История устричной индустрии в США

История устричной индустрии в США

Когда первые поселенцы в 1632 годы вступили на берег в Новый Свет запасы и качество их провианта были очень ограничены далеки от необходимого для выживания. Время необходимое на посев и возделывание урожая или выведение местного скота требовалось весьма продолжительное, охота и рыбалка далеко не всегда и не всех могли прокормить. Количество поселенцев постоянно прибывало и многим из них суждено было погибнуть голодной смертью или от болезней связанных с плохой пищей и недоеданием. По настоящему спасительным продуктом оказалась местная устрица в обилии обитающая во всех заливах и эстуариях атлантического побережья Америки и Мексиканского залива. Местные индейцы сами употребляли этот моллюск в  течение тысячи лет и они охотно делились им с белыми пришельцами, а также использовали его в качестве менового товара. С тех пор устрица надолго стала преобладающим источником качественного белка на столе первопроходцев, их «подножным кормом».
После гражданской войны соединенные штаты бурно развивались и устрица, ставшая к тому времени привычным продуктом постоянного потребления, также стала основой прибрежной индустрии, чертами которой были массовый добывающий флот, береговые базы переработки, упаковки, заготовки льда, транспортирования, развитого маркетинга и кулинарного искусства.
Исключительно быстрое развитие железнодорожного сообщения (более 50-ти тысяч миль за 10 лет) сделало возможным перевозку охлажденного устричного мяса по всем крупным городам страны.
Открытие золота в Калифорнии в 1849 м году привело к массовой миграции населения на запад, вслед за которым пошли грузовые вагоны с обложенной льдом устрицей. Местный истеблишмент требовал привычную кухню. Золотая лихорадка также  породила местную устричную лихорадку в заливе Сан Франциско, в штатах Орегон и  Вашингтон на тихоокеанском побережье.
 Как описывал Ингерсол (Ingersoll, 1887) “устрицу поглощали маринованной, варенной в бульоне, печеной, печеной на открытом огне, жаренной, запеченной в подливке и  тесте; имелась устрица в супе, в лепешках и пуддингах,устрица подавалась свежая со специями и без; были  устрицы для завтрака,обеда и ужина; существовала так называемая  подача устриц “без ограничений и без предела”, устрицы свежие и “чистые, как воздух и почти в таком же обилии”; они предлагались ежедневно манхэттенским гурманам и воспринимались со всей благодарностью, на которую только и может вдохновить такой исключительный дар природы”… Наиболее обычно устрицы также подавались в супу со сливками, жаренные в обильном сливочном масле, обжареные в разных соусах и в различных типах блюд с рыбой, с лобстерами,крабами и раками, с другими двустворчатыми моллюсками (Furnas, 1969; Parks, 1985). Заведения вдоль всего побережья Мексиканского залива  подавали сэндвичи с 6-тью или 12-тью устрицами под местным названием “Po boy” (poor boy),то бишь “бедный парень”. В начале  прошлого века Нью Йоркцы поглощали 500 000 бушелей (корзин или бочонков) устриц за сезон (бушель содержал 100-150 шт и весил 20-25 кг).  Это гарантировало пару блюд устриц на каждого человека в неделю в этом огромном городе (Анонимный автор,1907а). Предположительно в те годы средний ньюйоркец потреблял 660 устриц в год, тогда как в Лондоне этот показатель составлял 60 устриц на человека, в Париже 28 (Аноним, 1916,б). В самый пик устричной индустрии в Северной Америке (1880-19010) Соединенные Штаты производили 160 миллионов фунтов устричного “мяса” в год, что превышало общие объемы добычи устрицы во всех остальных странах мира (Ruge, 1898).

В то время чашка устричного супа стоила в Нью Йорке 0.3 доллара, при недельном доходе семьи из 5-6 человек в 12-15 долларов (Аноним, 1909с).

В 1907 м году в Нью Йорке работало 850 устричных закусочных, ресторанов, элитных клубов и закрытых заведений для знати  политиков,где устрица подавалась свежей охлажденной под специальные сорта вин. Из нее также готовили супы,пироги, ее жарили, тушили,запекали и мариновали, ею набивали индейку на день благодарения и в рождество. Культ потребления устрицы стал столь значим, что прием гостей без устриц считался провальным,а имя организатора такого приема рекомендовалось к забвению. Художники…., поэты,музыканты и писатели отметились на поприще потребления устриц или на ее промысловых баталиях. В своих наблюдениях Марк Твейн (….) подпал под очарование деликатеса  …….,Джек Лондон повоевал на обеих сторонах баталий и именно об этом составил свой  рассказ об устричных пиратах.

В урожайные годы обилие устриц приводило к падению цен и она превращалась в доступное питание для средних сословий, в слабые же годы, ее  называли “белым золотом” и подавали только в элитные заведения, и покупать ее были способны только состоятельнеые люди. Урожайность определялась, в основном, оседанием спата,которое естественным образом варьирует от года к году. Иногда случались большие потери устриц на банках от сильных штормов, от повышенного уровня смертности,не всегда объяснимых. Помимо численности на сезонный спрос влияло также качество устрицы. Они могли быть крупнее и мельче, в зависимости от погодных условий для роста.  Плоть случалась также “жирнее” или  “худее”, что , в основном связанно с преднерестовым и посленеретовым состоянием моллюсков,но помимо этого, в сухую весну и жаркое лето плоть моллюсков также оказывалась “пожиже”. Череда неудачных лет сильно влияли на рост спроса. В штормовые дни и в сильные заморозки случались перебои в поставках, после которых не хватало рабочей силы для обеспечения возросшего спроса.  Так или иначе,но в щедрые годы покупатели были разборчивы и позволяли себе выбирать крупных и “жирных”, тогда как в неурожайные годы довольствовалисьтем,что было в наличие.  В1880-1885 годы оказались урожайными и цена на устриц упала ниже цен на мясо,птицу и рыбу,именно тогда она оказалась доступна более низким общественным сословиям.  (В 1995-м году стоимость устричного мяса в 4-ре раза превышала стоимость мяса и была в 9-ть раз дороже курятины) .






Помимо залива Чесапик, устрицу добывали и культивировали в Нью Гемпшире, Делавере, в других эстуариях…… . Элементами культивации являлись возобновление устричных банок с помощью россыпи створок переработанных устриц, а также переселения устриц с одних банок на другие. Исключительное обилие устриц в Чесапике позволяло хозяевам устричников собирать тысячи бушелей живых устриц и пермещать их в заливы и эстуарии рек близ крупных городов,вселять их там на подготовленные банки для последующего лова по мере необходимости. Считается что за время расцвета устричного бизнеса того времени были переселены миллионы бушелей .





Интересно, что столицу тихоокеанского штата Вашингтон решено было оставить в городке Олимпия, потому что именно здесь был самый изысканный ресторан и повар, который подавал устричное блюдо с секретным рецептом. Деловые собрания местной финансовой и административной элиты проходили именно здесь. Само название города также обязано имени местному виду устрицы олимпии. Одним из самых знаменитых поклонников этого мелкого тугорастущего моллюска с медным привкусом был Марк Твейн, который в своих статьях способствовал маркетингу одних видов и , напротив, смог подавить ввоз мексиканских конкурентов по заказу устричных баронов.
Когда власти прибрежных штатов осознали исчерпаемость, казавшихся бездоннными запасов естественных устричников, они провели их приватизацию, что в свою очередь вызвало неприятие местного населения на обоих побережьях. Естественные ресурсы в море считались общественной собственностью. Разгорелись устричные войны,  расцвело устричное пиратство. До 900 вооруженных лодочников противостояли властям в Чесапикском заливе. Несчетное число дерзких пиратов грабили частные устричники в лунные ночи в заливе Сан-Франциско. Джек Лондон в 15 лет был одним из грабителей, а повзрослев, в свои 20+ стал уполномоченным шерифа и уже боролся с бывшими коллегами на стороне закона. Народ же долгое время был на стороне пиратов, поскольку те по утрам продавали устрицу прямо с причала по низким ценам, полиция также была малоактивна из-за позиции публики.
В штате Коннектикут губернатор был вынужден  организовать военную экспедицию на паровых судах с вооруженной гвардией и лично участвовать в походе против незаконных устрициеловов. В этой кампании ему удалось арестовать до 40 с лишним судов нарушителей  с ловцами, что помогло  выиграть очередные выборы. Но накал устричных войн не снизился и, когда губернатор организовал еще один поход, большая часть парусных судов смогла уйти от преследования, среди них была лодка, которая непосредственно уходила от губернторского парохода. По иронии судьбы, все пираты на ней были женского пола и партийные конкуренты сполна использовали этот провал в жестокой сатире в прессе. Несмотря ни на что, бизнес шел в гору. В то время только в Делавэре около 10 тысяч человек имели рабочие места на берегу при разделке устриц. Устрицу научились хорошо разделывать, промывать, паковать, транспортировать на баржах, в железнодорожных вагонах, переселять с одних уязвимых штормам устричников на защищенные.  Это было золотое время устричного бизнесав США.
Черные времена настали неожиданно и удары пришлись сразу с нескольких сторон. Вначале случилась тифовая  лихорадка выкосившая десятки тысяч людей. Хотя только 400 случаев из них были документально доказаны, как связанные с употреблением сырой устрицы, мясное лобби через прессу возложило основное бремя обвинений именно на этот моллюск. Надо сказать, что устрица того времени была дешевле, чем говядина и даже курятина. Добытчики устрицы к этому времени были хорошо объединены и организованы в ассоциацию. Они провели свои исследования, а также компанию по реабилитации устрицы в прессе и, помимо этого,  разработали меры и повысили санитарные стандарты в своей отрасли. Однако напуганной публике это мало помогло. Употребление устрицы продолжало снижаться. Перерабатывающие цеха вынуждены были закрываться, сокращался и устричный флот. В бизнесе оставались только самые крепкие компании. Продолжая свою деятельность они кооперировались с правительством и непрерывно инвестировали свои средства в исследования и технологии. К этому времени уже вовсю использовался искусственный лед, санитарные методы промывки устрицы, ее консервирование, а также совершенствовались методы разведения, поскольку перелов на естественных устричниках давно  имел необратимый характер.
Всемироно известная ныне Национальная ассоциация промысловиков моллюсков (National Shellfisheries Association) была основана в 1908-м году именно владельцами американских устричных бизнесов в ходе борьбы со своими проблемами.

