. The fall of barriers and the disintegration into 16 separate countries severely destroyed the economy of the former unified state. Many people remained unemployed and had to look for ways to survive in the new conditions. It was in such conditions that the trepang phenomenon arose. A lot of Chinese entrepreneurs of various sizes entered Primorye. Most of them held large amounts of US currency cash and showed a keen interest in natural derivatives. Trepang was in great demand among them, and the impoverished local people were actively engaged in collecting trepang in all possible ways. Due to the complete ban on catching trepang, its catch was absolutely illegal poaching. The methods of its processing, its clandestine sale for cash to foreign representatives, as well as the subsequent smuggling across the border into China were not legal. Added to poaching and smuggling was the rapidly spreading corruption of all branches new government, police and customs authorities. The general degradation of statehood at that time led to an epidemic level of widespread lawlessness and criminal activity. Moreover, the previously intelligent and law-abiding citizens were forced to be involved in the trepang fishing. For them, it was a matter of survival and ensuring the existence of their families in the new conditions. The demand for sea cucumber grew continuously, and Chinese buyers, competing with each other, brought the purchase price to $ 30 per kilogram of raw sea cucumber. Considering that the product itself was given to the fishers by nature, and their costs were only the cost of equipment, for charging scuba tanks with air, then when working with an approach from the shore, the income was more than 800% in relation to the costs incurred (Lebedev A., 2006). When working in places far from the coast, the cost of watercraft was added, but the earnings still turned out to be huge, especially compared to the regular salaries of that time. One diver could earn over a thousand dollars in one day. 
The vigorous activity of the miners attracted the attention of organized criminals, which took control of the trepang fishery. The fishing areas were soon divided between various gangs and the individual earners were taxed, as in the times of the "hunhuz", or, in case of disagreement, were forcibly expelled from this business. Due to the intense competition between the gangs themselves, bloody showdowns with the use of weapons arose, there were numerous victims, including lethal ones. The security forces, despite almost hopeless corruption, have been trying for many years to cope with poaching and smuggling. There have been numerous arrests, detentions and confiscations of catches, equipment and vehicles. This forced the catchers to work at night, in bad weather, under the ice in winter, which led to great risks, up to the death of people. There are publications from which it follows that in twenty years at least 5% of trepangolids have died under water (...). Many witnesses admit that this figure is significantly underestimated and it is easy for me to agree with them because three of my former colleagues from marine biologists and engineers died in this particular fishery. The body of one of them was found at a depth of 30 meters, the other died in shallow water due to the poor condition of the equipment and unqualified assistance from a fishing accomplice. The third was covered not far from the coast with a field of drifting ice hundreds of tons weighing and half a mile in length. that this figure is significantly underestimated and it is easy for me to agree with them because three of my former colleagues from marine biologists and engineers died in this particular field. The body of one of them was found at a depth of 30 meters, the other died in shallow water due to the poor condition of the equipment and unqualified assistance from a fishing accomplice. The third was covered not far from the coast with a field of drifting ice hundreds of tons weighing and half a mile in length. that this figure is significantly underestimated and it is easy for me to agree with them because three of my former colleagues from marine biologists and engineers died in this particular field. The body of one of them was found at a depth of 30 meters, the other died in shallow water due to the poor condition of the equipment and unqualified assistance from a fishing accomplice. The third was covered not far from the coast with a field of drifting ice hundreds of tons weighing and half a mile in length.
Over the past 20 years of frantic poaching of trepang, according to a scientist from the Far Eastern Academic Institute of Geography Andrei Lebedev, according to his conservative estimates, ... tons of a valuable product worth at least 600 million US dollars (... ). For this, all these years, he had to meticulously collect data from the customs authorities, read the reports of the Border Coast Guard, analyze the aggregate operation of compressor stations for charging scuba gear, use private anonymous sources among the direct catchers of sea cucumbers to find out the performance of diving fishing, and also conduct underwater monitoring of the state of populations in different years and in different water areas of the Primorsky Territory. 
        As a result of uncontrolled poaching sea ​​cucumber production dropped sharply by 2005-2006. By this time, the statehood of the country began to strengthen, the economic situation began to improve, government services strengthened, legal entrepreneurs who had accumulated capital began to invest in mariculture, where the trepang now occupies the first place. It is he who turns out to be the most profitable object for pasture breeding in natural bays. Chinese buyers appreciate it for its quality. It grows in Primorye in natural landscapes in clean and relatively cold-water bays. To date, more than a dozen factory nurseries have already been built in the Primorsky Territory for the artificial production of juvenile sea cucumbers. Environmental authorities have been strengthened, widespread corruption has sharply decreased and rules have been developed for the cultivation of marine objects.
      Two decades of "trepang fever" were not in vain. The local sea cucumber inevitably designated its top fishery status that can seriously and for a long time affect the economy of the coastal settlements of the region, their social life, it can raise the level of understanding of marine ecology and our dependence on it. Academic institutes, TINRO-Center and technologists from local universities are developing medicinal trepang extracts. In the same period, an unthinkable recipe for the national product "trepang on honey" appeared, which, unlike the trepang itself, became available to local people and shows serious healing results. Also "out of nowhere" in the city of Vladivostok there was a "Trepang Museum". The forgotten book "The Hunt for the Blue Trepang" has become popular and the entire population of the region is now well familiar with the old name of the Golden Horn Bay, on which the city itself stands. Previously, it was nothing more than  Haishenwai  海参崴, which in translation should mean "Bay of sea ​​cucumber " or even "Bay of blue sea ​​cucumber ", but Google now uniquely translates these hieroglyphs with the modern name Vladivostok.  

Today, real and capable companies are working in the Primorsky Territory, winning auctions and settling tens of millions of viable juvenile trepangs. This is not a cheap business, it requires a multi-million dollar investment, but it looks like we are witnessing the beginning of a new era. Who knows, maybe someone will call it the era of the "golden trepang" over time!)
As Dr. Emmett said from the Back to the Future trilogy: "This story has yet to be written!"

The very same author of this opus, the trepang overtook like a storm. If in his youth he simply aroused strong curiosity, then since 1998 I was carried to the boat of Karl Shiits, on which I had to catch and gut a Californian poet by the thousands, preferring this to work as a taxi driver or a painter, a common thing for forced immigrants in the New World. Igor Sudarkin, one of the first Soviet aquanauts who worked in the Chernomor-2 underwater laboratory, sent me to Karl.
Karl was the son of the legendary Robert C. Sheats, a naval diver captured by the Japanese in the Philippines. Robert survived and wrote the book One Man's War. Diving guest of the Emperor, 1942) after the war he worked as a diving instructor in the navy and was a member of the crew of the Sea Lab submarine house in San Diego from which they were able to contact the astronaut Scott Carpenter in orbit. He, Robert Sheets, after his retirement became one of the pioneers of the extraction of local trepang in Washington state. For me then it was a temporary occupation that will help me to get out and find something more appropriate .. But recently my old friend asked: “How long will you dive?” To which I replied: “Yes, a couple of years, no more.” He laughed: “You answered exactly the same way fifteen years ago!” It shocked me a lot. After all, from the day Academician Viktor Alekseevich Zhirmunsky was invited to the Institute of Marine Biology back in 1981, I was sure that I would serve science. I was charged for it. I had a lot of ideas and plans. And now there is. Instead, I had to work on a dozen different boats. Besides Puget Sounds, I have spent seasons in Craig in southeastern Alaska. Sixteen seasons have been worked out on Kodiak Island, where we even have a cooperative. I got my own boat, I have a lifetime mining license in Washington. Local friends believe that I have very successful business and reputation, there is also the respect of close colleagues in the field. Health, however, is shabby. I was charged for it. I had a lot of ideas and plans. And now there is. Instead, I had to work on a dozen different boats. Besides Puget Sounds, I have spent seasons in Craig in southeastern Alaska. Sixteen seasons have been worked out on Kodiak Island, where we even have a cooperative. I got my own boat, I have a lifetime mining license in Washington. Local friends believe that I have very successful business and reputation, there is also the respect of close colleagues in the field. Health, however, is shabby. I was charged for it. I had a lot of ideas and plans. And now there is. Instead, I had to work on a dozen different boats. Besides Puget Sounds, I have spent seasons in Craig in southeastern Alaska. Sixteen seasons have been worked out on Kodiak Island, where we even have a cooperative. I got my own boat, I have a lifetime mining license in Washington. Local friends believe that I have very successful business and reputation, there is also the respect of close colleagues in the field. Health, however, is shabby. has a lifetime mining license in Washington DC. Local friends believe that I have very successful business and reputation, there is also the respect of close colleagues in the field. Health, however, is shabby. has a lifetime mining license in Washington DC. Local friends believe that I have very successful business and reputation, there is also the respect of close colleagues in the field. Health, however, is shabby. 
A few years ago, an unknown young biologist from England called. He found a small publication in the library of the Vietnamese Institute of Oceanology in Nha Trang about 29 species of sea cucumbers that I found near the islands in the Gulf of Thailand during the 1986 expedition and briefly described them. He asked, "Sir, do you have any other articles about these objects?" "No!" - was my answer: "I now do not study them, but mine." “How sad!” He said and hung up. 
If this chapter is included in the book, my special thanks will be to Andy Suhrbrier of the Pacific Shelfish Institute, one of their great seven, who got me back into my academic orbit at least somewhat. It will also be my grateful tribute to Academician A.V. Zhirmunsky as a small compensation for the betrayal of his profession, although it was forced.





















суббота, 13 ноября 2021 г.

Введение к главе в книгу о "русском" трепанге. (Черновик)

В. Калашников, канд.биологических наук

         Впервые я узнал о существовании трепангов, читая роман Жюля Верна "Капитан Немо:20-тысяч лье под водой", где Немо  угощая своих узников во главе с профессором Пьером Аронаксом, подавал морские деликатесы включая  "bech-de-mer", то бишь морской огурец по французскому. Это случилось в моей юнности в 16 лет и этот обьект не отложился бы в моей памяти надолго если бы через 5-6 лет, после окончания колледжа и получения дипломов ихтиолога и инженера аквакультуры в 1976-м году, я не оказался на Дальнем Востоке России на берегу залива Посьета Японского моря. Именно здесь, в богатой фауне прибрежного бентоса, среди разнообразных рыб, крабов, мидий, устриц, гребешков, морских звезд, морских ежей, актиний и асцидий, трепанг оказался наиболее загадочным и экзотичным объектом макробентоса. Не обладая примечательной внешностью он присутствовал здесь повсеместно, был маловостребован тогдашним населением, как промысловый объект, но слухи и публикации о нем были достаточно интригующими. Здесь же, рядом с нами находилось загадочное, великое,  закрытое Китайское государство аура которого не давала нам покая. Именно там боготворили эту блеклую голотурию будоража наши молодые, любознательные, готовые к открытиям умы. 



