Выйдя из парилки мы увидели посиневшего Лёху навигатора, сидевшего на скамье, в полотенце на поясе и с совершенно печальным большеносым лицом. Его тяжелые веки практически закрывали глаза. "В чем дело, Лёха?" - спросил смешливый второй механик Виктор, бывший шахтер из Донбасса. "Жалко же человека!"- ответил едва слышно навигатор. Мы чуть не попадали хором на мокрый пол. Перед заходом в парилку второй механик рассказал нам историю о молодом человеке, которого мама послала в булочную, но по дороге туда герой рассказа подскользнулся переходя трамвайные пути и трамвай отрезал ему голову. Голова откатилась, ударилась о бордюр, а губы шепнули "Ни хрена себе, сходил за хлебцем!"
Лёхе было лет тридцать. Он не был женат. Был общителен и непосредсвенен, как пятилетний ребенок. В экспедиции его талант был крайне востребован. Наша экспедиция являлась поисковой и весь северный тралфлот полагался на нас. Поиск косяков мойвы шел в северо-западной части Атлантического океана на Большой и Средней ньюфаундлендской банках, примерно в четырехстах милях к северу от того места, где позднее найдут "Титаник"...
Отсмеявшись мы затолкали Лёху в парилку, чтобы не простудился парень, в предбаннике не было жарко, но нам то было неплохо остудиться.
Еще одна дверь была открыта в моечную, где один из палубных матросов, родом из Баку, яростно намыливал свое тело мочалкой. Пены было много, она покрывала всего Стаса, как мы его звали,и даже нависала над бровями и верхней губой. Как настоящий горец матрос имел густой волосяной покров на груди, животе, спине, ногах и руках. Его помывочный энтузиазм был столь заразительным, что наша компания слегка засмотрелась, а "старый" грузин "Костя", напоминавший мне "отца солдата" из одноименного фильма , медленно и внятно сказал: "Стас, сколько чорный баран ни мой, никогда белый ни станэт!" Мы вновь загнулись от смеха, а Стас, верите или нет, выглядел польщенным. Мы все любили этого пожилого грузина. Грузину было 48 лет, но его веский кавказский голос, всегда спокойный и неторопливый, чеканный горбоносый профиль, сутулость и долговязость, седина на висках и в кучерях, а также великолепное владение шкерочным ножом на разделке рыб, каким то образом влюбляли. Мне было в ту пору двадцать и был я зачислен в исследовательский штат лаборантом от мурманской Севрыбпромразведки, хотя на деле был еще студентом четвертого курса ихтиологического факультета калининградского института. Это была 4-х месячная производственная практика , которую невозможно забыть.
Началась она 4-го июля 19..го года, а вернулись мы уже поздним октябрем.
Мне трудно сейчас поверить, что все это было в реальной жизни. Перед выходом в море, где "зверствовал" сухой закон, вся команда была в подпитии и это очень и очень мягко говоря. Мой начальних, он же и научный руководитель экспедиции Б.Д., имел отдельную каюту дверь которую никогда не запирал. Пройдя пограничную проверку я заглянул к нему, но общения не получилось. Б.Д. стоял в своей постели на коленях, голова его упиралась в подушку, глаза были открыты, а на мое здрасте он ответил бессмысленным мычанием и я тихо вышел. Вернулся в кают компанию, где пограничники еще продолжали сверку паспортов, экипаж состоял из 60-ти человек. Когда я поднялся по трапу там перед нарядом держали под руки одного из членов машинной команды двое более крепких коллег. Перед этим они будили своего друга поливая его забортной ледяной водой из шланга. Пограничники обязаны были сверить с документами каждого участника экспедиции. Мокрое лицо, все еще невменяемого забулдыги, с закрытыми глазами, в конце концов удовлетворили старшего наряда и беднягу заботливо оттащили в нижнюю каюту завернув в одеяло.
Каким-то образом все люди на вахте, как в машине, так и на мостике были трезвы. Существовал определенный кодекс и дисциплина. Командовал отходом старпом. Капитан, по слухам, также был в отключке и мне довелось его увидеть в кают-компании примерно через неделю. Все это время еду ему подавали в каюту.
