Н и ч е го н а п о л н и л о с ь
белым, повсеместным светом, нескончаемым вне времени. Он пришёл на смену абсолютного "н и ч е г о". Также
образовался и акустический фон, шум в ушах стал нарастать. Не сразу, а это значит и время заявило свою парадигму.
Не хватало пока только объёма, контуров и движения, но и это проявилось постепенно. Сначала серыми тенями, потом линиями, позже заиграли слабые размытые цвета, а еще позже в пространстве вылепилась голова Валеры, шевельнулись Серёгины уши, зашипел кофейник и смутное небытие начало исчезать, обозначились все признаки былого существования и жизни.
А было ль оно?
Валера неловко сидел на внутренней палубе, Серёга вдавился всем телом глубоко в кресле с руками опущенными до полу. Я онемело держал в правой кисти карандаш и архаичный блокнот.
Валера поднялся. Это было первым большим движением. Он потер руками ноги, подобрал пустую и сухую кофейную чашку, произнеся слово:"Блин!"- уселся за стол. В последующие час, а может и более, мы сидели молча. Смотрели по сторонам, шевелили осторожно суставами, потирали себя то тут, то там, слегка принюхивались, облизывали губы и прокашливались.
Время от времени кофейник остывал, закипал снова и посвистывал. Мы рассматривали потолок, стены, пол, предметы, самих себя и друг друга. Они оба здорово похудели, волосы на них поредели, но не выросли:" Как это?"
"Серёга, ты как?"- прозвучал мой вопрос.
Серега:"Ничего".
"Ничего?!"- сорвалось у меня.
"Ничего"- нейтрально повторил мой друг.
Я:"А ты, Валера?"
"Ничего"- ответил он.
"Ничего?!"- снова вылетело у меня.
"Сам то ты, как?"- спросил Валера, глядя на меня, как на индийскую шкатулку.
"Ничего"- ответил я ему.
"Ничего, блин?!"- переспросил Серёга. Мы посмотрели друг на друга и похоже на этом настоящее н и ч е го стало закончиваться, хотя, наполнив чашки кофем, мы снова замолчали. Первые глотки смочили сухие нёбо, язык и связки. Горечь и аромат напитка пробудили органы в телесах. Напиток согрел гортань, достиг желудка.
Пространство корабля заполняли знакомые предметы, чёрная стена смотрелась матовой, наглухо темной, без глубинных теней.
Корпус изнутри сиял обычным в прошлом светом. Мы не ощущали ни вибрации двигателей, ни наклона судна, но сполна воспринимали искуственную гравитацию. Где мы и в каком мы времени? Что с нами? Что нам делать? О чем говорить? В оживающем сознании появились мысли о детях, о Дашке, о людях и роботах на "нашей" планете: "Где она и что там произошло? Хотя что нам с этого?" Мозг начал сильно тормозить, как только в сознании возникал вопрос, а где же мы сами? Мы, ничтожная щепотка материи, брошенная, потерянная Создателем в безмерном Мироздании. Наши тела заперты в плотной рукодельной, высокотехнологичной, по земным меркам, капсуле, ничтожно летящей в неосязаемых, неизмеримых невозможных для осмысления межгалактических просторах.
Я сидел в своём кресле, карандаш и ручка выпали из рук валялись на полу. Остатки кофе давно остыли в чашке на столе. Голова Серёги с закрытыми глазами склонилась над сложенными руками.
Мы вернулись из долгого полого, бездушного "ничего" в бесполезное, никому не нужное человеческое существование.
Наш корабль скользил в космическом вакууме по силовым линиям гравитации в мирриадах форм Вселенской материи. Мы в безвременьи. Где-то нас увлечёт и поглотит одно из нейтронных тел, там мы расплющимся в сверхплотном материале, распадемся на субатомарные, разряженые, нейтральные частицы, или же сгорим в одном из солнц, превратившись в сполох ионно- фотонной плазмы, а может быть ударимся об астероид и от нас останется хотя бы твёрдая, развеянная пыль и библейский пепел. Момент разумной фантазии принёс мне на ум вариант о встрече с разумной материей. Ведь наш корабль имеет транспондер и постоянно излучает кодированный сигнал и не простенький "бип-бип" первого "Спутника", а целую матрицу земного человеческого интеллекта приглашающего иные разумы к активному контакту.