      Морской огурец в России называется трепангом. Это название прижилось из малайзийского и индонезийского языков, где трепангом (trepang or teripang) называли вареный солено-сушеный продукт получаемый из голотурий добываемых в Индопасифике. Trepanging обозначало, как ловлю самого трепанга, так и процесс его обработки, а также продажу его в Китай и Сингапур. В средние века этот продукт активно применялся в качестве замены серебряной валюты для торговли с Китаем (...).  В России трепанг обитает преимущественно на юге Приморского края (карта от Левина .. или Лебедева..), а также на юге острова Сахалин и у южных Курильских островов. Он представлен здесь единственным видом Apostihopus japonicus Selenka, который обитает также и у берегов Японии, у Корейского полуострова и у побережья северовосточного Китая. Данный вид имеет длительную историю употребления в пищу китайской элитой, которая рассматривает его в качестве деликатеса, а также верит в высокие  целительные и омолаживающие качества этого продукта. Вероятно, что трепанг бывал и в меню великого мыслителя Конфуция 2500 лет тому назад, ибо до сих пор в этой стране известен суп под названием "Восемь бессмертных смельчаков пересекших ночное бурное море вместе с монахом Архатом". Этот суп состоит из восьми дорогих ингредиентов включающих птичьи гнезда,  акульи плавники, трепанг и другие компоненты вываренные в куринном бульоне.  Согласно легенде именно повар Конфуция является автором этого рецепта (https://www.pressreader.com/china/beijing-english/20180705/281556586578464 ...). "Eight Immortals Crossing the Sea"  prepared from delicasies from both  land and sea, is considered as a first course at birthday banquets and a main dish of Confucian cousine".
 Так или иначе в современном мире открытой торговли новая элита феноменально развивающейся Поднебесной скупает в наше время множество видов голотурий, именуемых обычно морскими огурцами (трепангами), по всему миру, но именно Apostichopus japonicus Selenka имеет наивысший спрос и цену. При этом наиболее качественным и дорогим продуктом из этого вида является трепанг выловленный в японском заливе Муцу в префектуре Аомори. Считается, что именно в этом районе он обладает наилучшими вкусовыми качествами и имеет долгую историю и традиции по его промыслу и качественной обработке. Начало трепангового бума в Японии пришлось на период объединения разрозненных сёгунатов и расцвета "Страны восходящего солнца" в период Эдо, который начался с правления клана Токугава и продлился с 1603 по 1868 годы. Именно в это время был объединен контроль и над промыслом, обработкой и продажей трепанга ("намако") в Китай.   В течение этих трех веков скромный "намако" приносил максимальный экспортный доход  для тогдашней Японии. В итоге этот вид трепанга оказал сильное влияние не только на экономику страны, он также отложил сильный отпечаток на национальную культуры Японии. Имя "намако" упомянуто в японской поэзии Хоку чаще чем полная Луна, свежий снег или цветущая сакура ("Rise, Ye Sea Slugs!" Robin D.Gill. 2003). Японские секреты местной обработки трепанга до сих пор строго охраняются и заняты ею обычно женщины, мужчинам остается  только отловить его. Один из оптовых торговцев в Гонконге проговорился мне, что при варке трепанга в кипящую воду японцы добавляют свежескошенную полынь, а в современные нержавеющие варочные котлы сознательно вкладывают куски ржавого металлолома. Вряд ли это все секреты, но фактом остается то, что розничная цена на такой трепанг в супермаркетах китайского города Циндао сопоставима с ценой тройской унции золота. На полках  за полкило сушенного продукта тут просят 9600 юаней или $1300 (Личные наблюдения автора в 2010-м году).

      Об изученности этого вида

      В виду длительной истории потребления "японского" трепанга и его многовековой востребованности на рынке Китая, а также богатству питательных компонентов данного организма он является одним из наиболее многосторонне изученных морских обитателей макробентоса. В России этому способствовало наличие исследовательских организаций и университетов, где только во Владивостоке работают такие академические институты, как биологии моря, географии,  океанологии, биоорганической химии. Здесь же находятся рыбохозяйственный научный ТИНРО- центр, два университета, федеральный и Дальрыбвтуз. Начиная с прошлого столетия и поныне их учёные и сотрудники провели множество исследований, и опубликовали сотни статей посвящённых изучению трепанга.  Работы продолжаются и в настоящее время. 
Впервые, как самостоятельный вид Stichopus japonicus Selenka  был описан знаменитым немецким зоологом Эмилем Селенка (Emil Selenka) в 1867-м году. В китайский трактат о целебных организмах (Compendium of Materia Medica Classic Collection Complete Works Original Genuine Li Shizhen) трепанг был внесен в 1600-х годах и осмелюсь предположить, что это был именно этот вид.
 Научные публикации содержат подробные данные о его систематике, жизненных циклах, образе жизни, поведении, анатомии, генетике, химическом составе, географическом распределении, популяционной структуре, истории промыслов, методов культивирования и другие аспекты. В одной только книге моего ментора В.С.Левина "Дальневосточный трепанг" (2006) автор использует около трехсот ссылок на русско и англоязычные публикации по данному объекту. Естественно, что множество авторов пишущих на китайском, корейском и японских языках остаются труднодоступными читателям не владеющими ими. Впрочем современные системы интернет поиска и программы переводчики уже дают новые возможности. Продолжаются работы по популяционной генетике вида, еще недостаточно изучены его поведенческая индивидуальная и групповая, миграционная и организационная подвижность на разных донных ландшафтах.  Много работ ожидается со стороны морских биохимиков ибо данный организм предположительно один из наиболее богатых по химическому составу своих тканей.  Выпущены множество оригинальных книг и компиляций на китайском, английском, русском и японских языках. Есть книги о историческом влиянии данного  вида голотурий на экономику и культуру японской нации.Современное полное название этого вида принято в качестве гомотипического синонима оригинального таксона и публикуется в виде Apostichopus japonicus Selenka. 
      
     Об истории промысла трепанга в России

      О далекой истории промысла трепанга на российском Дальнем Востоке, в Приморье в частности,  мы можем только гадать. Ибо периоды правления этой территорией царствами Бохаев в 698-926 годов нашей эры  и Чжурженей 1115-1234 годах не оставили никаких свидетельств о таковом после их разрушения. При этом мы хорошо знаем, что морской прибрежный промысел местного населения с древних времен  был очень активен. Огромное количество морских раковин, прежде всего устриц, в береговых отложениях на местах старинных поселений исчисляется здесь миллиардами единиц (Бродянский Д.Л.,Раков В.А. Племенной мир; Ресурсы моря в культурах людей каменного века: Рождение аквакультуры. 2007), но мягкие ткани трепангов, если его и добывали, не оставили никаких следов.
        После Пекинского договора 1860-го года Россия получила права на территории Приморья (Пекинский трактат (1860), Википедия), где с ее приходом появилась современная государственность и соответствующие первые письменные свидетельства о хозяйственной деятельности местного населения. Они включают и морские промыслы, которыми занимались тогда, в основном, представители корейской национальности,  а также китайцы и японцы (..). За полтора последних столетия хозяйственная активность в Приморье пережила множество турбуленций
 вызванных крупными политическими изменениями в регионе. Трудное освоение Россией отдалённых территорий начиная с 1860-х ознаменовывалось "манзовскими" войнами с местными бандитами "хунхузами". Она прерывалось войной с Японией в начале 20-го века, затем случилась русская революция 1917 года с последовавшими интервенцией и гражданской войной. После них Царское  правление сменилось на Советское, которое отменило большинство частных бизнесов. Перед второй мировой войной из края было полностью депортировано в Среднюю Азию корейское и китайское население   На смену Второй мировой войне пришла холодная приведшая к дальнейшей внутренней милитаризации и изоляции края. В 1991-м году Советский Союз распался, пропал железный занавес и границы страны широко открылись..  Удивительным образом все эти события прямым или косвенным образом сказывались на состоянии местной популяции Apostichopus japonicus, на методах и масштабах его промысла и коммерческой активности связанной с данным объектом.

До революции .

В 1860-х добычей трепанга, как упоминалось, занимались местные корейские крестьяне. Они использовали для этого простые весельные и парусные лодки. Ловчими инструментами, на мелководье до 4-х метров, (?)служили остроги или сачки и ящики со стеклянным дном для визуального поиска трепанга. На больших глубинах использовали простейшие драги с металлической рамой и сетным мешком. Встречаются описания привлечения к добыче женщин ныряльщиц из Кореи,  которые могли находиться в воде непрерывно в течение 1-2 часов. Они ныряли собирая трепангов на дне и всплывая выкладывали улов в сетные мешки прикреплённые к  жестяным банкам наплаву. Затем они забирались в лодку для обогрева. В одной лодке могло быть до десяти ныряльщиц. Следил за их работой и уловом кореец мужчина, "который непрерывно курил трубку".
Работа этих женщин была более продуктивной чем ловля острогой и драгой. Было упомянуто, что таких ныряльщиц могли "покупать" целыми бригадами на сезон. При условии оптовой "покупки" одна ныряльщица обходилась в сто рублей. За искусство подолгу находиться под водой местные прозывали нырялщиц "баба нерпа"  (https://konkurent.ru/article/27910).

 Количество лодок принимавших участие в лове насчитывалось сотнями в районах залива Петра Великого и залива Посьета. Лов вёлся в летнее и осеннее время, затем, перед ледоставом, лодки вытаскивались на берег. В истории основания поста Посьет попалось свидетельство очевидца о том, что на косе Назимова (Чурхадо) зимовало около тысячи "джонок". Один из первопроходцев края В. Арсеньев также назвал количество лодок.....в районе Владивостока.... Он же сообщил о том, что в Китае отсутствует собственный трепанг, поскольку его там давно и полностью выловили (В Арсеньев, 1906г.)
По информации Н.П.Матвеева в "Кратком историческом очерке г.Владивостока 1860-1910 года", в 1867-м году из Приморье было "...вывезено трепангов (морских червей) 800 пудов". То есть около 13-ти тонн, вероятно сушенного продукта. Такую же цифру подтвердил позднее М. Венюков в 1873-м году (...) и Д.Богданов в 1909-м, который дословно  изложил это следующим образом "Сотни китайских джонок , шаланд и шхун являлись сюда (во Владивосток) и бесконтрольно нагружали их трепангами безданно и беспошлинно " (...). 
На самом деле для крестьян эта ловля не была бесплатной. Весь лов и торговлю контролировали приходящие китайские банды "хунхузов". Каждый владелец лодки должен был платить по 1 одному рублю за право лова и  сдавать весь улов представителям этих банд. "Хунхузы" также контролировали процесс обработки, варки и сушки трепанга, который затем вывозился ими через границу в Китай.  