Удары судьбы продолжали преследовать обреченную отрасль. Вскормленные ею города выросли в индустриальные гиганты, появились многочисленные фермы в сельском хозяйстве. И те и другие образовали огромные массивы загрязнений, которые прямыми потоками сбрасывались в реки или смывались с полей при обильных осадках.  Реки несли мутыне воды в заливы и эстуарии. Устричники заиливались и вымирали. К 50-м годам 20-го века случились массовые заболевания устриц, которые практически добили индустрию на Атлантическом побережье. В заливе Сан-Франциско устрицу погубили смывы породы с золотых копей. Часть калифорнийских устриц удалось спасти, переместив их в небольшой залив Томалис (Tomales bay). Более менее благополучна была судьба отрасли в штате Вашингтон. В 1920-х годах сюда был завезен тихоокеанский вид устрицы из Японии, который хорошо прижился и благодаря размером и скорости роста стал основным выращиваемым видом.

Со временем жизнь в стране менялась, появлялись обязательные очистные сооружения, поднимались  стандарты по экологическим требованиям, появлялись мощные службы по мониторингу окружающей среды и  силовые и контрольные органы по обязательному соблюдению новых требований. Выжившие компании по выращиванию устрицы тоже не стояли на месте. Были выбраны и защищены участки размещения ферм, выиграны процессы по их защите от загрязнений, разработаны методы заводского получения молоди, появились системы искусственного апвелинга, внедрены новые конструкции и материалы для подвесного выращивания в садках, выведены сортовые устрицы, выращиваются триплоидные сугубо пищевые моллюски. Устрица стала чище, вкуснее,  безопасней, дороже, но помимо коммерческого применения появилось понимание ее экологической роли в прибрежных морских водоемах. Являясь активным, быстрорастущим фильтратором устрица способна обеспечивать и поддерживать здоровье водоема своего обитания, отфильтровывая взвеси, осветляя таки образом воды, способствуя более глубокому проникновению солнечного света и повышая уровень насыщения вод кислородом.
Федеральные и региональные службы, индустриальные и академические, а также непрофитные организации объединяют усилия в выполнении таких проектов.
Хорошим примером является Чесапикский залив. Разрушеные современные естественные устричники здесь, по оценкам ученых, составляют  примерно 0.3% от общего количества устриц в заливе на момент начала активного промысла в 1800-м году.  В «дественном» виде объем Чесапикского залива, площадь которого составляет  более 11 тысяч кв. километров, а береговая линия 18 тысяч км при средней глубине 6.4 метра профильтровывался  полностью устрицами в течение 3-х дней. Современные устричники, после всех принятых мер по их восстановлению, способны проделать ту же работу в течение 325 дней. Работы по восстановлению устричников с экологическими задачами сейчас проводятся во всех университетах штатов расположенных на морских побережьях. Один только Балтиморский университет имеет производственно-учебную базу, которая с помощью студентов выпускает более миллиарда молоди устриц ежегодно. Университеты Луизианы, Флориды, Сан-Франциско, Вашингтона и Орегона проводят аналогичные работы в своих регионах.
Недавний розлив нефти в мексиканском заливе оказался еще одним сильным ударом, но он пришелся только на южные штаты, подняв при этом общий спрос на устрицу

Штат Вашингтон сейчас является лидером устрициеводства. Здесь сохранились чистые воды, поддерживается высокий стандард по экологическим параметрам среды и крупные компании, в первую очередь «Тэйлор шеллфиш» имеют непрерывную практику превышающую сто лет. Здесь выведены сортовые моллюски на основе тихоокеанской устрицы, технологии отточены до уровня искусства, которые позволяют получать товарную продукцию в течение одного сезона с необходимыми вкусовыми качествами. Объемы продаж в штате достигают 230-270 миллионов долларов в год, при этом посадочный материал и пищевая устрица экспортируются в Японию, Гонконг, Китай и другие страны.

История устричной индустрии США представляется мне очень поучительной. В современной России хватает своих исторических турбулентных процессов и,  что касается этого моллюска, его роли в истории России, его современного потенциала, как товарного продукта, так и экологического активатора, то здесь есть что сказать. Понятно, что устрица никогда не играла в России роли спасительницы народа от голода, или существенной роли в экономике, однако же попадаются публикации о том, что только в севастопольской бухте до революции собирали около 10-ти миллионов особей этого моллюска для поставок в столичные города России и Европы. Т.е. для этой небольщой территории такой сбор был весомым элементом местной экономики и сам по себе говорит о современном потенциале.
Еще более интересным являются данные публикации дальневосточных ученых В.А.Ракова и Д.Л.Бродянского о древней аквакультуре у берегов южного Приморья, основой которой (более 90 %) являлась тихоокеанская устрица. Учеными было обнаружено и убедительно показано, что имели место  именно элементы хозяйствования, где помимо простого сбора устриц, были найдены свидетельства ресторации эксплуатируемых устричников. По их оценкам начало устричному потреблению и хозяйствованию приходится на 6 тысяч лет назад от нашей современности, а  объемы потребления, согласно учету в ископаемых раковинных кучах составили порядка 50-ти миллионов моллюсков. Поскольку динамика численности населения на земле хорошо изучена, также хорошо известна примитивность образа жизни людей столь отдаленных времен, чтобы не обратить внимание на такое количество.
Что касаетс современной морской аквакультуры в России, то она по-прежнему только выбирает позицию для старта. Те небольшие хозяйства, которые существуют на Дальнем Востоке и на Черном море  выглядят больше экспериментальными, чем полновесно индустриальными, но по совокупности информации из публикаций и личного общения со специалистами и участниками данной индустрии, возникает ощущение  того , что назревает гораздо большая активность, возможно даже взрывного характера. Пока незаметно, чтобы устрице было уделено должное внимание. На Дальнем Востоке преобладает упор на сверхвостребованный на китайском рынке дорогой трепанг, а на Черном море больше выращивается мидия. По мере ознакомления с технологией современного производства устрица обязательно займет свое местно, прежде всего из-за пищевого качества белка этого моллюска, быстрого роста до товарных размеров, ее  отличного экспортного потенциала, и не стоит, конечно игнорироват ее экологическую роль. Современному дальневосточному федеральному университету сам бог велит обладать производственно-учебной базой аналогичной Балтиморскому университету  или Мэриленд, поскольку всем заливам, окружающим Владивосток нужен устричный «пояс девственницы», а студентам настоящее обучение с участием в реальных масштабных экологических и социальных процессах.

В. Калашников

(канд.биол.наук)

1. Пао и Паола

Пао сразу влюбился в Паолу. Она пришла на берег с плато и видимо в первый раз. Ее плетенная повязка была длиннее и красивее, чем у женщин на берегу. На ее лице не было скудного выражения вечно голодной дикарки. Она ходила завороженная , не могла оторвать глаз от поверхности воды и  бродила по мелководью несколько часов, подбирая раковины и пугаясь мелких бегающих крабов. Казалось она там останется навсегда. И так бы могло случиться. Люди из племени Пао давно ее заметили,  бабки ворчали, мужики похотливо подбирались поближе, стараясь закрыть девочке возможность уйти  в сторону пляжа. Горное племя славилось своей способностью стремительно бегать. 