За неделю до выхода в море мои деньги закончились и дни проходили впроголодь. В межрейсовом доме моряков удавалось взять чай с сахаром за две копейки, а бесплатный хлеб стоял на столах нарезанный. За день до отхода, взойдя на борт траулера и получив ключи от каюты, пошел бродить по пустому пароходу. В матросской столовой стоял 20-ти литровый бак, в котором были остатки сладкого компота из сухофруктов, резанных яблок, чернослива, абрикосов, вишен с косточками..Здесь же был половник и я наелся и нахлебался с его помощью этого компота. Затем в одной из столешниц обнаружился кусок рыбины холодного копчения, кажется это был какой то морской окунь. Жесткий, но вкусный. Зубы были острые и съел его целиком, даже пожевал жирную кожу, догрыз кусок валявшегося там же ссохшегося хлеба и ушел спать. Утром был сытный завтрак. Меня записали, как участника научной группы, в командный состав и отвели место у самой двери, во главе п-образного стола должен был восседать капитан, по правую руку от него штурманские офицеры, начиная со старпома, слева механики. Подавала и убирала за нами рижская красавица, разведенная мама, 32-х летняя блондинка Римма. В общем попал к блатным. Котлеты с картофельным пюре, белые булочки, печенье, черный крепкий чай и кофе в неограниченном количестве с сахаром со сливками, покрыли вчерашнего окуня в компоте. Началась совершенно новая жизнь. Б.Д.оказался великолепным начальником. Эрудированным, опытным, с быстрым умом и без всякой спеси типа "кто здесь начальник".. Я внимал его все долгие дни и месяцы морского похода, впоследствии защитил отличный диплом и по сей день вспоминаю, как одного из лучших менторов, попавшихся на моем жизненном пути.
Проходя по рейду тогдашнего Мурманска глаза просто разбегались от обилия и уникальности судов разных флотов. Зесь был первый в мире атомный ледокол, какой-то экзотичный кабелеукладчик, масса грузовых и рыболовецих посудин разных калибров и, конечно же, военные корабли совершенно впечатляющих обликов, а с вершины кольской сопки на нас взирал каменный солдат "Алёша". При выходе в Мотовской залив сразу почувствовался настоящий океан, который "дышал полной грудью" на которой наш 60-ти метровый корпус взлетал и опускался с амплитудой метров в десять. Где вчерашний окунь в моем желудке неожиданно ожил. Потеряв его через открытый иллюминатор вместе с компотом, а также и свежий завтрак я и сам посвежел. Жалеть было не о чем. Скоро будет обед, потом вечерний чай, ужин, которые превратятся в приятную рутину, а вот пробные донные траления у Лофотенских, Фарерских островов, у Исландии на пути к Лабрадору и НьюФаундленду с их изумительной ихтиофауной и обилием морских птиц, переменной цветовой гаммой в необозримом небе и пронзительными морскими глубинами оставили след пропахавший мою душу насквозь и навсегда.
Да там был и 11-12 бальный шторм 11-го октября, когда едва не затонул болгарский траулер, а я наблюдал в иллюминатор как гребни сумасшедших водяных гор сбивали и заворачивали морских чаек, и как страдальчески выглядел узкий корпус корабля канадской береговой охраны в этом сумасшедшем смятении стихии. Были огромные уловы, которые обрывали траловые кабеля, на пути попадалось множество гренландских айсбергов постоянно тревоживших наших судоводителей. Несметное число китов горбачей устраивали свадебные игры не смущаясь нашего присутсвия в непосредственной близости. Они даже чесались о наши борта и днище, когда в тихие дни судно ложилось в дрейф. Китовое дыхание порою попадало к нам в каюту на нижней палубе, где мы обрабатывали пробы, доставая слуховые косточки из бедных мойв при открытом иллюминаторе. Рабочие траловой палубы и рыбофабрики работали по четрые через четыре. По часам во время лова. Шторма для них были благодатью, отдыхом. Тут мы упивались кофем, "всесоюзным" общением, играли в шахматы, нарды, киномеханник крутил фильмы, безбашенные представители "крутили романы". На судне были, кроме Риммы, возрастная повариха Алевтина, толстая прачка Настя из Рязани, и подозрительная тихоня Изабелла, которая убирала каюты капитана и других старших офицеров. Судя по всему она была женщиной капитана. Римма ни кому не отдавалась. Настю, какой то ревнивец застукал и сдал вместе с Петей, рефмашинистом из закарпатья. Петя был женат и ему устроили выволочку на комсомольском собрании. Перед этим собранием он притащил ко мне пачку порножурналов, считая меня самым целомудренным у которого искать не будут. Алевтина, наверное, дружила с шеф-поваром. Он однажды чуть не рубанул меня мясницким тесаком. Не знаю за что.