         Пытаясь наладить контроль и регулирование местных промыслов российское государство столкнулось с яростным сопротивлением "хунхузов". Эти этнические банды были хорошо организованы, вооружены и исключительно жестоки. Помимо морских промыслов они контролировали местных золотокопателей, добытчиков корня жень-шень, занимались торговлей опиумом, контролировали производство самогонной водки ханьшин, практиковали рэкет и вымогательство у успешных купцов и фермеров. Хунхузы не гнушались показательными устрашениями, пытками, убийствами, кражей детей и женщин. Царское правительство при попытке организовать контроль за добычей золота на острове Аскольд, а также при строительстве железной дороги было вынужден применить регулярную армию для борьбы с этими бандами (...). 
Так или иначе,  но на рубеже столетий были введены ряд правил и налажен некий контроль за морской добычей. Акватории прибрежья были разделены на участки в которых был разрешен промысел трепанга и практиковались их чередование. После одного-двух (?) сезонов работы обловленные участки закрывались для восстановления популяции трепанга, но открывались другие. Крестьянам выдавали разрешения на лов либо индивидуально, либо коллективно на целую деревню. Подавляющее количество ловцов были все те же этнические корейцы, которые приняли российское гражданство. Помимо этого правительство сдавало часть участков в концессию японцам, которые хорошо владели техникой обработки трепанга и имели великолепно налаженный сбыт его в Китай по самым высоким ценам. Они же, японцы,  впервые применили здесь в 1897-м году современное по тем временам водолазное снаряжение для сбора трепанга. Водолазный сбор оказался намного, более чем на порядок, в30-35 раз эффективнее всех традиционных, крестьянских способов лова.
  
       Драматические события связанные с переворотами и войнами начавшимися в 1905 по 1924 гг, сильно  нарушали уклад и организацию всей хозяйственной деятельности этого региона. Японцы введшие свои войска на российский дальний восток в 1918-м году воспользовались ситуацией хаоса и наладили активный водолазный промысел трепанга,  который длился до их выхода в 1922-м году. 

    После революции 

После установления советской власти в регионе  жизнь стала потихоньку налаживаться. Было отменено разрешение для лова трепангов иностранцами и хорошо освоен  водолазный метод промысла, которым официально занялись, как частные товарищества , так и государственные компании. При этом сохранялся и традиционный "манзовский" крестьянской лов, проводимый  все теми же корейцами их традиционными примитивными орудиями. Обьемы лова в эти годы составили .....
....... 

Шт




.....
В связи с возникновением опасности новой войны с Японией во второй половине 1930-х годов все азиатское население Приморья , порядка 40-тысяч, по другим данным 200 тысяч человек, было депортировано в Среднюю Азию,  в частности, в Казахстан и Узбекистан. С этого момента и навсегда прекратился "манзовский", крестьянский промысел трепанга и исчезли остатки банд "хунхузов". Промысел трепанга полностью перешёл в руки кооперативов и госпредприятий. Отныне он вёлся сугубо водолазным способом в тяжелом снаряжении. Водолаз подбирал трепанга со дна острым багорком и укладывал его в сетчатый мешок "питомзу", а затем подавал его на лодку для потрошения.  


В 1941-м году, началась война.
Во время войны большая часть мужского дееспособного населения было мобилизована в армию на фронт и промысел, как и торговля трепангом, на время войны, прекратились. В 1950-х годах, после войны,  он был возрождён, но из-за политических проблем внешняя торговля целиком перешла под государственный контроль и частный бизнес практически прекратил свое существование. 

Тридцать деревянных мотоботов "кавасаки", построеных по прототипу дореволюционных японских промысловиков, оснащенных современными дизелями и мотопомпами для подачи воздуха, бороздили долгие летние сезоны вдоль побережья южного Приморья от острова Русского до острова Фуругельма и во всех внутренних бухтах заливов Петра Великого и Посьета. Все они принадлежали одному рыбокомбинату на острове Попова в городе Владивосток. Со временем,  к концу 1970-х годов, по результатам своих исследований, морские биологи Тихоокеанского института (ТИНРО) пришли к заключению, что непрерывный промысел серьезно подорвал местные запасы трепанга .........цифири.
 На этом основании в 1979-м году был введен полный государственный запрет на его дальнейший промысел. Удивительным образом введение запрета совпало в этот год с сильнейшим ураганом "Ирвинг", который 18-го августа разбил все деревянные корпуса водолазных мотоботов стоявших возле причала рыбокомбината. На этом Советский период лова трепанга закончился. Состояние оставшихся запасов оценивалось в ...........млн экземпляров по сравнению с оценочным значением в ........... до начала промысла. 

В Советские годы добычей трепанга занимались люди одного госпредприятия, а экспортные операции производило другое и государство забирало большую часть валютной выручки в казну, оставляя работникам только зарплату.  Это привело к тому, что что люди того времени не видели и не знали реальной стоимости и значения этого промыслового обьекта. При этом во всех ресторанах города Владивостока, которые также были государственными,  подавалось стандартное блюдо "Скоблянка из трепанга", которое считалось экзотическим блюдом. Кроме Владивостока такое же блюдо готовилось и в столичном ресторане "Пекин" в Москве. Его заказывали любопытные любители экзотической кухни, редкие туристы, а были и реальные поклонники уникального рецепта. Трудно найти автора данной кухни, но это явно был кто-то из славян ибо об этом говорит само название и главные компоненты, которые включали свиной гуляш, а также нарезанные кусочками картофель, лук и варенный трепанг. Все они обжаривались совместно.  Рецепт скоблянки описан сотрудниками ТИНРО в популярной книге "200 блюд из морепродуктов" (Селюк О., Щадрин М., Владивосток,1969). Китай в это время был еще закрытым и враждебным государством из которого почти не поступало никакой информации, Япония также была малодоступной страной. В совокупности таких обстоятельств тогдашнее население страны в своей основной массе было довольно невежественны в отношении трепанга. 

Постсоветское время

Все изменилось после коллапса Советского Союза в 1991м году. Неожиданно распахнулись все границы и массы людей начали путешествовать во всех направлениях. Падение барьеров и распад на 16 отдельных стран сильно разрушили экономику бывшего единого государства. Многие люди остались безработными и вынуждены были искать способы выживания в новых условиях. Именно в таких условиях возник трепанговый феномен. В Приморье въехало очень много китайских предпринимателей разного масштаба. Большинство из них обладало большими суммами наличных денег в американской валюте и проявили острый интерес к природным дериватам. Большой спрос у них вызывал именно трепанг и обнищавший местный люд активно занялся сбором трепанга всеми возможными способами. В связи с полным запретом на ловлю трепанга, его добыча была абсолютно нелегальным браконьерством. Не были легальными и способы его обработки, его подпольной продажи за наличные деньги иностранным представителям, как и последующая контрабанда через границу в Китай. К браконьерству и контрабанде добавилась быстро распространившаяся коррупция всех ветвей новой власти, полиции и таможенных органов. Всеобщая деградация  государственности того времени привели к эпидемическому уровню повсеместного распространения беззакония и преступной деятельности. Причем в промысел трепанга вынужденно вовлекались и вполне интеллигентные ранее и законопослушные граждане. Для них это был вопрос выживания и обеспечения существования их семей в новых условиях. Спрос на трепанг рос непрерывно, а китайские покупатели конкурируя между собой довели закупочную цену до 30-ти долларов за килограм сырого трепанга. Учитывая, что сам продукт ловцам был дарован природой, а их расходы составляли только затраты на снаряжение, на зарядку аквалангов воздухом, то при работе с заходом с берега доход составлял более 800% в отношении к понесенным расходам (Лебедев А., 2006). При работе в отдаленных от берега местах добавлялись расходы на плавсредства, но заработки все равно оказывались огромными, особенно по сравнению с регулярными зарплатами того времени. Один водолаз мог заработать более тысячи долларов за один день. 
Бурная активность добытчиков привлекла внимание организованного криминала, который взялся за контроль трепангового промысла. Районы промысла вскоре были поделены между различными бандами и индивидуальные добытчики оказались обложены данью, как во времена "хунхузов", либо, в случае несогласия, были насильно изгнаны из этого бизнеса. В силу же острой конкуренции между самими бандами возникали кровавые разборки с применением оружия, случались многочисленные жертвы, в том числе и летальные. Силовые структуры, несмотря на почти безнадежную коррупцию, долгие годы пытались справиться с браконьерством и контрабандой. Происходили многочисленные аресты,  задержания и конфискации уловов, снаряжения и транспортных средств. Это заставляло ловцов работать по ночам, в плохую погоду, зимой подо льдом, что приводило к большим рискам, вплоть до гибели людей. Попадаются публикации, из которых следует, что за двадцать лет под водой погибло не менее 5% трепанголовов (...). Многие свидетели допускают, что это цифра существенно занижена и мне легко с ними согласиться ибо три моих бывших коллеги из морских биологов и инженеров погибли именно в этом промысле. Тело одного из них нашли на глубине 30 метров, другой погиб на мелководье из-за плохого состояния снаряжения и неквалифицированной помощи соучастника промысла. Третьего накрыло недалеко у берега полем дрейфующего льда в сотни тонн весом и протяженностью в полмили.
За прошедшие 20-ть лет неистового браконьерства трепанга, по данным ученого из дальневосточного академического института географии Андрея Лебедева, по его консервативным подсчетам из моря было изъято  ..... тонн ценного  продукта на сумму не менее 600 миллионов американских долларов (....). Для этого, все эти годы,  ему потребовалось скурпулёзно собирать данные из таможенных органов, читать сводки пограничной береговой охраны, анализировать совокупную работу компрессорных станций для зарядки аквалангов, использовать частные анонимные источники среди непосредственных ловцов трепанга для выяснения производительности водолазного лова,  а также самому проводить подводный мониторинг состояния популяций в разные годы и в разных акваториях Приморского края. 
        В результе   безконтрольного браконьерства добыча трепанга резко снизилась к 2005-2006годам. К этому времени государственность страны стала укрепляться, начала улучшаться экономическая ситуация, государственные службы усилились, легальные предприниматели накопившие капитал стали инвестировать средства в марикультуру, где на первом месте теперь стоит трепанг.  Именно он оказывается наиболее профитабельным объектом для пастбищного разведения в естественных заливах. Китайские покупатели ценят его за качество. Он растёт в Приморье на естественных ландшафтах в чистых и относительно холодноводных бухта. На сегодняшний день в Приморском крае уже построено более десятка заводских питомников для искусственного получения молоди морского огурца. Усилились природоохранные органы, резко снизилась повсеместная коррупция и появились разработанные правила для культивирования морских объектов.  Также были разработаны конкурентные условия для получения прав на благоприятные участки акваторий через аукционы.
      Два десятилетия "трепангововой лихорадки" не прошли даром. Местный морской огурец поневоле обозначил свой топовый промысловый статус способный серьезно и надолго повлиять  на экономику прибрежных поселений региона, на их социальную жизнь, он может поднять уровень понимания  морской экологии и нашей зависимости от нее. Академические институты, ТИНРО-Центр и  технологи местных университетов разрабатывают целебные экстракты из трепанга. В этот же период появился немыслимый рецепт народного продукта "трепанг на меду", который в отличие от самого трепанга стал доступен местному люду и  показывает серьезные целительные результаты.  Также "откуда не возьмись" в городе Владивостоке появился "Музей трепанга". Стала популярна забытая книжка "Охота за голубым трепангом" и все население края отныне хорошо знакомо со старым названием залива Золотой Рог, на котором стоит сам город. Ранее это было не что иное, как  Хайшэньвай  海参崴, что в переводе должно означать "Залив трепанга" или даже "Залив голубого трепанга", но гугл теперь однозначно переводит эти иероглифы современным названием Владивосток.  