Пао слышал все разговоры. Стоявший отдельно от толпы огромный и уродливый Бо заявил "Я забираю девчонку! Мне нужна женщина!". Бо недавно потерял свою жену. Голодная толпа заревела в ответ: "Ты не первый! Мы все ее увидели!  Она принадлежит всем!". Девчонка, действительно, пришла на берег сама и ее еще предстояло поймать. На берегу давно не было плотной пищи. Растительная еда плохо  насыщала, а животные в это время ушли наверх, где правило другое племя.  Зимние шторма последних дней не давали возможность выходить в море на промыслы. Сегодня был первый тихий день и девочка появилась с самого утра. Бо разозлился. Его жена умерла от жадности, подавившись костью, а другие женщины либо имели мужей, либо были ужасны и не интересовали Бо. Он решил поймать дикарку с верхнего плато и если уж не в жены, то делить ее для общего обжорства будет он. 

Пао не находил себе места. Лицо девчушки, ее неземная задумчивость, спокойные красивые глаза, грация горного жителя, тонкие длинные руки и ноги заколдовали парня. Он не мог допустить, чтобы это жуткое чудовище Бо даже коснулось незнакомки. Пао столкнул лодку и бросил в нее копье для крупных рыб. Берег шел дугой и на лодке он имел все шансы захватить дикарку первым. Не поднимая мачты он погнал свою легкую прао одним веслом стоя на корме. Все публика высыпала на берег. Орали изо всех сил. До сих пор Пао не был замечен в дерзком поведении, хотя был силен и ловок. Отец его недавно потерял зрение, но все успели узнать, что сын гораздо лучше ходит и под парусом и под веслом. Он всегда приходит с хорошим уловом. Никто не знал намерений Пао и скорее полагали, что он просто хочет быть первым. Большая часть публики, вероятно,  была этому рада. Никто не любил злого и грязного Бо. Если Бо и Пао встретяться на берегу, смертельной драки не миновать. Дикари были в восторге. Пао греб со всей мощью. У него не было никакого плана, но отдавать девчонку Бо он не хотел. Он знал, что Бо силен и звероват, но он также знал, что сам он быстрей и ловчей, а также владеет копьем, как третьей рукой. Девчушка услышав крики и увидев движения на берегу давно поняла опасность и убежала под самый крутой утес. Плавать она не умела и боялась глубокой воды. Здесь она плотно прижалась к скале и в ужасе ожидала своей участи. Пао был ближе всех и широко открытые глаза дикарки из другого племени немигая, неподвижно смотрели на Пао  в абсолютной агонии. Крики приближающейся толпы на секунду отвлекли ее и ужас ее только возрос, ее руки и ноги задрожали, а рот открылся в крике.. Пао пришел первый. Дикарка почти упала на него, но успела вцепиться лицо молодого человека, едва не повредив ему глаза. Пао легко оторвал от себя девчушку, быстро развернул ее извивающееся в борьбе тело спиной к себе,  забросил его на плечо, а затем и в лодку. Девушка упала на днище лодки и хотела было вскочить, но увидев окружающую темную глубь, только вцепилась намертво руками  в борт и застыла от нового ужаса,  а лодка, тем временем,  уже скользила по зыбкой поверхности от берега. Приблизившиеся было дикари преследователи  побежали следом в воду, но Пао был действительно быстр и ловок. От бессилия несколько камней полетели в его сторону, но ни один не достиг пироги. Пао греб и смотрел на соплеменников. Теперь ему было ясно, вернись он домой, их сожрут обоих. Он греб и греб подальше от берега, а потом повернул за мыс и направил нос посудины к отдаленному островку. Скоро должны придти белые за трепангом и брат прокормит стариков. Брат  хорошо нырял. Он может быть даже заработает на новую лодку или построит сам. В этой же лодке двоим возврата не было. Дикари, если сразу не сожрут, то подкараулят во сне. Ты им теперь должен пожизненно. 

 Остров Пао и Паолы 

Долгое плавание истощило беглецов. Девушка уже не дичилась, но лежала на носу лодки с полузакрытыми глазами. Обезвоженные, не евшие более 2-х суток, она и Пао были едва живы. Он не мог шевелить веслом, но удерживал веревку и управлял парусом. Будучи полудикарем запросто мог бы сожрать свою пленницу, однако у него ни разу не возникло такого желания и даже мысли. Пао был другим. Слабеющая, она пробуждала сильное желание спасти и защитить ее. Она тоже была другой. Никто в их селении не вызывал волнения у Пао, все соплеменники и соплеменницы сутками думали об еде, а когда случалось большое пиршество, сытыми они становились еще более похожими на животных, действуя на поводу своих самых простых инстинков. Их возня и пыхтенье, злобное ворчанье или довольное сопенье были единственными эмоциями.. Ничто, ни разу не вызывало тех чувств, которые пробудились у Пао, при виде этой незнакомки. 

Прошли еще сутки. 

Сквозь полудрему и пелену в глазах ему привидился тонкий силуэт между водой и небом. Он потянул веревку и направил прао туда. В океане их погибель теперь неизбежна. Он снова впал вдрему и лишь изредка поднимал голову стараясь удержать направление. Шум воды и ветра усыпили его. 

Лодку ударило о мягое песчанное дно, порыв ветра вырвал веревку и парус затрепало. Пао вывалился в воду встал на ноги и потянул легкую прао выше на берег, сил не было и он упал на песок. Когда солнце опустилось он смог подняться и осмотреться. Вода отступила и лодка большей частью лежала на песке. Им повезло. Какое то течение и ветер внесли их в полуоткрытую обширную лагуну. В голове немного прояснилось. Девушки в лодке не было. Пао вытащил камень-якорь и завел его повыше, так чтобы веревка была натянута. Затем побрел к зарослям выше по берегу, увидел цепочку следов беглянки. В траве они исчезли, он продолжил идти, пока не достиг неболшую рощу у крутого подъема. Послышались голоса лесных птиц, а шум прибоя наоборот остался вдали и был едва слышен. Еще немного и он услышал шум воды. Необльшой поток стекал с крутой стенки в маленькую, но глубокую лужу у подножия. Пао опустился на колено, а потом упал плашмя на живот и начал хлебать. Вода была совершенно пресная. Он пил не останавливаясь пока живот не раздуло и не началась  икота. Икоту было не остановить. Часть воды выплеснулось из нутра наружу. Пао отплоз и лег набок. Чуть спустя икота прекратилась, и он попробовал попить еще, но тут же его живот дернулся, так что дикарский ум подсказал ему повременить. Отдохнув и собравшись с силами он поднялся  на ноги. Надо было искать пищу. Икота снова началась и он услышал смех. Она сидела недалеко и видимо уже давно. В ее глазах не было дикого страха и недоверия. Он не сожрал ее на лодке и не бросился искать ее на берегу. Она перестала его бояться. Эти изменения обрадовали Пао. Он осклабился и тут же икнул опять. Она засмеялась и это был смех, которого он никогда не слыхал. Это не было пульсирующее хрюканье и сопение родных соплеменников, это был смех, который только маленькие дети иногда издавали,но он был громче сильнее и взволновал Пао до такой степени, что ему стало не по себе. Он ничего не понимал, это тревожило, и в то же время  было очень приятно. Он снова улыбнулся и не отрывая глаз от нее сказал «Чу чу!», что на их языке должно было означать «Привет!» или «не бойся меня!». Она хихикнула и ответила «О-о! О!», что ничего для него не значило бы, он не знал языка горного племени, но его дикарские инстинкты легко перевели язык ее мимики и жестов «я  и не боюсь!», «я сама настолько голодная, что готова сожрать тебя,хаха!» «пойдем, лучше поищем чего-нибудь вместе».. «Гы-гы!»  («согласен») ответил Пао и они побрели  в сторону лодки. 

Парадайз

Островок был настоящий подарок. Непонятно было почему он безлюден. Здесь была вода и заросли. Лагуна с отмелями и кораллами. Девушка научила его лазить за птичьими яйцами на скалах, ловить змей и собирать корни, которых он раньше не ел. Сам Пао ловил бегающих крабов на берегу, собирал моллюсков в воде и охотился на рыбу с копьем. Под единственным крупным деревом они соорудили настил и навес, Пао выложил очаг на земле и сумел развести огонь трутом. Сухих ветвей и растительного пуха вокруг хватало. Лодке нашли скрытое убежище в манграх, огонь разводили только в светлое время и бездымными дровами. Естественный страх и инстинкты выживания подсказывал, как вести себя и устраивать свою жизнь.   