К концу экспедиции накопилась усталость и раздражение. Люди спорили и ругались теперь даже при игре в шахматы. Мои привилегии не давали покоя одному из помощников тралмастера. Этот парень был кандидатом в мастера спорта по тяжелой атлетике и мы с ним вместе тягали здесь штангу сделанную из чугунных бобинцев. Он же когда то учился у самого академика Патона в Киеве и очень хорошо разбирался в сварке. Он мог и говорить по-умному, а однажды мы поспорили .. совершенно не помню о чем, но он пообещал меня встретить на берегу со свои приятелем. С приятелем!!! Почему-то всегда с приятелем)).
Еще я подрался с помполитом. Хотите верьте, хотите нет. Я отказался делать стенгазету к какому -то празднику, сослался на занятость. Он "в шутку" ткнул меня кулаком в живот, бывший боксер. От обиды я кинул его через бедро и мы покатилсь по верхней палубе. Могли бы и за борт улететь. В этом месте были подвешены спасательные шлюпки и палуба была открыта. Нас заметил старпом и устроил помполиту настоящую выволочку. Мне же грозила плохая характеристика, которую обычно политофицер и пишет. Обошлось. Б.Д. и тут спас.
Очень мне нравился шахтер, который работал в бригаде героя соцтруда в Донецке, но жажда посмотреть мир привела его сюда. Был там и простодушный здоровяк, береговой пропойца Миха, который просадил огромный заработок после экспедиции в одну неделю в мурманских кабаках. Непросыхающий работоголик боцман, прятавший у меня ящик с одеколоном, кричавший на матросов: "За работу "Албанцы"! "Архаровцы"! Судно постоянно нуждалось в покраске и матросы все четыре месяца сбивали ржавчину, суричили и красили надстройку и борта.
Моего напарника Витю М. из астарханского ихтиофака доктор списал на берег и его , как животное в клети, перегрузили на транспортный рефрижератор, там Витька, как помешанного посадили в холодный медизолятор . Там же он сильно простыл. На берегу, в конторе бедолагу посчитали сачком и быстро рассчитали. В межрейсовом доме уже и без того несчастного, еще и обокрали. Утащили несколько блоков сигарет "Шипка", плащ, деньги и фотоаппарат "смена". Он мне об этом потом в письме написал.
У Виктора от постоянной качки развилась бессоница и затем депрессия. Однажды и повариха слегка добавила. Со скуки вырезала себе из картофеля страшные зубы, вставила их, натянула чулок на голову и распахнув нам дверь в каюту разразилась демоническим смехом! Мы в это время выколупывали сотни оттолитов из рыбешок и заполняли журнал с номерами пробирок. Самая нудная деятельность в моей жизни. Алевтина нас потрясла!!)) Когда озноб прошел я посмеялся. Она была хороший человек и приколы в рейсе нужны. Но Витя ушел на мостик и потребовал, чтобы повариху уняли. Повариху то уняли. Чего тут не унять. Она перестала вставлять эти зубы и надевать чулок на голову, но повара уже было не унять. Он теперь Витьку проходу не давал совершенно глупыми шутками для взрослого человека.
А вот доктор наш был конченный бездельник. Он днями играл с капитаном или старпомом в нарды. За четыре месяца вырвал несколько зубов членам команды, а моему другу даже снотворное не предложил. Просто списал его на берег.
Батарея кончается... еще многое можно было бы сказать об этом рейсе. Факт, что мы навели флот на огромные косяки Mallotus mallotus villosus и потому десятки траулеров из соцлагеря бороздили возле нас окружье Ньюфаунленда. Была выполнена пятилетка по общим всесоюзным уловам океанической рыбы и более миллиона тонн мойвы, пахнущей свежими огурцами, вся страна ела жаренной, копченной, маринованной, в пряном посоле, вареной в ухе, а также ее вялили и подавали к пиву не хуже знаменитой воблы или тараньки... Я же, на заработанные деньги смог оплатить поездку в Ленинград с чудеснейшим созданием, которое когда либо появлялось на этой планете, а еще их хватило на главнейшее событие в этой жизни....
Сейчас же рядом полыхает сухими дровами печушка в моем ссыльном Бринноне, солнце освещает увлажненные последствия вчерашнего ливня. Сегодня очередная пятница 13! Пока не знаю, где прозвучит вечернее "на здоровье", в любом случае, в этот день, сему есть оправдание !
1 комментарий:
"Ссыльный Бринон" звучит грустно
((
Отправить комментарий