На сегодняший день в Приморском крае работают реальные и дееспособные компании, которые выигрывают аукционы и расселяют десятки миллионов особей жизнеспособной молоди трепанга. Это не дешевое занятие, оно  требуюет многомиллионных инвестиций, но похоже мы наблюдаем начало новой эпохи. Кто знает, возможно кто-то назовет ее со временем эрой "золотого трепанга"!)
Как говорил доктор Эмит из трилогии "Назад в будущее": "Этой истории еще предстоит быть написаной!"

Самого же автора этого опуса, трепанг настиг как шторм. Если в молодости он просто вызывал сильное любопытство, то начиная с 1998-го года меня занесло на лодку Карла Шиитса, на которой  пришлось тысячами ловить и потрошить калифорнийского стихопуса, предпочтя это дело работе таксистом или маляром, обычным делом вынужденных иммигрантов в Новом Свете. К Карлу меня отправил Игорь Сударкин, один из первых советских акванавтов, работавших в подводной лаборатории "Черномор-2".
Карл оказался сыном легендарного Роберта (Robert C.Sheats),флотского водолаза, плененного японцами на Филипинах. Роберт выжил и написал книжку "Война одного солдата" ("One Man's War. Diving guest of the Emperor, 1942) после войны проработал водолазным инструктором на флоте и был членом экипажа подводного дома Sea Lab в Сан-Диего из которого они смогли связаться с астронавтом Скоттом Карпентером на орбите. Он же, Роберт Шиитс, после отставки стал одним из пионеров добычи местного трепанга в штате Вашингтон. Для меня тогда это было временное занятие, которое поможет  перебиться и найти что-то более надлежащее..Но вот недавно мой старый друг спросил:"Долго ли ты будешь еще нырять?" На что я ему ответил:"Да еще пару лет, не более". Он посмеялся:"Точно также ты ответил лет пятнадцать назад!" Это сильно потрясло. Ведь со дня приглашения академиком Виктором Алексеевичем Жирмунским в Институт биологии моря в далеком 1981-м году я был уверен, что буду служить науке. Я был заряжен на это. У меня было полно идей и планов. И сейчас есть. Вместо этого пришлось проработал на десятке разных лодок. Помимо Пьюджет Саундс, я проводил сезоны в Крэйге на юго-восточной Аляске. Шестнадцать сезонов отработано на острове Кодьяк, там у нас даже кооператив сложился.  Обзавёлся и своим суденышком, есть пожизненная лицензия на добычу в Вашингтоне. Местные друзья считают, что у меня очень успешные дела и репутация, есть и уважение близких коллег по промыслу. Здоровье, правда, потрепано. 
Несколько лет назад позвонил незнакомый молодой биолог из Англии. Он нашел небольшую публикацию в библиотеке вьетнамского  Института океанологии в Нячанге о 29-ти видах голотурий, которых я обнаружил у островов в Сиамском заливе во время экспедиции 1986-го года и кратко описал их.  Он спросил:"Сэр, нет ли у вас других статей об этих объектах?"  "Нет!"- был мой ответ:"Я теперь не изучаю их, а добываю". "Как печально!"-сказал он и повесил трубку. 
Если эта глава войдет в книгу, мое отдельное спасибо будет Энди Сарбраер (Andy Suhrbrier) сотруднику Pacific Shelfish Institute, одному из их великолепной семерки, который хоть отчасти вовлек меня назад в академическую орбиту. Также это будет моя благодарная дань в память академику А.В.Жирмунскому в качестве небольшой компенсации за предательство своей профессии, хоть и было оно вынужденное.





















понедельник, 19 июля 2021 г.

"Я может быть стану королевой Англии.."

     Сегодня на парковке перед офисом мотеля стояла стройная моложавая женщина трудноопределимого возраста.  Средний рост, неяркое серо голубое одеяние, прямые, ровно расчесанные пепельные волосы до плеч и минимум косметики предполагали малозаметность данной особы. Мне только что отказали здесь в номере и, забравшись в машину, я собирался трогать из этого перегруженного туристами городка. Оглядывая тесную парковку мы встретились взглядами и нас замкнуло!  Она не двигалась, ее неяркие глаза были спокойны, внимательны и направлены прямо в мое лицо. Светлый открытый лоб, небольшой прямой нос,  хорошо очерченные плотные губы, овальное лицо, которое как будто бы где-то и когда то уже попадалось мне.  "Почему она смотрит так  долго, внимательно не меняя выражения? Вокруг столько суеты и множество людей?"- озадаченный я сам смотрел на неё не отрываясь. Было очень интересно, напряжённо, но никакой неловкости при этом. Сплошная интрига.