Они легко научились общаться. Обозначили себя именами Пао и Паола. Им было легко и весело друг с другом. Они редко вспоминали своих сородичей и им некогда было грустить. Паола была наблюдательной, подвижной, любознательной и игривой. Пао был сам ловок и замечателен в своих навыках, но временами он не успевал за Паолой в ее постоянных поисках в округе. Ей всё было интересно. Она дразнила его и он однажды выбросил ее за борт. После мгновенной паники она показала себя замечательным пловцом. Ее руки и ноги двигались  так естественно, словно это были мягие сочлененные плавники и, словно сама она никогда не выходила из воды. С этого времени они вместе проводили многие часы в подводных поисках подолгу не выходя на берег. 

У них было все, что требуется дикарю для жизни. Убежище, лодка, обилие мест для охоты и рыбалки и все необходимые навыки. Они научились доставлять удовольствие друг другу. Их гибкая плоть сливалась в экстазе, словно у морских выдр. Они могли заниматься утехами в любом месте и в любое время. И, они были другими. Пао раз за разом понимал, что его  чудесное чувстов иное, оно ничем непохоже на возню и пыхтение у костра и в хижинах,  на сытый желудок у его  соплеменников  в его родном поселении. Его небо всякий раз поднималось выше, море светилось ярче, звезды становились больше, пища вкуснее, а сама Паола все краше и желаннее. Она часто собирала цветы и плела венки, одевая их н на голову и вокруг пояса. А-а-а-а-хххх!!! «Чу-чу! Чу! Чучучу….чу!!!» , это были его стихи, которые нечем и никак невозможно было записать и всякий раз они у него получались разные. Он их пел, стучал палкой о палку, она танцевала и тоже пела «Ооооо!! Оо!О-о-о! Чу-чу! Чу-чу!» и т.д. Они жили в своем раю и ничего не хотели менять!

Пао, гамат  (trepang)

Пао расслабился, несколько раз глубоко вдохнул, посмотрел на Паолу, беззаботно сидевшую с венком орхидей на шее и скользнул в воду вдоль грубой толстой веревки уходящей в глубь кобальтовой синевы. Ноги легко начали молотить водную плоть , а руки быстро перебирать шершавый сизаль, волосы струились по шее. Прозрачная синева быстро темнела, яркие краски тускнели и вскоре начали проявляться пятнистой картинкой размытых предметов на дне. Приблизившись к первым коралам Пао отпустил веревку и сделал быстрый гребок в сторону силуэта крупного гамата лежавшего на светлом песке между известковыми строениями. Гамат был очень крупный и плотный с шершавой бугристой поверхностью. Он один стоил этого погружения. Сунув его в плотный мешок висевший на бедрах Пао успел осмотреть ближайшую округу и заметил еще несколько похожих силуэтов. Он сделал движение к одному, но мешок зацепился за отросток мертвого коралла. Не раздумывая Пао сдал назад и устремился к веревке. Ухватив ее он быстро пошел наверх преодолевая дополнительное сопротивление мешка весом в несколько фунтов. Зеркало поверхности стремительно приближалось и неожиданно вспенилось прямо над головой, еще мгновение и темя ткнулось в мягкий живот Паолы, вздумавшей искупаться именно в этот момент. Оттолкнув тело любимой девушки Пао схватил её за руку и держал не отпуская пока как следует не отдышался. Затем потащил ее вниз невзирая на визг и тумаки. Воздух пузырился изо рта Паолы и неразличимые звуки выдавали потешные проклятия. Пао развернул девушку спиной к себе, обнял сзади и быстро всплыл. Пока Паола отплевывалась он взобрался в лодку,выложил улов в чан, прикрыл его припасенной (полынью) листвой папайи. Девушка все в это время плескала в него воду, корчила рожицы и обзывала всякими именами//. Пао поборол желание придушить ее в своих объятиях. День хоть и длинный, но ветер может испортить хорошее начало, а назавтра другие prau могут выйти на это место....

Оглядевшись он неожиданно заметил движение на горизонте. Небольшой темный парус шел по дуге, которая вела к его лодке. В его селении никто не знал, куда он отправился, а приближавшееся суденышко выглядело незнакомо. О боги! Это опасно. Все незнакомцы в этом  архипелаге ведут себя враждебно. «Паола! Быстро в лодку!». Но девушка не видела причин и напротив замолотила пятками удаляясь от лодки. Она все еще играла и дразнила Пао. Пао стал быстро выбирать якорь,  выбрав слабину он почуствовал сопротивление. Груз застрял на дне и не поддавался усилиям. Отчаянно дергая веревку он понял, что с поверхности выдернуть его не удасться. Без подготовки Пао бросился в воду и резкими гребками понесся вглубь. Приблизившись ко дну он увидел тяжелый камень, который служил якорем, лежит под толстым коралловым образованием, а канат перехлестывает его поверхность под острым углом. Пао схватил камень и смог сдвинуть его, но на подъем вверх и перенос через коралл сил и воздуха не хватило. Он бросил якорь, попробовал сместить веревку, но жажда воздуха заставила бросить ее и плыть как можно быстрее наверх. Вырвавшись наверх он начал глотать воздух вентилируя легкие и осветляя сознание. Паола уже вернулась и сильно ущипнула его продолжая привычные их игры. «Паола, смотри!» -он указал ей в сторону паруса, который значительно приблизился к ним. Большего говорить ей не пришлось. Островные инстинкты безопасности здесь воспитываются с периода молочного кормления. Паола стремительно впрыгнула в лодку и Пао взлетел за ней. Он еще раз потянул якорь, но канат только туже натянулся под действием небольшого бриза. Он еще раз ушел под воду. Снова попробовал сдвинуть якорь-камень, но веревка была сейчас еще туже и камень сидел намертво упершись в корал. Пао попробовал обломить его, но только ободрал руки. Строение было слишком толстым. В отчаянии он еще раз потянул веревку упершись одной ногой в дно, другой в неподдатливый вырост коралла. Бесполезно. И грудь уже дернулась импульсивно требуя свежего воздуха.Вверх вверх вверх. Где этот верх??? Пфу!!!!! О боги, воздух!!!

  Отчаянно оглядевшись под небом Пао посмотрел на Паолу. Девушка уже держала небольшой нож и протягивала его ему. Пао полоснул по веревке и лодка сразу сдвинулась с места. Бросив нож на дно лодки он взлеткел на борт, схватил весло стараясь развернуть корпус под углом к слабому ветру и направить ее между двумя известными ему рифами. Это должно помочь выиграть время, если случится преследование. За рифами у него будет его достаточно, чтобы поставить мачту и поднять парус. 

Чужой парус продолжал приближаться,  не оставляя сомнений о направлении движения незнакомцев. Пао греб, стараясь придать лодке нужное ускорение и направление,  не растеряв при этом силы и не выдав положение прохода между скрытыми под водой рифами. Пока все шло неплохо. Воздух был мало подвижен, на воде слегка рябило, но он двигался попутно. «Чу-чу! Чучучу!»(«Греби греби, вода и воздух здесь мои!») бормотал он себе под нос. Паола обернула себя повязкой, прикрыла глаза от солнца и неотрывно с тревогой и любопытством смотрела назад. В воде что-то резко шлепнуло! Птиц вокруг не было, и блеска рыбы тоже не показалось. «О!!!» («Смотри!») крикнула Паула. Пао услышал далекий гулкий стук. Он оглянулся, бросил грести и всмотревшись увидел синий дымок под темным парусом чужаков. Тут же появилось новое облачко, затем шлепок в воду и новый стук. Озноб пошел по телу молодого человека. Расстояние между лодками было «пять чучу» (около полутора миль). Он продолжил грести, теперьуже яростно, забыв об экономии сил. Страх подстегивал. Больше выстрелов они не слышали, но Пао все равно попросил Паолу лечь на дно. Лодка уже прошла через проход, но он все греб и греб. Если чужаки будут идти к ним напрямки, они неизбежно попадут на один из рифов, вряд ли они заметили маленький «чу»  (зигзаг), который он совершил чтобы пройти между подводными препятствиями. Парус преследователей был обвисшим, но он все равно ловил даже самое слабое движение воздуха. Пао подумал, что если ветер не подниметсяу него есть шанс оторваться подальше от опасности, действуя одним веслом, особенно если враги замешкаются с поисками прохода. Он продолжил грести  и перестал оглядываться.  