Я ничего из этого не озвучил в нашей кают- компании. Скорее всего мышление у друзей шло параллельно. Зелёная трава, ил, пескари и гольяны в чистой ононской протоке Забайкалья, запах свежего снега, мокрых шерстяных варежек, горячего хлеба у тетушки из пода русской печи, крепкого чая в тайге, звон маленького трамвая в старом утреннем Калининграде, ракушечный песок Азова на Белосарайской косе, смех одноклассниц, детский лепет маленькой дочки, дерзкие поступки внуков, тёплый аромат их маленьких тел, трепетные, неловкие ухаживания за чарующей красавицей в 17 лет, ничего такого уже на ум больше не приходило. Душа устала. Слишком давно мы в этой жизни. Дымка забвения уплотнилась, истомленные мозги сильно деактивировались, безлимитные масштабы покрытых нами просторов, непосильные для осознания и осязания явления и постоянно потрясающие, непредсказуемые события в затянувшейся до бесконечности жизни, последнее тяжеленное бремя ответственности за души внеземных детей на серой планете, провал в абсолютное н и ч е г о окончательно утомили и опустошили нас. Нам никчему было возвращаться из пустого бездушного "ничего" в тягостное для человеческой души состояния "незачем"....!
Мы молча и безвольно окаменевали в состоянии сомнамбулизма. Живые тела наши попав в это грогги скукоживались. Кофейник закипал, свистел, отключался и, остыв, закипал заново. Руки отекали, их вес начинал ощущаться непомерным. Удасться ли их поднять? Я пошевелил правую, приложил усилия, чтобы поднести её к лицу. Это движение повлияло на Серёгу. Он медленно поворитил голову и приоткрыл глаза. Там тускло блестнуло. Поднялся Валера. У него оказалось достаточно энергии, движения не обременяли его и он наполнил нам чашки свежим кофе. Мы обменялись взглядами, но говорить по-прежнему, было не о чем. Затянувшееся бездвижие замедлило сердцебиение. Редкий пульс раздельно вспучивал вены на висках. Кровь скопилась в конечностях, дыхание почти замерло. Мысли теперь если и возникали, обрывались и исчезали, не успев оформится. Пропали чувства времени, боли и усталости. Веки набирали вес и закрывали наши очи сами. Полностью отменились импульсивные движения всем телом, а также и отдельными его членами. Но не навсегда и не у всех!
Валера шумно вздохнул, снова поднялся, уронив кресло и споткнувшись о него медленно, как фальшивый снежный человек в калифорнийском видео, ушёл в туалет.
Серёга еще раз плавно поворотился всем телом в мою сторону со словами:"Есть будем?" Я не ответил.
"Кушать хочешь?" -добавил друг.
В голове возник живительный импульс, наметилось просветление. Неожиданно, явственно и обостренно захотелось чего то жареного, типа рыбы, судака с луком и кусками парного говяжьего мяса по периметру блюда, яишница глазунья, а к ним гренки или корочки хлеба с маслом и крепкого чёрного сладкого чая в стакане с подстаканником. Водки в ледяной рюмашке.
"Надо бы!" - пошевелил я языком, который то ли подсох от сомнамбулизма, то ли в нем пролежни образовались.
Послышались щелчки в пространстве. Нас тряхнуло. Где-то по мембране микрофона постучали пальцем. По моему телу пробежали мурашк и, пробил озноб. Изнутри по ребрам заколотило сердце. Серёга взлетел на ноги, а за ним и я. Одна из чашек слетела со стола широко расплескав тёмную жижу. Клацанье металла, яркая вспышка фары, танцующий Скутти и злой рёв голосом "Вольфовича":"Никому не расслабляться! Доставайте посуду! Конченные бездельники! Кому говорю! Посуду!!!"
Комментариев нет:
Отправить комментарий