Кончилась же она неожиданно.. Нас разделил подъехавший белый автомобиль, который скрыл эту странную даму от меня. В последний момент в ее взгляде случилось нечто похожее на ухмылку. Дверь в машине взлетела вверх потом закрылась и авто с темными окнами бесшумно выкатилось на дорогу. Это была Тесла модель "Х".   Потихоньку и я протиснулся туда на своем траке.
Была середина июля и, как и год назад, я браузил по побережью полуострова вдоль пролива Хуан де Фука в поисках стоянки для лодки к предстоящему сезону. В прошлое лето все гавани здесь казались загружеными, но в этом году их заполонили туристы, рыбаки и лодочники вдвое большим числом. Свободных стоянок на воде нет совсем до конца сезона. Трейлеры, машины и палатки заставили все тесное пространство между водой, дорогой и высоким горным склоном. После визита в контору начальника гавани удалось таки зарезервировать на начало августа маленькую комнату в дешёвом отеле без спальных принадлежностей. Теперь предстояла обратная дорога длинной более сотни миль. Места здесь живописные, а  порою просто сказочные. Горы, озера, быстрые реки, морской пролив с канадскими вершинами на горизонте, древние дерева заросшие мхами нависающие над дорожным полотном, маленькие фермы и рыбацкие деревушки с простыми людьми и придорожными тавернами. Ехать здесь не скучно, а под дорожную музыку, мягкий джаз и вовсе в удовольствие.
Вспомнился прошлый год. Тогда тоже пришлось потрудиться с поисками, а на парковке, при отъезде чуть не придавил какую то бабулю. Ей отказали в гостинице. Без транспорта, с тяжелым баулом, с распаренным от жары и в отчаянии лицом, она с малой надеждой проголосовала мне. Сработала природная жалостливость и я тормознул, чтоб тут же пожалеть об этом. Баул тётки оказался огромным, вдвое большим чем флотской "даффел бэг" из жёсткого брезента с длинной, мощной молнией от края до края. Пришлось помогать ей втюхивать его перед передним сиденьем пассажира. Снизу этот тюк был в придорожной пыли.. Сама же она забралась назад и тут же начала жаловаться на то, что ей отказали несмотря на то, что место она зарезервировала заранее до приезда. Отчаяние её было критическим. Жара стояла приличная, а без машины, с этим тюком, в одеянии с длинными рукавами и в джинсах можно было легко получить тепловой удар. Она была полноватая,  рыжеватая, с блеклым лицом женщины давно переставшей подкрашивать свое лицо. Ей можно было дать лет 55, а можно и все семьдесят. Лицо гладкое, но какое-то растрепанное. Волосы чистые при том, что в своих причитаниях она пожаловалась на то, что ей страшно необходим был срочный душ. Без разрешения незнакомая попутчица полностью открыла боковое окно, хотя в машине вовсю дул кондиционер. Она постоянно утирала жаркое лицо салфеткой и непрерывно что-то говорила. "Куда вас?" - спросил я. Она показала в сторону выезда: "Там есть мотель возле ресторана, мне туда?" Внутри сразу отпустило возникшее напряжение. Через полторы мили покачу с музыкой ничем и ни кем не обременённый!
Возле мотеля было пусто и я, припарковавшись вышел, чтобы помочь с выгрузкой баула. Однако женщина измучено глядя на меня попросила подождать её прежде чем скрыться внутри.  Ей отказали в вакансии и здесь, а потом и ещё в паре мест.
"Куда ты сам то едешь?" - спросила отвергнутая бедняга. Совершенно не желая грубить ей, сказал :"Вам это зачем?" Она:"Довези меня до мобил хоум парка, я заплачу. Это по пути в сторону Порт-Анжелеса, примерно двадцать миль отсюда"-сказала женщина пытливо глядя в мои глаза и на мольбу это не было похоже. "Хорошо"- сказал я. Не бросать же ее вот так с этим тюком. Двадцать миль пролетят и мы тронулись. Едва отъехали и набрали скорость, она громко заговорила. Из-за ветра в открытом окне ничего не возможно было понять, пришлось кричать:"Что вы сказали?" Она в ответ:"Это я не с вами!" Я посмотрел в зеркало, телефона у нее не было. Она снова заговорила и при этом жестикулировала. "Чокнутая и к бабке не ходи!"- это прямо пришло на ум. После давнишнего нападения на меня во Владивостоке пассажиров с обрезом берданы я не вожу незнакомцев мужчин. Женщины еще куда ни шло, но когда и они оказываются на заднем сиденье,  мои инстинкты обостряются. "Как вас зовут?"- крикнул ей. Она ответила, но я не разобрал. "Как?" -спросил еще раз. "Элизабет! Как королеву Англии!"- крикнула она со здоровым юмором. Сразу стало полегче. Но ненадолго. Она вновь заговорила и снова не со мною. 
"Ладно, и не такое переживали!"- в памяти всплыла ещё одна давнишняя история. Как давно это было, еще на самой первой зелёной "жиге", на любимой, заезженной "троечке" поднимался во Владивостоке по улице Чапаева в сторону фабрики "Заря", как неожиданно, перед самым перекрестком в свете вечереющего Приморья под колеса метнулась коричневая тень. Пришлось шарахнуть по тормозам, да так, что диски взвизгнули, машину бросило наискосок, а сам я едва не влетел в собственное лобовое стекло. Тенью оказалась странная женщина в длинной чёрной шелковой юбке до пят, такой же блузе с широкими рукавами, которая резко взмахнула руками и поклонилась моему бамперу почти до земли в страстной попытке остановить меня. И я остановился! "Забери старуху, милок!"- крикнула она мне распахнув переднюю дверцу: "Все только молодух тут и берут!" "Молодухи" действительн стояли здесь рядком. Стояли на высоченных каблуках с платформами, в коротких юбках до нижнего белья, в чулках паутинках, лица у всех в боевой раскраске, груди задранные вверх. Что тут поделаешь:"Садитесь бабушка назад". Переднее сиденье было занято коробками с контрабандой о контрафактом. Зарабатывали тогда, как могли. Инфляция сжирала казенные оклады в одночасье. "Я заплачу,  только довези, милок!- быстро проговорила женщина и чем-то холодным и тяжелым коснулась моего затылке. Все тело моё тряхнуло от этого. Всего месяц прошёл с тех пор, как заварили прстреленную семидесятимиллиметровую дыру в лонжероне моего авто. Если бы не успел выскочить тогда на ходу разлетелись бы мои мозги по всему потолку этой модели автоваза. "Что вы делаете бабушка!"- прокричал я не скрывая испуга. "Не волнуйся милок, это я тебя от бед и несчастий заговорила! А они у тебя будут и ты обо мне вспомнишь!"- она показала какой-то медный жетон в ее ладони, похожий на медаль размером с детскую ладошку. "Вам куда!"- спросил успокаиваясь, но не теряя бдительность. "Вези меня на Луговую, а там я тебе покажу"- ответила не столь уж и старая жещина. Голос её был молодой, лицо гладкое, округлое, с мелкими чертами, волосы туго стянуты сзади в маленький узелок.
Мой путь был неопределённый. В городе было плохо с бензином и лишь четыре заправки были на выбор. "Отвезу ее и проедусь до чуркинской АЗС" - построил я  первый план. Женщина при этом продолжала что-то вслух про мои предстоящие беды, да так спокойно и гладко, словно книжку читала. Движение тех лет на дорогах было беспорядочное, наглое и непредсказуемое, оттого я и перестал ее слушать, но вспомнил о ней уже через месяц и уже никогда не забуду.  Ибо беды пришли и не малые, но мы выжили, а когда выжили я и вспомнил про её оберег.
      От Луговой она попросила меня направо, потом налево и вышла уже на Шепеткова. От денег я отказался. Она опять с шёпотом коснулась меня своей железякой, но я отстранился:"Идите уже своей дорогой, бабуля!" И она ушла в темень не освещенной улицы. Утром я обнаружил плотно и аккуратно сложенные рублевки лежавшие между сидений. "Ну что ж, врачи на Шепеткова не зря свой хлеб едят"- подумалось как то так.
Теперь у меня вот это чудо позади. Мы уже давно проехали названные попутчицой двадцать миль до трейлер-парка, а вокруг все только дремучий лес тянется. "Не могли бы вы мне свой телефон дать!?" - прокричало это чудо-юдо у открытого окна на скорости 80 миль. "Мой телефон?! Да кто же в наше время даёт свой телефон чужакам, тем более таким лунатикам!"- думал я неловко отключая от зарядки свой мобильный и неглядя протягивая его назад.
"Какой у вас код? Экран заблокирован!"- кричала моя спутница. "Она возмущается что-ли!?"- вел я мысленно с собой диалог, а вслух назвал ей четыре цифры года рождения вождя мирового пролетариата. "Эта чума ничего то о нем не ведает!"- удивительно даже для самого себя пролетело в голове. Попутчица наконец закрыла окно и дозвонившись затеяла длительный разговор со своим телефонным визами. Похоже это был интересный разговор, но шум на дороге позволял расслышал только отдельные фразы. Разговор был долгий и мне уже захотелось было сделать какое-нибудь замечание, но словно прочев меня насквозь, эта придорожная дама молча, без благодарности, вернула мой самсунг  в мою протянутую назад ладонь. Она вновь открыла окно и в зеркало мне попал её смущенный взгляд.  Она вновь протерла лицо своей салфеткой. Похоже, что она полагала наличие запаха ее немытого тела, но, на самом деле, вопреки измученному лицу, выглядела она достаточно опрятно и никакое амбрэ меня не достигало.
Чуть спустя, вероятно посчитав, что между нами уже многое произошло, она спросила:"А не довезете ли вы меня до Порт Анжелеса?" Вы только не смейтесь, но мне стало тревожно. Те, молодые люди, с обрезом, также первоначально вызвали у меня жалость, когда они голосовали на холодном ветру у 19-го километра на выезде из Владивостока.  Машины там на скорости проносились мимо, обдавая их пылью с поверхности тонкого изношенного асфальта. Пацаны жались друг к другу в провинциальной одежке и шансов у них без меня не было. Потом они несколько раз меняли свое назначение доставки, вначале до "Весенней", затем до "Трудового", потом до "Аэропорта", наконец я не выдержал, тормознул, чтобы высадить их, но повернувшись увидел дуло огромного диаметра наставленного мне прямо в лоб. 
"Что же меня ждёт сейчас?" "Леди, вы уже трижды меняете назначение?"- как бы непринужденно сказал ей посматривая в зеркало на её лицо. Надо сказать, что оно сильно изменилось. Она смутилась, улыбнулась и ничего не ответила, но смотрела при этом  прямо в мое отражение. "Да она не такая уж старая и могла бы быть симпатичной при определённом уходе. Чудеса!" - а вслух:"Так где же ваш парк?". "Должен быть вскоре после железного моста!"- громко сказала эта "леди" не спуская своего ожидающего взгляда в моем зеркале. Ничего не сказав в ответ я уставился на дорогу.  Вскоре появился этот старый, узкий, довоенный мост, а за ним и просвет слева у дороги с чистым магазином, таверной и заправкой. Спросил ее:"Здесь?" Она только молча кивнула в зеркало, поймав мой взгляд. Увидев людей мое напряжение, возникшее в последние минуты, прошло. Здесь ничего произойти не должно. Несколько машин стоявшие у дверей "кабака" были дорогими и чистыми. Она показала рукой в сторону проезда между магазином и заправкой. Там я увидел аккуратные
белые ворота на въезде в трейлер-парк. "Заезжать не надо! Здесь останови!" - громко сказала моя "мадам" и, в это время к машине подскочили, словно ниоткуда, два молодых, хорошо одетых атлета. У одного из них была шкиперская бородка. Они радостно улыбались и кланялись (!!!??)открывая дверцу моей попутчице. Под руки помогли ей выбраться из машины. Один приобнял её, но она слегка отстранилась, давая понять ему, что это лишнее. "!!!???"- это были сигналы в моем мозгу в этот момент. Молодые люди мельком, с дежурной вежливостью, глянули в мою сторону вытягивая весомый баул, а закрыв дверцу потащили его куда-то,  следуя приказу все той же особы с которой жизнь свела меня чуть более часа назад. Она остановилась напротив меня. Спина у нее была прямая, лицо спокойное, внимательное, а  взгляд совершенно женственный:"Ты точно не хочешь довести меня до Порт Анжелеса?"- вслух спросила она. Честно скажу, я сидел отупевший и ничего не ответил. "Я, может быть стану очередной принцессой Англии!"- хохотнула преображенная дива. "Елизвета, точно!"- прохрипел я с нелепым сарказмом, вспомнив ее имя: "Позвони, когда станешь, я сменю свое имя на Гари или Чарльза!"- еще нелепее, с тем же дурацким видом замороженного идиота, пошутил я. Она опять хохотнула! Мило ! Глаза ее стали голубее и она ушла вслед за молодыми носильщиками багажа. Я смотрел на неё уходящую долго, словно ожидая, когда лягушка превратится в принцессу. Наконец нормальное сознание возвратитесь, видение исчезло и я,  встряхнув головой, взялся за баранку. Дорога впереди предстояла ещё долгая и моя сильная машинешка понесла меня по ней.
В темноте, добравшись до усадьбы,  что-то перекусив, глянул на новости, смыл дорожную пыль и уже перед сном решил хлебнуть слегка бурбон. Добавил туда капли валерианны и корвалола. Купил их в украинской аптеке, в Такоме, для друга соседа Алана, из-за проблем с его сердцем, но его же американский доктор строго наказал не принимать ничего русского. Не выбрасывать же. Ночь нужна спокойная, без сновидений, а уж если  приснится что-либо , только бы не лягушкой....

суббота, 17 июля 2021 г.

Опять немного о Посьете

"Как у вас там с рыбалкой?"- спросил таксист на 24-й "Волге" по дороге из Домодедово во Внуково. Путь у нас был ещё не близкий, двухлетняя дочь спала на руках у мамочки после долгого перелёта из Владивостока и я смог подробно рассказать  водиле о посьетском клёве. О прыгающих пелингасах в саргасовых зарослях на мелководье под домом, о снулой на камнях весенней камбале, о стаях малоротой и зубатой корюшки огуречным запахом которой пропах весь  посёлок, о выпрыгивающей из лунок на лёд наваге, о подходе осенних и весенних  сельдевых стад в окружающие бухты, о вылазках за мыс Гамова за сотнями окуней терпугов, о ловле руками  камчатского краба в бухте Халовей после схода льда, о массовых выбросах косяков кальмара и анчоуса на местные песчанные пляжи в бухте Экспедиции.  Добавил ему про катранов и симу, которых ловил маячник Симонов у косы Чурхадо, о лакедре, о наколах на пику экзотических рифовых рыбехах у острова Фуругельма, а еще  про моллюсков и трепанга. Ловили здесь рыбу сотнями и тысячами, если считать по головам. Солили, коптили, вялили ее себе на зиму, а также рассылали в посылках родичам по всему Союзу. Еще многое хотел рассказать ему, но  к сожалению, водилу сразила какая то тоска и он перестал слушать. Он больше не смотрел с любопытством в мою сторону, как вначале, но отстраненно курил теперь "опал" выпуская дым в маленькую форточку и, наверное, вспоминал о своей жиденькой ночной поклевке уклеи и подлещиков в родном Подмосковье, о своих местных приятельских байках про редкостных сомов, язей и голавлей, стеб которых запросто превзошёл этот Дальневосточный трепач. То бишь, я
Но именно такой "рыбной Меккой" и был тогда Посьет, куда устремлялись сотни и тысячи "пиллигримов", поклонников обильный рыбной утехи вопреки строгим пограничным запретам той эпохи на въезд.
"Где это и, вообще, что это такое Посьет?"- был самый обычный вопрос в моих поездках по стране во время командировок и отпусков. "Это самый южный, самый тепловодный, самый изобильный, самый закрытый, самый вооружённый и самый удаленный наш дальневосточный залив и порт Посьет"- кое что из этого можно было бы оспорить, но примерно таким  обычно был мой ответ. Пятьдесят километров от границы на юге с Ким Ир Сеном и примерно столько же по дороге до китайского Хунчуня на западе. Это были добавочные сведения для наиболее любознательных вопрошавших.
        22-го октября 19..го года маленький "пазик" доставил меня от парома в Славянке до посьетского берегового магазина отстроенного до революции  из красного кирпича. Маленький автобус прошумел за спиной пневматикой закрывающейся узкой дверцы и попылил назад по маршруту. У моих ног стояла тяжёлая парашютная сумка подаренная однокурсником Игорем Смирновым. Когда-то она хорошо послужила мне для студенческой подработки при утренней разноске почты в Калининграде, а сейчас в ней было полно кедровых орехов, очищенных и в шишках. Успели сходить Сергеем Львовым в тайгу за три дня дня после перелёта из Москвы. За спиной висел рюкзак со шмотками, а с плеча свисал крутой чёрный кофр с фотоаппаратом и бутербродами приготовленных Ниной Львовой.
Я стоял и смотрел на расходящуюся дорогу, на кирпичный забор какой-то в/ч, на шикарные кусты разросшегося шиповника, на местную одноэтажную деревянную больничку из широких плах через дорогу, на зеленые уазики шнырявшие в обе стороны, на небольшой строй молодых пограничников, протопавших с полотенцами в руках и сержантом позади в местную баню, на огромные столетние вязы с тяжёлыми кронами вдоль гравийной улицы.. Недалеко от моих ног в кустах у обочины веером лежали три мужских тела.
Тяжелая деревянная дверь магазина распахнулась и оттуда вывалилось ещё одно. Это "тело" было живое, опрятное, шустрое, подвижное, невысокое, худощавое, голубоглазое, стриженное с соломенной чёлкой над белобрысыми бровями. На нем были распахнутый пиджак, белоснежная рубаха с расстегнутым воротом и брюки заправленные в сапоги. Было ему лет  эдак вдвое более чем мне. То бишь сорок с небольшим плюсом. В одной руке это тело держало острый плотницкий топор, в другом бутылку "столичной".
     "Не знаете, не  скажете, как отсюда пройти к экспериментальной научной базе?"- поспешил я с вопросом ибо других живых тел поблизости в этот момент не было, а дорога в здесь раздваивалась. "Тело" с любопытством и насмешливо посмотрело в мою сторону своими острыми, глубокопосаженными глазами и весело прохрипело:"Ха-ха! Знаю! Я научный сотрудник там! Хахаха! Иди по берегу, не промахнесся!Хахаха!" "Тело" махнуло топориком в нужную сторону затем его внимание  отвлекло одно из оживших тел на земле. Позднее всему нашлось объяснение. В этот день на базе выдали аванс, а "тело" с топориком оказалось веселым плотником  Лёхой Киреевым.  День получки и аванса здесь легко можно было именовать "водочным днем". Вопреки прочих черт эпохи, дефицита водки тут никогда не случалось.
За последующие семь лет прожитые в этом селении после диплома Посьет отметился в моей памяти обилием интересной работы, обилием общения с заезжавшими научными светилами, обилием завербованных со всей страны девчат на кальмарном, обилием самого этого кальмара, копчёного новозеландского, обилием сыгранных свадеб, и обилием маленьких детей. Хватило и обилия праздничных банкетов и  испитого алкоголя. Олени в обилие населяли полуостров Краббе, министерство и академия проводили обилие семинаров и конференций по нашей тематике. Мы  совершали немыслимое  обилие подводных погружений и по разным предлогам проводили подводные экспедиции. У нас было обильное снабжение подводным снаряжением, включая класснейшее импортное, японское. Наш москитный флот на базе также в обилие был обеспечен топливом, запчастями, портативными рациями в кожаных футлярах и  молодыми экипажами. В округе и вдоль границы стояло немыслимое обилие военных частей заряженных тяжелой техникой в камуфляже постоянно передвигающихся  на рокадных дорогах. Зимой нам обильно светило солнце и продувал обильный "северняк" с порывали более сорока метров в секунду.  Лето запомнилось, помимо прочего, обилием заморской музыки из каждого окна, обилием тусовок, обилием портовой фарцовки и пьяных драк молодежи.  Печальным было и обилие ранних смертей по разным причинам но, конечно же, наибольшим обилием отличались наши устричные, гребешковые и мидийные плантации.  Для них то мы и съехались сюда в свое время.