Спустя время, почти выбившись из сил, Пао положил весло повернулся назад. Притихшая Паола села рядом. Оба посмотрели  назад. Зловещий парус казался был теперь дальше, но и движение воздуха стало более ощутимым. Надо ставить свою мачту и натягивать полотно. Вдвоем они сделали это быстро. Лодчонка начала медленно двигаться сама. Пао вдруг осознал, что пытаясь оторваться от опасных незнакомцев он двигался в сторону от знакомого острова и сейчас потерял главный ориентир, которым был самый высокий островок с конической вершиной. Все островки слились теперь в единую зеленую полосу. Пока это не сильно встревожило. Главное отроваться подальше и  найти укрытие за каким-нибудь атоллом с зарослями. Потом он всегда сможет пойти держась курса на восток и рано или поздно выйдет на свой остров, который выше и обширнее  всех в округе. Кокосы у них были в достатке, а будет поспокойнее он поймает рыбу, которую придется есть сырой. Не впервой. О промысле гамата он сейчас не думал совсем. Слишком часто уходили и не возвращались лодки с людьми. Старики в селении тревожились и не советовали уходить в одиночку. Пао верил в свою удачу и не хотел делить свою добычу и найденные участки с соседями. Сейчас он был встревожен, но по-прежнему уверен, что сможет безопасно вернуться домой...

Мистер Смит

Мистер Смит орал на команду. Он был пьян с утра , полностью одетый  в непроходящую  жару и  выпускал пар хронического недовольства на этот сброд цветных существ.  Это помесь разных нижних сословий вызывала у него постоянное раздражение самим своим существованием. Его пистолет был поллностью заряжен, он никогда не снимал короткую саблю подвешенную к поясу и спал только в запертой каюте, единственной на этом паруснике. «Ставьте дополнительный парус, сволочи!!».. «Гребите чем можете!».. «Навалитесь на этот борт!» «Дайте ходу этой лоханке, пока я не перебил вас всех к чертовой бабушке, безмозглые, ленивые твари!!»  Полкоманды не понимали его дословно, но шевелилсь и безмолвно следовали за теми, кто хорошо сознавал причины бешенства своего хозяина, а также возможные последствия неповиновения. Несколько человек давно уже сожраны акулами, а их скелеты дочиста обглоданы мелкой рыбешкой и крабами. Один из них был недоволен едой и придирчивым отношением, пара других попросту попались за разговорами среди ночи, когда мистеру Смиту не спалось и он надрался больше обычного. 

Ну и нрав у этого дъявола! Он размозжил голову первому бедняге выстрелом и ушел не оглядываясь. Команде ничего не оставалось, как самим выбросить тело  гордого малайца за борт. Другим повезло меньше.Сначала он сломал несколько ребер ночному болтуну ударом  ноги обутой в тяжелый башмак, а когда тот взвыл от ужаса и боли, вдавил ему высокий каблук в рот по самое горло. Затем повернулся ко второму матросу и тот просто выскочил за борт сочтя это за лучшую участь. Его истошные крики и поныне стоят в ушах чувствительных товарищей по несчастью. Покалеченного же коллегу им пришлось насильно выбрасывать за борт по приказу «мистера сатаны»..  Белые матросы и пара офицеров свои руки в таких случаях не пачкали. Их привилегии не оспаривались и цветному сброду приходилось бояться белых людей  не меньше чем главного босса на судне. Эти белые никогда не позволяли себе открытого гнева, оставляя его в качестве высшей привилегии «верховному» существу, но и они были скоры на расправу будь то приказ Мистера или собственное бешенство на непонятливого недосущества.. Другие белые еще никого не убили, но покрушили немало зубов, оставили на телах полуголух туземцев множество следов от  ударов  саблями плашмя. Пару человек навсегда оглохли от ударов кулаком по уху, синяки или разбитые носы в счёт вообще не шли.. Да, эти белые никого не убили и не могли убить, иначе они рисковали собственной жизнью.. Мистер Смит охотился за людьми. Это была его миссия. Он уже заплатил за каждую голову по 20 фунтов в Вест-Индскую компанию и должен был доставить людей на юг Суматры своему заказчику до начала промыслового сезона. Проблема в том, что заплатив деньги он только получил право собрать двадцать голов с местных чифов, которые давно на корню сами были подкуплены компанией, но не прочь были еще дополнительно заработать на таких Смитах. Эти зажравшиеся чифы собирают в селениях на продажу молодых придурков, эпилептиков или собственных должников, с которых более ничего не возьмешь в силу их безнадежной нищеты. Если же у чифов людей под рукой не хватает, то за разную плату, они дозволяют  «смитам» самим отловить рабсилу на чифовских территориях. Что мистер Смит и делал в настоящее время. Любой заболевший или умерший на борту был для него чистой потерей собственного капитала, что, как оказалось,  порой не помогало ему умерять свой пыл .. Смит был нелегким человеком даже в своей среде. Хищные звери были милосерднее мистера Смита. 

2. Пао и гамат

2. Лодку потихоньку несло вдоль ряда островов. Незаметное течение и слабое движение воздуха работали в одном направлении. Удерживать ее веслами на месте требовало усилий, а силы надо было беречь. Якоря теперь не было и оставалось только следить за тем, чтобы к концу дня не оказаться вдали от суши. План Пао был подойти к берегу, когда начнет темнеть. На берегу можно будет поискать съедобные плоды, набрать мелких крабов и моллюсков на мелководье и отдохнуть ночью, ничего не опасаясь. На этих маленьких аттолах сейчас никого нет. Страшный парус не был виден и пока никакой опасности более не ощущалось. Паола тоже успокоилась, заплела волосы, насверлила ножом дырок в кокосовых орехах и они слегда подавили ими чувства голода и жажды. Она присллонилась к плечу Пао и скоро задремала. Пао тоже притомился, но одной рукой продолжад придерживать веревку паруса и постоянно посматривал вокруг, хотя потихоньку и он начал подремывать. Голова его клонилась, он поднимал ее, встряхивал,  еще немного и он почти заснул, как в какой-то момент углом глаза заметил смутное движение на ближайшем берегу. Тревога сразу взбодрила его. Он всмотрелся внимательнее и быстро понял, что здесь есть люди. На берегу видны были какие-то кучи уложенные в ряд на равном расстоянии. Это всегда опасность. Если даже на своем острове прибрежное население кровно враждует с племенем живущем на возвышенности, что же можно ожидать от абсолютных незнакомцев. Дружелюбие встречалось крайне редко в этих водах и лучше на всякий случай уйти подальше пока есть время. Скорее всего у незнакомцев  припрятаны лодки в мангоровых зарослях. Разбудив Паолу, Пао взял весло и прибавил суденышку ходу. Этот остров скоро закончится и возможно на следующем они смогут найти безопасное прибежище. 

Человек, с замотанной белой тканью гловой, неподвижно и долго стоял в тени и смотрел на море. Его тело облегала  белая одежда, при нем был  меч с волнистым лезвием, с хорошо отделанной рукоятью, у пояса висел красивый большой пистолет, а в руке он перебирал нефритовые четки. Недалеко находились люди. Они также были в тени, почти не перемещались, а если говорили, то тихо. Одеты они были проще, их лица блестели от жары, при всех было оружие, кривые мечи, тесаки, несколько человек держали при себе тяжелые, старинные ружья.   Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что эти люди привыкли к долгим ожиданиям, но они также были готовы к мгновенным действиям, когда нужное время придет.  Человек повел рукой и ему подали трубу. 

Пао увидел солнечный блик в зарослях на берегу и по его телу прошел озноб. Он знал, что это такое. Такой блеск случается, когда приходят большие лодки с белыми людьми. Никто кроме них не имеет этих штук со стеклами. Когда большая лодка приходит на остров и встает на якорь, главный человек на борту всегда по долгу осматривает берег в такую трубу. На воде нет сейчас никого кроме него и Паолы и если кто-то смотрел в трубу, значит их заметили. Люди с трубой всегда вооружены, у них большие лодки и много людей. В это время они все охотятся за такими простаками, как они с Паолой. Пао был напуган, но не собирался сдаваться. Он всегда быстро думал и может быть поэтому до сих пор был свободен, обладал своей лодкой и никому не был должен. Он осмотрел берег и приметил место, где могла быть укрыта лодка незнакомцев. В этом месте мангровая роща темнее и гуще, там может быть проход вглубь. Пао направил свою посудину в открытое море, в надежде уйти за горизонт, на случай если случится преследование. Пока судно будут выводить из укрытия, ставить парус, он может уйти в отрыв. Дело было уже за полдень и если удасться избежать встречи до темноты, он на веслах подойдет потом назад к острову и постарается затеряться в обильных манграх. Домой скоро вернуться не удасться. Две тревоги за полдень говорили сами за себя, в море ты слишком заметен, а сезон охоты за головами похоже уже наступил. На острове постоянного населения нет и вдвоем они должны суметь скрыться и выжить. Там есть вода,  плоды и коренья. 