 

пятница, 2 июля 2021 г.

Златом пораженный

       Горстка россыпного золота лежала сейчас на столе, на большой бумажной салфетке впитывавшей из него влагу. "В" только что промыл вчерашнюю добычу через небольшой слюс на террасе гостевого дома, затем трижды "пропэннил" тонкий смыв с помощью специальных мисок, изъял тонкий порошок железа магнитом и закончил выбирать отдельные оставшиеся кремнистые гранулы из мокрой россыпи очищенного золотого песка. После этого он высыпал золото в бронзовый ковшичек с длинной тонкой ручкой и  подсушил в нем содержимое на газовой горелке. Подождав немного и слегка остудив сосуд он ссыпал сухое содержимое на аккуратные ювелирные электронные весы. Шкала показала 16 метрических граммов. Половина тройской унции! Совсем неплохо для вчерашней шестичасовой работы под водой. Пока это был самый продуктивный день для"В" . Он был еще настоящим "чичако" (cheechakoo")  в золотодобыче на Аляске.  Прошло лишь три недели с его первого приезда в Ном, а поработать удалось лишь несколько раз. Проблемы с техникой и с погодой еще не позволили как следует вкусить все прелести золотой лихорадки и освоить нюансы ремесла подводного старателя. Тем не менее реальное золото лежало сейчас перед "В" и можно было не щипать себя чтобы убедиться в его реальности. Часы проведённые в мутной воде на каменисто-песчанном мелководье были довольно изнурительными от непривычных усилий, множественных ошибок и испытаний, чтобы сомневаться сейчас в полученных результатах. Золото было мелкое и лишь отдельные плоские, как хлопья частицы или объёмные, как камешки в 2-3 миллиметра в сечении могли с натяжкой считаться самородками, которые "В" отложил в отдельную стеклянную капсулу. Он сделал запись общего веса и пересчитал его в "пенни-граммы", которые составляют 1.555 веса от метрического. Местный скупщик и, соответственно, все старатели в округе применяют почему-то именно эту единицу.
       Не успел "В" закончить записи и завинтить пластиковые крышки на капсулах, как в кэмпер ворвались "С" и компания эскимосов. "С" прибежал со своей промывкой, которую также оставалось подсушить и взвесить. 22-летний эскимос Айо был его матросом на драге и сейчас ему полагалось отсчитать его долю. Вместе с Айо пришли мать и сестра Селина. Все вели себя возбуждено, весело и много говорили. Мать была чистой эскимоской, смуглой, приземистой, скуластой, широколицей, большегрудой и с приплюснутым носом. Ее дети, дочь и сын, родились от отца поляка, потому их лица имели более светлую кожу, их профили слеплены с прямыми носами,  а глаза расширены. Оба отличались крупными телами, при этом сестра выросла выше брата. Её рост превышал шесть футов (180 см).
       Айо причиталось 15% и на его выбор он мог брать весом или наличными. "С" быстро вслух и на бумаге произвел расчёты. Вся семья проверила их на калькуляторах своих телефонов, время от времени громко сверяя результаты. В этот раз они почти хором выбрали наличные. После расчётов мать сразу ушла, а Айо и Селина остались сообща попить чай со сладостями."В" наслаждался атмосферой общения в этой молодой компании и не первый раз дивился таланту "С" быстро и легко ладить с людьми самого разного типа.
      Вечером "В" предстояла очередная смена работы под водой. Он еще недостаточно отдохнул от предыдущей, но это ничего не меняло, опустиашись под воду у него всегда появлялось достаточно сил и энергии для подобной работы. Золото бодрит. "Хорошо бы, если б видимость была хорошей и надо бы взять с собой фонарь"- думал "В". Пока ему не очень везло. Прозрачность воды на мелководье сильно зависела от приливо-отливных течений и от волн при южных ветрах. Порою за смену вода успевала посветлеть при приливе и чуть спустя вновь помутнеть при отходе воды. Бывало так, что сопло шланга на драге становилось едва видимым и работа теряла эффективность. Возникали трудности с  ориентированием в пространстве, в сопло могли незамеченными влетать крупные камни и забивать шланг на стыках, а то и просто в любом месте, которое нужно было найти и обстучать тяжёлым молотком, дабы протолкнув камень  восстановить мощность всасывающего потока.
"В" уже удавалось во время просветления воды увидеть отдельные гранулы золота на слое синей глины, которая повсеместно подстилала здесь на дне поверхностный слой состоящий из  смеси камней разного размера, гравия,  песка и тонкого ила, но не  россыпи, о которых был наслышан. Он видел, какие были глаза у "С", когда тот выскочил из воды в возбуждении. Тому только что удалось попасть на пару углубых участков, где вскрылись небольшие скопления вожделенного жёлтого металла. "Да, золотая лихорадка это точно не миф! Кровь греет даже простое ожидание о хорошей находке при драгировании! Да и промывка песка на берегу может длиться несколько часов, которые пролетают незаметно, но вспоминаешь о них сразу по окончании, с трудом разгибая затекшую спину и прочие суставы! Если бы не золото, занятие было бы более нудным, чем чистка картофеля"- такие мысли занимали "В", когда он возвращался к рассуждениям о том, а стоило ли ему вообще втягиваться  в это дело. Пока его расходы заметно превышали доходы и те ожидания, с которыми он сюда устремился, но даже слегка "вкусив немного злата" и, поняв природу этого промысла, сознание сильно возбудилось и заработало на перспективу, о которой ранее не было и мыслей. Вся изначальная идея была лишь попробовать, поработать один сезон, утолить юношеское томление издавна навеянное начитанными образами и вернуться удовлетворенным назад, к налаженной жизни. Вместо этого начало появляться смутное понимание того, что со спокойной жизнью может быть придётся навсегда расстаться. Зарождающийся азарт, подкожный зуд и жажда побывать на малодоступных, легендарных месторождениях, с хорошо подготовленный экспедицией стали выстраиваться в подкорке в новый код, о котором ранее не могло быть и речи.
 

пятница, 4 июня 2021 г.

Аляска. Ном. Золото

  Я в Номе, на Аляске! Реальное россыпное золото лежит в этом городке под ногами. Буквально! Об этом много написано, хорошо известно и давно прославлено. Его открыли в конце 19-го столетия вызвав еще одну "золотую лихорадку", которая продлилсь почти двадцать лет.. В начале прошлого столетия, согласно неподтвержденным слухам, здесь побывал писатель Джек Лондон. Хорошо известно, что тут открывал салон и бордель знаменитый шериф  Уайт Ёрп. Его недвижимость по-прежнему обозначена уличным стендом, как местная достопримечательность. Много позднее сюда приезжал на съемки Джон Уэйн и его фильм хорошо прославился самой продолжительной, на тот момент,  голливудской кабацкой дракой и великолепной песней Джонни  Хортона "North to Alaska" ставшей классическим национальным хитом. "Золотая лихорадка" в Номе сильно отличалась от Калифорнийской,  от  Клондайка, от Фэйрбэнкса на Юконе и прежде всего лёгким доступом к золоту, но продлилась она недолго. Весь песок на берегу Нома был промыт десятками тысяч индивидуальных добытчиков, а наземные россыпи были заявлены и захвачены расторопными частниками и большими компаниями. Ном на тот день, не имея дорог для связи с "большой землей", являлся крупнейшим городом Аляски с населением в 20 тысяч человек. Сейчас здесь по-прежнему нет этих дорог. Летом связь и доставку грузов производят на баржах по морю и на грузовых самолетах. После ледостава летают только самолеты. Население сократилось до 6-ти тысяч, а городишко Блафф, на самом золотоносном ручье в 60-ти милях восточнее Нома, просуществовал лишь 9 лихорадочных лет. Сейчас он вычеркнуть из кадастров, а местные дороги туда совсем заросли.