Ветер уже хорошо заполнял парус, но Пао готовился снять его, чтобы стать менее заметным для возможных преследователей и тут же поменял свои планы, когда увидел появившееся вдали судно. Они таки вышли с отрова из зарослей и теперь  наверняка увидели его. Придется идти под полным парусом, как можно дольше  и дальше, до темноты, а там, как повезет. Вернуться на этот остров будет трудно. Может быть удасться выйти на  другой. Островов здесь хватало, вот только  можно ли жить на каждом из них,  нет ли и там врагов? Пока парус тянул хорошо, Пао привязал веревку, которую держал все это время в руке и взял весло чтобы  добавить ходу. Легкая лодка похлопывала бортом о воду ходко и устойчиво шла вперед. Весло можно было отложить.  

2. Мистер Смит

.Когда мистер Смит выбрался на палубу судно было накренено. Левый борт возвышался, тогда как праый едва не черпал воду. «Сто чертей вам в глотку!!!» «Грязные обезьяны!» «Ленивые ублюдки!» «Выкидыши портовых шлюх!» «Дармоеды немытые!» «Куда смотрели!» орал мистер Смит пихая и раздавая зуботычины всякому на пути. Он затолкнал пинками в трюм помощника для осмотра днища изнутри. «Проверь, нет ли течи, заспанная свинья!». Тот тихо матерясь спустился в зловонный трюм. Рабы залязгали кандалами прижались теснее друг к другу. Их страх здесь ощущался физически, как и вонь от многодневных испражнений. Найти течь во мраке и в тесноте было бы непросто. Помошник поднял руку, чтобы все замолкли. Тишина наступила мгновенно. Бесправные люди даже остановили  дыхание. Течи не было слышно. Помощник выждал некоторое время и поспешил наверх, на свежий воздух. Узнав, что течи нет, мистер Смит приказал всем на палубе сдвинуться на корму и убрать парус, а также крикнул помощнику, чтобы тот  заставил этих нечистей в трюме сдвинуться к правой стороне.  Все эти меры дали заметный результат. Судно накренилось  и слегка сдвинулось.Смит приказал использовать весла, как шесты и оттолкнуться от рифа. Двеннадцать человек взялись за эту работу. С небольшим скрежетом посудина потихоньку продвинулась вдоль рифа, а спустя время они вытолкнули весь корпус на свободную воду. Палуба выровнялась и Смит обошел ее по кругу осматривая борта снаружи. С обоих сторон вода была 

теперь темная, глубокая. Он зашел на нос и увидел второй риф впереди, а также и проход на открытую воду, на которой уже не было видно маленькой лодки. «Порох в задницу  этим тварям и всех на костер на берегу!!!», - бесновался Смит. Из-за маленькой лодки чуть не угробили всю экспедицию. Проведя судно через проход между рифами, он направил его вдоль линии островов и приказал искать пригодный берег для  стоянки на якоре. Опять захотелось выпить, но полагаться на этих бестолочей у незнакомых берегов он не мог. Мистер Смит остался на палубе, наблюдая за работой, а также и сам рассматривал острова, выискивая прибежище на ночь. Они уже находились в районе годном для сезонной работы и перемещаться куда-либо еще не имело смысла.

В поселении на берегу

В лагере, на берегу острова Усалу, шла активная работа. С судна сгружали большие чаны под которыми выкапывали продольные ямы для закладки дров. Бригада из местных заготавливала дрова. Команда из моряков ставили каркасы для навесов, а местные женщины и подростки стаскивали пальмовые листья и накрывали ими эти каркасы. На небольших лодках учили ныряльщиков погружаться с грузом на дно с сетными мешками, привязанными на шее или у пояса ныряльщика. Командовали обучением белые. Они отсеивали пловцов, которые неспособны были нырять грубже 30-ти футов, или плохо видели предметы под водой. Белые были с оружием, с курительными трубками. Они устраивали на лодке обязательный навес для себя и все команды громко выкрикивали или руководили жестами. Особо бестолковых и непонятливых пловцов бесцеремонно  выгоняли. Желающих нырять пока хватало. В каждой лодке было место для 6-8 ми человек. Пловцы получали плату  долей от объема выловленного за день трепанга. Отбор и тренировка пловцов длились весь световой день. С утра это было веселое занятие. Надсмотрщики погоняли пловцов, покрикивали, смеялись над неуклюжими, возгласами поощряли ловких,  легкими пинками прогоняли назойливых подростков, постоянно крутившихся вокруг. К концу дня картина менялась. Пловцы ругались между собой, конкурируя за место на лодке и желая добиться расположения белого хозяина. Надсмотрщик, упарившись в своей одежде, обкурившийся, голодный и нередко в подпитии не мог дождаться конца дня и ужина в компании себе подобных. Он теперь хрипло и зло орал, пинки раздавал щедро и с удовольствием, иногда махал пистолетом, чтобы разрулить свары возникавших среды полуголых дикарей, гомонящих на непонятном языке. ..

Этой ночью моряки остались на берегу. Подальше от мистера Смита, поближе к ночной свежести, свободному пространству экзотическим забавам с дикарями и дикарками. Мистер Смит не возражал. Очищенная посудина, свежая вода, запеченная свинина, фрукты, доставленные с берега по указанию старейшин, поднимали настроение. Трюм был отмыт и все рабы доставлены на берег. Исчезла постоянная вонь. Мистер Смит подобрел и уже не выглядел тем чудовищем с постоянно выпученными глазами, каковым его постоянно видели во время изнурительного перехода. Вместе с продуктами прислали наложницу, напуганное юное создание лет 13-ти, с букетом на голове и повязкой на теле. Это был тонкая, начинающая формироваться в девушку девчушка. Пока мистер Смит лишь ущипнул ее за бок во время  разгрузки подарков. Этого быдо достаточно, чтобы дикарка взвизгнула и забилась, дрожа от страха, между  корзинами в угол каюты. Уходя, мистер Смит  запер каюту, не ровен час выпрыгнет за борт. На судне остались пару человек для ночной охраны. Дикарям никогда нельзя доверять. С последней лодкой мистер Смит отправил большую бутылку рома для старшего старейшины в деревне и предупредил боцмана чтобы был рядом с ними всю ночь, а также приказал поставить двух матросов на охрану судовой  шлюпки на берегу. Чуть спустя он передумал и приказал пригнать шлюпку назад к судну. Для этого он отправил с боцманом одного из двоих оставшихся на борту матросов. Было еще знойно, но солнце быстро шло к горизонту. Мистер Смит вернулся в каюту чтобы сделать освежающий глоток. Проходя по палубе он проверил натяжение якорного каната, подергал замок на входе в трюм, дал табаку матросу сидевшему под мачтой. На всякий случай зло посмотрел ему в глаза. Баловать здесь нельзя. Матрос поежился. Все в порядке. Все под контролем. С берега доносились шумы от работы,  голоса и покрикивания на разных языках. Дела похоже шли. Не было никаких признаков паники и враждебности.  Мистер Смит  почувствовал некое расслабление, захотелось закрыться в каюте, выпить, поесть.

За несколько дней на берегу было многое сделано. Выкопаны транщеи для огня, поставлены настилы и навесы для сушки трепанга, завезены и установлены котлы, нарублено топливо. Местные перестали бояться и вокруг лагеря стала появляться молодежь. Почти все мужчины, которые помогали, страдали от похмелья и постоянно курили. Они стали плохими помощниками, больше валялись в тени на берегу, надсадно кашляли, стонали, но продолжали клянчить табак и курить. Если табака не было они жевали бетель, но охоты работать больше не проявляли. Молодежь совсем осмелела, крутилась возле лагеря, постоянно стараясь сташить оставленные без присмотра мелкие вещи. Моряки, смеялись, ругались, но не отгоняли, напротив хватали молодых дикарок, которые ловко уворачивались . Приходили старухи, ругали молодежь, но получив порцию табака, что-то  ворча уходили в селение. Когда лагерь был подготовлен на берегу зажгли сильный огонь. Мистер Смит, осмотрев лагерь вернулся на парусник моряки же остались у огня в окружении большой группы местных. Чтобы прекратить назойливые выклянчивания боцман приказал поставить открытую бочку, в которую залили местную сладкую воду и добавили туда содержимле нескольких  бутылок дешевого рома и джина. Дикари мужчины попробовали напиток, им понравилось. Там же, на настил, вывалили мешок испорченного, подмокшего табака, что привело дикарей в настоящий восторг и толкотне. Поужинав и оставив трех моряков с оружием у лагеря остальной экипаж расслабился, продолжая выпивку и наблюдая дикарское веселье с плясками у костра, стычками у стола с табаком и у бочки с напитком. Все селение собралось на берегу. Большинство мужчин дикарей сильно набрались. Часть из них валялась на берегу, иных женщины увели домой. Старухи курили, но почти не пили. Подростки шныряли вокруг, моряки шугали их время от времени, старухи шипели и плевались, ругая всех и вся. Когда костер совсем прогорел, никто не подбросил дров. Часть людей уже спала от усталости и угара, другая часть бродила  в темноте натыкаясь друг на друга,  там и тут возникалау возня, у кого были силы возвращались в хижины. Потихоньку  на берегу все стихло. 