Ныне активные одиночные добытчики и небольшие компании  сосут золото небольшими гидродрагами или черпают его ковшами с барж на беринговоморском мелководье недалеко от этого городка или даже прямо напротив. Тоннами золото тут не накачать, но изобретательные и наблюдательные водолазы успевают насладиться видом и весом собственного жёлтого металла собранного под водой в короткий летний период между штормами, а наиболее настойчивые и изобретательные неплохо зарабатывают..
Сдать его можно неочищенным прямо здесь же, в скупку стоящую у дороги вдоль моря. Получаешь наличными 80% от сегодняшней биржевой стоимости себе "на карман" и топаешь в ближайший кабак или домой.
Впрочем была здесь некоторое  время и самая крупная в мире драга "Бима". Пригнали её от далеких берегов Малайзии и Индонезии, где с неё добывали местное олово.  В Номе она четыре года подряд черпала дно тутошнего мелководья конвейерными ковшамии в 35 кубических футов каждый, т.е. почти в кубометр по-нашему.  130 тысяч унций (4 тонны) было на ней добыто в общей сумме на четверть миллиарда современных американских долларов. Работали на этой драге круглосуточно меняя бригады вертолетами, профсоюзы следили за достойной оплатой, а городок Ном наслаждался высокой занятостью местной публики. Драга "Бима" утюжила восточное и западное побережья протянувшиеся на десятки километров от гавани пока не проснулись энвайроменталисты.  Появились петиции, протесты, восстали коренные народы и драгу в итоге  остановили, затем обреченно перегнали в Сиэтл и уже там разделали и маленькими кусочками металла продали  Китаю.
С тех пор только несколько десятков человек слетаются сюда на лето ремонтировать свои разнокалиберные драги поржавевшие за зиму, залатанные в разной степени, оснащенные  гидронасосами, компрессорами, промывочными желобами, чтобы затем насладиться очередным лихорадочным сезоном.
Мои друзья попали сюда десять лет назад и постарались поработать по-крупному. Один из них, после успешного начала, потерпел сильнейшую неудачу и вскоре добровольно ушёл из своей жизни. Другой трудно входил в это дело, но со временем сумел поработать успешно и азартно, забыв про безопасность. Он погиб во время ночного шторма в прошлом октябре. Его лодку и тело одного водолаза вынесло волнами на берег. Один человек спасся на плоту. Сам же мой друг исчез без следа вместе с сорока унциями  добротного золота из древнего месторождения у Блаффа.  Эта новость сильно взбудоражила локальное сообщество добытчиков, но вскоре жизнь, как обычно, пошла своим чередом. Наиболее младший ученик моего первого упомянутого друга оказался обладателем быстрого ума и неуемной энергии. Он многому научился и, можно сказать,  преуспел. Благодаря ему, в конце-концов,  и я решился попробовать свою удачу. Хорошо зная историю вопроса, на многое не рассчитываю, но жажда просто побывать здесь, не говоря уже о том, чтобы  приобщиться к делу, возникла давным давно, ещё в процессе физического созревания,  в 15 лет. Именно тогда мой мариупольский друг, одноклассник Сережа Скрябин, поделился со мной 14-тью томиками Джека Лондона. С тех пор "Зов предков", "Мартин Иден",  "Белый клык", "Белое безмолвие", "Клондайк", "Юкон", "золотая лихорадка" и все приключения и поведение ловцов удачи той давней поры оказали решающее значение на выбор профессии, мест работы и проживания, на поведение и отношение к людям встреченным по жизни. 
В этом же году, уже на излете всех карьер и больших планов,  наконец-то,  я тут! Спустя полвека! И несмотря на поломку драги при первом же кратком погружении,  на сонливость обкуренного матроса, на предельно низкую видимость в неспокойной воде, мне удалось намыть первые граммы злата и, чего уж тут таить, заражение состоялось! Будем мытарить отныне весь сезон или сколько погода позволит. Она тут переменчивая..                                  Сегодня вот к нам на берег ветер дует из Сибири.  Море  закрыто для работы на несколько дней. Этот день 3-е июня, с утра даже припорошило снежком, но солнце до конца не заходит и мы, за полярным кругом,  коротаем время у газовой печи. Со дня приезда прошло несколько дней, а сознание все ещё зависло в легком экстазе.

 

четверг, 15 апреля 2021 г.

Посьетский синдром! День Рыбака!







Нот



 "Аааа!!! Нет! Нет нет нет!!! Отпуууститееее!!!!!"- кричала на берегу молодая женщина в тугом купальнике с телесами Ким Кардашян отчаяно отбиваясь от чумазых  рук чумазых "чертей". "Черти" в этот момент просто исполняли приказ  преданно служа "царю" местных океанов и морей, костюмированному "Нептуну" в исполненнии сотрудника института биологии моря Вышкварцева Дмитрия Ивановича. В миру он тогда представлялся Димой "Шкваркиным" и каждый год в День Рыбака его ждали на берегу бухты Экспедиции сотни сотрудников Экспериментальной морской базы марикультуры и работники кальмарного цеха. И база и цех были тогда единственными в своем роде предприятиями во второй, на тот день,  экономике мира. В Посьете День рыбака был намного круче Нового года, который из-за сильных ветров и морозов был праздником домашним, тогда как день Рыбака был по-настоящему публичным мероприятием. Он проходил под дождем ли под солнцем ли, но приходил на берег с моря на гребешковых плотах. До его прихода народ тщательно готовился. Вербованные со всей страны девушки кальмарного приходили ярко накрашенными, с начесами, приодетыми в самошивные мини, миди и макси сарафаны из искусственных шелков и в югославских или японских босоножках, кому как повезло. Парфюм, крема,тени, тушь и помада здесь тоже были на уровне. Девчонки не экономили тратя заработанное на портовую фарцовку или на залетные завозы автолавок примэкспоторга, да и в обычном торгмортрансе хорошие вещи перепадали. Парни тоже старались, и, если не было импортных джинсов, шузов и маек с "чегеварой", они приходили в отглаженных брюках и рубашках от фабрики "Заря" и в начищенных туфлях от "скорохода". Народ преобладал от 20-ти до 40-ка. Помимо отвязных вербованных девчонок и парней работяг, здесь было полно дипломированных инженеров, механиков, бухгалтеров, биологов, технологов, стивидоров и штурманов обоих полов. Эта каста прибывала сюда прилично и строго приодетой, не бузили и вели себя, как положено, достойно. Работяги были попроще. Приодевшись по-праздничному, они уже с утра были подогреты, веселы и расслаблены,  курили, поплевывали, в том числе на руки. Там будет перетягивание канатов между бригадами. Беззубые дети и пенсионеры располагались по большому периметру и вели себя в соответствии со своими возможностями. Дети, в основном от 3-х до 8-ми, непрерывно двигались, как рассыпная ртуть,проникая то тут, то там, то откатываясь назад и вновь прорываясь куда бы то ни было, где возникали центы интересных событий. Старики никуда не спешили. Стояли неподвижно держась за заборы, за скамейки, друг за друга, веселясь и хохоча не стесняясь зубных пропусков дополненных металлическими зубами.    Приходили сюда и погранцы в гражданском и из Зайсановки жены работницы привозили своих боевых мужей, не гнушались и портовские заглянуть. Хоть и был у последних свой нептун на день парохдов,  но не былотам своего Шкваркина.

 Подходило время и появлялся "челн" из за мыса Шелеха, а затем  "черти" выносили "Нептуна" на берег на глубоком и высоком троне рубленом в местной столярке, в короне, с трезубцем в окружении полуголых русалочек наяд и водружали его на высоком помосте, где, в итоге,  даже местное начальство оказывалось у босых немытых ног "Бога" Морей и Океанов!  И "бог" вершил! Он величественно толкал интеллектуальные речи, используя в качестве языка научно-конвертированный  мат и богатую риторику напичканную академизмами,  чтобы простой местный люд подольше внимал не закрывая свой рот! Не затягивал! После речей наступало время поощрений и наказаний. Поводы за год накапливались. Кто-то начальству сильно угождал, игнорируя братву и ее интересы. Братва тут разная была. В  науке это одно, в цехах и на плантациях, другое, но подобострастие осуждалось повсеместно. К сожалению самых "злостных" не трогали. Здесь ведь бывали и любовницы и самцы фавориты. Можно было нарваться. И, ведь это праздник в конце концов. "Казнили" в основном тех, кто хотел "казниться". Поощрения, пожалуй, никто не помнит. А вот наказания,  не сомневайтесь, все упомнили.

Эту девушку, с которой мы начали,  "нептун" щелкнув языком  приказал отпустить. Её предполагалось уложить на стол-эшафот животом вниз и поставить огромную поролоновую печать смазанную ваксой, на ее самом мягком месте. И то место того стоило! Мы все это видели. Беда, для нас,  была в том, что его носителем оказалась интеллигентная, воспитанная, скромная и еще совершенно  невинная молодая сотрудница тихоокеанского института... Шкваркин не мог не знать этого, потому и помиловал. В это же время там уже роями крутились худые, вертлявые, добровольные жертвенницы, готовые счастливо и с визгом возлежать на этом столе экзекуций, которые сами хватали чертей за руки и  не боялись при этом за свою, возможно, уже потерянную невинность. Они были пьяненькие, разухабисто веселые и размазанные, но Шкваркину это было не интересно. Да и, на самом деле, печать там ставить было некуда. Ни кормежки, ни породы не хватало! Мы все это тоже видели. Чьим то телесам все-таки досталось! Ох и реву было бывало! Дети ревели от восторга, "черти" орали от экстаза,  жертвы от страха, cтарушки от жалости. После проставления печати жертв за руки и за ноги расскачивая бросали с берега в воду. "Черти" были в этом хороши. Двухметровые руки рычаги Толи Вишневецкого и крепыша Вити Бойко делали свое дело знатно. Никто не убился, никто не поранился, но и от восторга тоже не ушел никто. Больше всего доставалось тем, кто реально мешал вести шоу  так, как хотел этого "нептун". Подростки врывались на помост или задирали зреющих девчонок шумно и нагло напрашиваясь на "гнев" повелителя морей и на "ярость" его "чертей". Дюжина мокрых отроков,  выброшенная в воду в такой день по траектории высокой арки,  выбирались потом  сами на берег вытряхивая из карманов размокшие сигареты и проверяя мокрые рублевки на наличность.   

Я был не прав, когда сказал, что поощрения никто не помнит. У "Нептуна" рядом стоял помощник с полуведерным кубком, сделанным из розового кухтыля, который постоянно пополнялся шампанским, а когда шампанское кончалось, из молочной фляги черпали горячий глинтвейн. Кого наградить, кому налить и, как напоить,  было его, Шкваркина,  прерогативой. Конечно же здесь сначала преобладали строгие лица из местного верховного начальства. Игнорировать его было бы большой ошибкой. Вопрос практический, не путать с угодой. Начальство в те времена было неулыбчивым, строгим и злопамятным. Не нальешь, не помянешь, не обратишь внимание, ни бензина тебе для лодочных моторов с местного склада, ни материалов на всякие эксперименты, ни места у причала, ни в лаборатории и местной общаге  тебе тогда не видать и экспедиция летняя считай загублена. Однакож расшалился наш "бог" однажды и поднял руку "чертей" на местного самого матерого, самого сильного и самого, со страхом почитаемого босса, из партийной плеяды. Толя Вишневецкий не задумываясь бросился к исполнению, но что-то там пошло не так. Слишком велик был босс физически, слишком суровым был его лик и слишком чистыми смотрелись накрахмаленные рукава белоснежной  отглаженной женой сорочки,  а также дорогие стрелки на кримпленовых импортных брючатах, золотые часики на холеной руке, чтобы хвататься за них измазанными сажей и соляркой руками. "Чёрт" Витя не поддержал "чёрта" Толю. Шкваркин и тут успел сохранить лицо, вовремя и громко помиловав растерянного на секунду босса. Ему тут же подали большую чашу и "приказали" испить.  И, подлец ведь, не отказался!) 

Да, Шкваркин, Шкваркин! Твоя харизма и темперамент невосполнимы и незаменимы. Напоив начальство, ты спаивал наяд,  а потом и нас не забывал, с кем вечер полагал средь колб и чашек-петри провести. Зачав веселье, ты оставлял его на радость всех простых людин. Они сами  уже потом уху варили, канат тягали, диско танцы танцевали под ленточные записи ламбады,  "эйс оф бэйс",  "аббы" и Челентано. Иногда электрик Петр Иванович с Валей Макеич пробовал жару добавить, но это было больше для стариков у забора. Потом горели костры ночные,  слышались крики, стоны по всему пляжу утихающие, и все от земного удовольствия. Драться в этот праздник было не принято!

Наш клан восседал тогда всю ночь со склянками с разбавленным спиртом в прокуренных лабораторных углах с  редкими выходами на берег и в ночную воду с сияющим планктоном. Затем вновь в лабораторию, забыв о детях и семье,  мы не искали тему  о чем бы  потолковать. Нам всегда было о чем! Мы тут вершили на экспериментальной передовой, мечтали о сияющем храме на вершине аквакультуры, о подводных парках с минисубмаринами, обилием взросщенных моллюсков и водорослей народу на потребу, детям на забаву и просвещение. Чего уж тут!) Шутка конечно. Мир был тогда от нас далек, хотя бывало доходили до нас письма из самой Австралии и Новой Зеландии с просьбой "об опыте поделиться". В конце концов в такой день и ночь мы уставали и от Шкваркина. Его ядерная энергетика была не для каждого, но праздника без него не получилось бы ни за что, а длился он более сорока лет! Спасибо, Дима!

Послесловие

Начав с праздника просто хотел этим  увлечь читателя. Дмитрий Иванович, много бо'льшую роль в Поcьете сыграл. Он появился там раньше нашего и не один, а со своим патроном, Алексей Викторовичем Жирмунским. Оба ленинградских блокадника. Но если Диму вывезли из замерзающего "Питера" в двухлетнем возрасте, чтобы спасти младенца, то молодой тогда солдат, наш академик Алексей Викторович защищал город и страну с оружием в руках. В посьетской гавани они возникли в совершенно мирное время накануне 70-х. Зашли сюда на рыбацком суденышке с весельной лодочкой для работы с пробоотборниками в пелагиали и на дне. Будущий академик только только начинал тогда заниматься созиданием всемирно известного теперь института биологии моря, а Дмитрий Иванович прикипел на многие лета к посьетскому мелководью познавая продуктивность экологически хрупких бухт глубоко по академически и до конца своей жизни.   Оглядываясь назад, эти бухты кипели в те времена от движения рыб, подледный лов  привлекал сюда тысячи рыбаков со всего края, а придонный бентос одной только бухты Миноносок стоил  5 миллиардов нынешних рублей! Миллиардов, Карл! Научный факт и в судебном протоколе отмечен, как ущерб нанесенный в базарный век 90-х прошлого столетия.  Но нам местные ветераны уже тогда говорили, что до войны посьетские жены подол юбок поддтыкали,  чтобы в воду по колено войти и наловить руками рыбех семье на обед да на ужин. Мужья  же их неводами гребли все, что заходило в узкий проход между косой и полуостровом, поставляя рыбу на фронт и тем, как бы подорвали запасы, а вот что такое совсем уж подорвали, по-настоящему то мы узнали только теперь. 

В 70-х и 80-х Дима был настоящим фраером, оппортунистом, авантюристом, библейским пахарем без всякого надрыва. Это было в его натуре зажигательная активность, абсолютное отстутствие иппохондрии, бытовая неприхотливость почти до безобразия и способность общаться с чертями и ангелами, как с равными и по необходимости. . Он заряжал народ на деяния на ходу, на плаву и в полете. Где бы он не попадался, на самолете или пароходе, на любом колесном транспорте, пешком до магазина, тебе много слова не давали ибо именно ему всегда было, что сказать и именно у него были яркие планы. Один из них до сих пор висит на выцветшем ватмане в местном музее. Его изваяли два столичных архитектора по диминому заказу. Архитекторов,  супругов Воробьевых Татьяну и Андрея, Шкваркин подобрал в намокшей палаточке на косе Чурхадо во время шторма и пригрел их на многие годы в свей хижине под скалой. С тех пор все летние отпуска молодые тогда градостроители проводили  у него под дощатой крышей. Там и родился этот "город солнца" на ватмане в ожидании, когда морок стяжательства покинет нашу планету и земляне, наконец то, возьмутся за свою обитель по-человечески.  


 Местные мужики  в мое время науки не понимали, ворчали на нас, зависших в белых халатах у микроскопов,  бездельниками называли. Так, по соседски. Бывало обьяснишь им чего-либо, но не до всех это было доступно,  все же слой никотина тогда был потолще, а пары алкоголя погуще. Наши идеи, наши потуги им баловством казались. Им бы пахать ломом, сеять лопатой, пить стаканами, курить взатяжку, вот это было им просто и понятно. А вот  суперсадки, садки-коллекторы, планктонные пробы, осадконакопители, растворенная органика, микрофлора и зоопланктон были для них какими-то матерными словами, за которые на Соловки ссылать надо. Хотя дальше самого Посьета увозить то было некуда. Но это я так. Хорошего народа хватало, но любознательных среди, не очень.  Слишком простоватой была тогдашняя жизнь в этой глубинке. Дима же не гнушался. Общался со всеми рыбаками, плотниками, судоводителями, в семье маячника стал почти родней, с воинами обильных тогда в/ч тоже находил общий язык, а уж детей чужих на подвиги и раскопки подвинул,  так и появился тогда самопальный естественно-исторический музей. Пацанва тащила сюда с чердаков и сараев бабушкины патефоны, прялки, дедовские табакорезки и семейные самовары, кирпичи с дореволюционными теснениями, корейские жернова катили,   а уж из  под земли накопали каменных топориков, наконечников, нефритовых бусин, монет времен царств бахаев и чжурженей, вот так и появился этот музей в кривеньком домишке от старой почты доставшийся, вопреки партийным наказам и постановлениям. Дима партийным не был и наказывать его было не за что, а закрыть уже никто не посмел. Так и узаконили задним числом наши власти не благодаря, а вопреки. Уже и это быо хорошо, хотя лучше бы все-таки деньгами. Домик там подлатанный,  кровля поменяна, стены подкрашены и доска официальная висит. Но печи все те же. Зимой топить надо. Когда нибудь придет время и потомки накроют его хрустальным колпаком и наполнят вокруг новой экспозицией, а вот то, что уже есть надо так и сохранить. Большое это деяние, этот крошечный музей, для столь отдаленной отечественной окраины. Там много и взрослых людей приняли участие, тот же Владимир Александрович Раков своей последовательностью и компетенцией  обеспечил детальной информацией поступавшие экспонаты, и раскопками руководил, но именно  Дима был мотор, таран,  бак с ядерным топливом, а также  незашоренным авантюристом,  Остапом Бендером и  при этом совсем не  про деньги ..

Потом пришли 90-е!  Новые власти выставили компании  на торги, людей на улицу.  Через порт пошли токсичные грузы, через границу вернулись хунхузы, без ножей и ружей, но с наличными деньгами. Вал браконьерства, контробанды, наркомании, проституции и всеобщего беспредела покрыл нашу землю сметая мораль и нарвственность... эпитеты опустим!  Тут Дима немного потерялся. На романтике капитал не сколотишь, а вот по лицу легко получишь. Пришло новое племя, похабное, жадное и наглое. 

  Дима боролся за наше море до последнего. В 90-х он яростно возразил против токсичных насыпных перегрузов в посьетском порту. Однажды, на публичных слушаниях, в кулуарах к нему подошли двое и ткнули черным стволом под ребро нашему другу. Молчать посоветовали. И не бандиты это были, а штатные сотрудники безопасности коммерческой компании против чьих интересов Дима возражал.  Он и против скупого "Мечела" боролся. Пыль угольная здесь всех одолела. В конце концов "Мечел" поставил тройные окна в детском саду. Правда только  с одной стороны здания. Браконьерская лихорадка нас всех застала врасплох. Рыбы не стало. Мужики на рыбобазе в те времена потеряв над собой контроль и "берега попутав", замет невода сделали и все стадо осенней сельди размером в 200-ти тонн хапанули.  Ни продать, ни съесть не сумели, а назад выпустить им в голову не пришло. С тех пор легенды о посьетской сельдяной рыбалке только легендами и остаются. Дима и тут не мало предпринял. В сознательные умы его парадигма дошла. Жадность и невежество нас погубят. Молодежь вокруг него взросла неплохая. Жаль, что предприятия разорили и разрушили, большая часть той молодежи рассыпалась по белу свету и лишь на одноклассниках сохраняют  общину, вспоминая совместные детские участия в расскопках, сбор домашних артефактов,  посильную помощь в обработке биопроб, ну и день рыбака конечно. 

Дима ушел быстро и неожиданно.Успел стать неприкасаемым. Сам президент в Кремле вручил ему медаль заслуженного эколога. Он и был заслуженным.  Он был уверен что потянет 200-ти лет, и мы в том не сомневались. Как то Олег Егоров, водолаз 1-го класса, книгочей и стихоплет подзаменил его в роли Нептуна, в какой то год. Размеры Олега, тяжелые надбровья, смуглость кожи потомка пушкинского арапа и глубокий голос вполне тянули на бога морей, но всего этого не хватило. Нужна была энергетика и дерзость приличного беспредельщика, дразнящая и  захватывающая риторика на грани, задор и  аура.. Незаменимых нет, неповторимые остались!Осталась его хижина под скалой на маяке,  где он жил,  как мудрый Диоген и, куда сброд интеллектуальный  брёл каждое лето сродни пиллигримам и чашек рококо им хватало здесь на песчаном берегу, прихватить на обратный путь.. Жещины поклонницы доску мемориальную прикрутили на камне подле домика. Надолго ли! Пока остались! Как и надежды на успех и процветание многострадального форпоста нашей южной окраины носящего имя выдающегося российского деятеля из французских потомков! Всем им слава, нам же свою еще надо заслужить.