Утреннее пробуждение принесло похмелье и страдания одним, позор и смущение другим, веселье и хохот не могли сдержать третьи. По берегу бродили больные дикари. Они стучали ногами, руками и головой по пустой бочке, собирали остатки табака под настилом, ругались, плевались, кашляли,  стонали и валились заново под кусты. Из деревни почти бегом возвращались полуодетые моряки, за ними тащились старухи, стараясь удержать первых, хватая их за руки и одежду. Дети орали и бесновались вокруг, строили рожи, прогибались в животе от безудержного хохота, от незнакомого смущения на бледных лицах белых людей и абсурдного поведения старух. Боцман стоял у лагеря широко расставив ноги и давал каждому возвращенцу по морде, по шее и пинками гнал прочь назойливых старых дикарок. Обезумевшие старухи ловко уворачивались, но далеко не отходили. 

«В чем дело, Бред?!» -потребовал боцман  у старшего палубного матроса. «Да шут его знает! Ловили молоденьких, но в хижинах была непроглядная темень..» бормотал в ответ Бред боровшийся с тошнотой и отвращением, не знавший в какую сторону смотреть. Повсюду были отвратные существа и уходить они не собирались. 

Лов трепага

Через день начался лов. Лодки с ныряльщиками разошлись вдоль берега бухты и по мелководьям у атоллов. Надсмотрщики соорудили навесы и просиживали под ними весь день. Ныряльщики по очереди опускались в воду и поднимались с уловом. С борта у них забирали улов и бросали трепанги в общую кучу в центре лодки. Через 5-10 погружений, в зависимости от глубины, одни ныряльщики поднимались на борт им на смену в воду прыгали другие. На лодке Джона все шло налажено, пока  самый старший туземец на борту вдруг не заорал истошно. Он перегнулся через борт за уловом, но  не поднимался,  занимаясь какой-то возней в воде. Джон оторвал свою задницу и глянул за борт. Там у поверхности в воде висело тело ныряльщика с закатанными глазами и сжатым ртом. Туземец на борту удерживал его за руку и шею, но втащить на борт тело пловца ему не удавалось. Джон пнул ногой ближайшего дикаря и толкнул рукой еще одного показав жестом чтобы оба помогли. Трое туземцев стали тянуть безжизненное тело, к ним на помощь присоединился поднявшийся на поверхность  пловец, затем еще один. Вместе они затолкали, затянули тело на борт. Джон проследил за мешком с уловом, показав рукой, чтобы вытряхнули содержимое. Там было три крупных трепанга, которые полетели  в общую кучу. Туземцы сели на корточках возле неподвижного тела. Джон рявкнул, чтобы все продолжили работать. Еще два ныряльщика вылезли из воды и сгрудились вместе с остальными. Джон приказал оттащить тело в центр лодки ближе к куче с уловом. Когда тело перевернули и потащили, оно дернулось, по телу пошли конвульсии. Туземцы отпрянули. Ожившее тело закашлялось, задергалось, открылись глаза и очумленная голова замоталась из стороны в сторону, послышались стон и кашель. Туземцы ошарашенно и неподвижно уставились на своего приятеля. Джон, не успев заново присесть, дал сильного пинка пришельцу с того света, который заорал теперь  на полную мощь, совершенно не понимая, что с ним происходит. Джон набрал воздуху и не жалея глотки заорал еще громче: «Работать, грязные твари!!! В воду, пока не перетопил всех к едренней фене!!! Все слышали!!!» Слыша и все понимая, дикари по-прежнему оставались в параличе.  Джон взметнул мушкет и выстрелил прямо над башкой ближайшего пловца и тот слетел в воду, словно снесенный зарядом картечи, улетевшим в морскую даль. Остальные тоже попрыгали в воду и лишь не удавшийся утопленник оставался на четырех слабых конечностях посреди лодки, так до конца и не понимая, что с ним происходит и как он здесь оказался.  Джон не обращая на него внимания присел в тень, посмотрел вокруг. Несколько ныряльщиков уже ушли под воду, остальные потихоньку забрались назад в лодку. Дела налаживаются. Довольный, как порохом и картечью удалось  поддержать дисциплину этих животных, Джон вытащил небольшую бутылку из кармана куртки висевшей на бамбуковой палке, вырвал зубами пробку, сделал глоток. Заткнул пробку обратно. Впереди еще долгий день. 

Старик и Пао

В один день они увидели похожую прау входящую в «их» лагуну. Они не успели спрятать свою лодку и сами сидели теперь в укрытии. Вошедшее суденышко вскоре направилось прямо в направлении к их стоянке. Пао держал копье и непрерывно следил за движением незнакомой посудины. Довольно быстро он смог понять, что ею управляет один человек, еще ближе и было видно, что он худой и старый. Когда лодка была близко, старик перестал грести, осмотрел берег и громко крикнул: «Уа-ууу! А-а!» («Есть здесь кто-нибудь?!»). Не видя ничего опасного Пао вышел на берег и помахал копьем, держа его острием вниз. Паолу, при этом, он попросил остаться в укрытии. Старик подгреб ближе, выпрыгнул в воду и подтянул лодку на песок. Они смотрели друг на друга, дед поднял открытую ладонь, потом опустил ее. Пао молчал. В лодке по центру, под ветками папаий лежало несколько крупных трепангов. Старик был такой же одиночка ныряльщик, как и он. Старик спросил про воду. Он говорил понятно, значит он из тех же мест, что и Пао. Пао подошел к своей лодке, взял оттуда сосуд с водой, сделанный из скорлупы кокоса и подал его старому незнакомцу. Напившись, старик сделал несколько благодарных жестов и Пао еще раз убедился, что он из их племени, но вероятно из другого поселения. 

Они начали говорить. Старик, сказал, что он знает про Пао и его побег. Люди сейчас собрались в их селении для сезона трепангов и общаются. Старик также сказал, что уже видели большие прау белых и, что он начал свой лов, но сил вернутся на свой остров у него не осталось и закончилась вода. Ему нужно отдохнуть и , если возможно, сварить выловленного трепанга, пока он не испортился. Пао колебался, но старик ему понравился. Он был еще крепок, а в его открытом взгляде не было ничего плохого. С ним хотелось общаться. Пао повернулся и позвал Паолу. Старик улыбнулся и это тоже была хорошая улыбка. Пао мог бросить копье в лодку. Он сказал старику, что здесь есть вода и дрова, но у него нет металлического котла. Старик сказал, что у него есть небольшой. И действительно в его лодке стоял черный горщок в который  можно было бросить несколько трепангов. Они еще поговорили, вытащили лодку повыше и пошли к навесу. 

  

Cтарик и арак

Старик и Пао, развели огонь,  забросили трепанг в котел. Они сидели пока Паола чистила рыбу, которую сама подбила сегодня у основания кораллового рифа. Старик рассказал, что люди считают этот остров проклятым плохими духами. Когда он был юн, как Пао, большая вода смыла все поселение на берегу и лишь немногим удалось спастись. Выжившие перебрались на другие острова и с ужасом вспоминали, как темная стена большой воды пришла ниоткуда и смела строения на земле, а при отходе все забарала с собой. Лодки, хижины и люди просто исчезли. В живых остались немногие женщины и дети, которые собирали коренья в зарослях на высоких склонах и мужчины, которые рыбачили или ныряли на другой стороне вытянутого острова. . Старик, тогда совсем юнный, впервые ушел в море без отца и братьев. Он был единственный выживший в семье.  Но он не боялся плохих духов. Самые плохие духи вселяются в людей, и тех людей надо бояться, а большая вода, большой ветер, большой огонь они есть и будут, то там, то тут и ничего с этим не поделаешь. С тех пор старик всю жизнь рыбачит один. Он часто приходит сюда и здесь ему некого бояться. 

Они хорошо сидели, ветра не было, в небе появилась луна. Пао готов был еще слушать старика. Когда рыба уже была почти обжарена, старик молча встал и ушел в гущу леса, в сторону большой пресной лужи. Паола надела куски рыбы на длинные наломанные сучки и воткнула их в землю. Пока старика не было она села рядом и прижалась к Пао. Обоим было очень хорошо. Опытный, спокойный старик снял у них постоянное ощущение тревоги и опасности. Старик появился назад с большой корзиной обмазанной засохшей глиной и такой же крышкой. Старик поставил ее подле себя, открыл, покопался и достал небольшие бусы, протянул их Паоле. У девчушки открылся рот и остановилось дыхание. Она не знала, что делать. Пао положил бусы ей на шею и завязал за головой узелок крепкой нити. Паола хотела что то сказать, но слов не было и она обняла старого человека, а потом подпрыгнула и повернулась на одной ноге от радости, бусы блеснули и крутанулись вместе с ней. Она прижала их руками к груди села,  притихла. Лишь рот оставался открыт, а глаза блестели и смотрели в корзину. Старый человек еще копошился там, вытащил какой то сосуд с горлышком и пробкой, небольшой горшочек из глины с плотной крышкой и трубку. Он еще что то поискал. Не нашел и закрыв крышку сел рядом с корзиной. Паола протянула ему кусок рыбы на палке и все вместе они принялись за трапезу. Куски был большие и жирные. Когда поели и обсосали кости, Паола собрала их и бросила в угли. Все это время никто не сказал ни слова. Старик взял сосуд и с трудом покрутив пробку  с хлопком открыл  его. Пао и Паола не отрываясь смотрели на него. Человек поднес сосуд к губам и сделал большой, долгий  глоток. Лицо его совершенно сморщилось. не стало видно ни глаз. ни рта,сплошной клубок морщин, а сам он словно оглох. Время остановилось. Чуть спустя лицо его разгладилось, он сделал большй выдох и посмотрел так, словно впервые увидел рядом с собой юношу и девушку. Еще чуть спустя разум и слух вернулись к нему. Он протянул сосуд Пао и жестом показал «сделай также».. Пао взял сосуд и удивился его каменной тяжести, который на вид был не больше средноего кокоса. Он поднес горлышко к губам и его ноздри распахнулись, словно от жаркого пламени пыхнувшего прямо в нос. Он запрокинул голову и сделал точно так же,  как это только что сделал старый человек. Боги, боги!!! Он влил в себя огненную воду! Пао выпустил сосуд из рук и о, какое чудо,  старый дед взлетел над землей и поймал его в воздухе не дав коснуться поверхности. Впрочем Пао этого не видел, его глаза были зажмуренны словно в каждое его око светили сотни солнц, его рот был закрыт так плотно, словно там засели тыщи ядовитыхз мух и он боялся  выпустить их наружу, его тело замерло, словно он сам был слеплен и запечен из глины. Наконец его очи раскрылись и потоки разверзлись, тело затряслось в агонии и оглущительном кашле, брызги с его лица летели и сверкали над костром, несколько раз он умудрился глубоко вдохнуть и выдохнуть, пока, наконец кризись не миновал и он не упал на задницу. Чуть спустя он смущенно хохотал, Паола сидела на корточках в страхе прижав руки к груди, громко хохотал старый дед. Затем дед протянул сосуд Паоле, но та отпрянула от него, как от самого злого духа во Вселенной. Дед засмеялся еще громче…..

Потихоньку всем снова стало спокойно и хорошо. Дед выкурил трубку и подал ее Пао.Пао вежливо и твердо отказался. 

Пао было очень хорошо. Он обнял Паолу и ждал, когда дед уснет. 

Костер в этот вечер не тушили. Дед не уснул. Уснул Пао. Прошло время в тишине. Потихоньку задремала Паола. Была глубокая, но светлая ночь. Старик собрал корзину, потушил костер, разгреб угли и ушел в темноту.

Пао хотел умереть

Пао, не мог открыть глаза, не мог пошевелить ногами и руками. Тело было тяжелым, голова и шея болели. Он ничего не понимал. Он хотел позвать Паолу, но не смог пошевелить языком.Ему было дурно, какой жуткий сон. Но  сон не проходил, а боль усиливалась. Он изо всех сил попробовал пошевелиться всем телом и смог только понять, что его тело зажато с 3-х сторон. Ужас обуял молодого человека. Он умер, он в загробном мире, вокруг мрак, теснота, вонь и боль. Ужас был столь велик, что он зарычал, закричал безо всякого контроля со своей стороны, но  услышал лишь собственный глухой стон, скорее мычание и ужас его перерос в абсолютную панику, он потерял бы остатки сознания, ..   если бы не резкий удар по телу и не раздавшийся звух  чужих голосов .. Это не сон. Пао жив.

Боль в теле, мрак и неспособность говорить сводили Пао с ума. Ничего не сознавая он пробовал двигаться, из него исходили мычащие звуки и он слышал, что вокруг начали раздаваться голоса. Почувствовав резкую боль в животе, услышав грозный крик на незнакомом языке, Пао понял, что он жив, что вокруг люди, по голосу  белые и, что его бьют. Голова его дернулась вперед, но при этом рот стал свободным. Не успел он вздохнуть,  как ему резко вставили твердый предмет и полость между зубами наполнилась какой -то жижей, он захлебнулся, часть проглотил, часть с кашлем полетета наружу и он почувствовал еще несколько ударов. Голова снова дернулась и глаза словно обожгло белым пламенем. Он взвыл на пределе своих легких, а  все тело само забилось в неподконтрольных конвульсиях. Затем он вновь начал ощущать многочисленные удары и смог открыть глаза. Теперь они могли видеть. Он увидел полумрак и нависшие фигуры. Одна только что прекратила его бить, вторая держала сосуд с черпаком и воронкой. Вокруг стояла вонь. Пао, отдышавшись, хотел что-нибудь сказать. Как только он открыл рот, одна из фигур тут же ловко сунула ему в рот воронку и плеснула туда из черпака. Та же жижа хлынула внутрь,  Пао с трудом проглотил ее и смог  в этот раз удержаться от спазмов и кашля. «Плохие духи забрали меня к себе», думал Пао. Он не мог поверить, что  жив и что все это происходит с ним на земле. Он опять открыл рот, но не успел ничего произнести, как его  заткнули каким-то клубком, ударили по голове и двинулись дальше. Глаза остались открыты. Вскоре он понял, что он не единственное несчастное существо в этом смрадном и тесном аду.

Бенгази

«Там!», крикнул смотрящий и человек в белом повернул голову. Казалось, что посудина стояла,  как вкопанная, вокруг был мертвый штиль и безоблачное ночное небо. «Там» был светлый, тонкий след уходящий  вверх от земли и теряющийся по мере подъема ввышину. 

Невидимое течение понемногу двигало их. 

Человек в белом, поднял ладонь, приказав всем молчать. Чуть спустя,  по его приказу, на маленькой лодке несколько теней бесшумно заработали веслами в сторону  берега. 

К утру они вернулись со связанным неподвижным телом молодого папуаса и избитую, почти полностью обнаженную, юную дикарку. Человек в белом указал на трюм для привезенного тела и на свою кабину для дикарки. В трофеи также досталось легкое прау. Человек в белом приказал взяться за весла и вывести судно в большой пролив, где должно  быть движение ветра для поставки паруса. Охоту можно считать законченной, пора продавать товар, пока он еще жив и подвижен.

Прачеловек и устрица

Прачеловек и устрица

The American Magazine of Art: Volume 21, No. 7: July, 1930 
Oyster and Epicure, p.94 (мой перевод)


Древние остатки в виде огромных куч устричных раковин находят в раскопках на берегах Тихого и Атлантического океанов. Они безусловно свидетельствуют о древних щедрых пиршествах на мясе этого моллюска. Древним, конечно же, не были известны говорящие имена…………………. Современных районов добычи,  обработки и потребления устриц, как  не были известны и современные поварские изыски в этой области, но они точно познали сладкий сочный вкус сырой свежей плоти этого чуда в жесткой скорлупе.

“First broke the cozy oyster’s pearly coat
And risk’d the living morsel down his throat” (anonymous)

«Сначала разбей уютное перловое покрытие устрицы
И рискни засунуть живое лакомство в его глотку» (аноним)"
Никто не знает кому принадлежит это двустишье, но предполагается что речь идет о чьем то наказании)).


Другая легенда погружается далее в старину. Когда наши прапредки поселились на берегах рек и океанов эти берега были мягкими наносами, они еще не окаменели и потому никак не понятно, как первочеловеки смогли открыть раковину устрицы, не говоря также о том, как они угадали, что там внутри есть то самое «лакомство» ради которог стоило хорошо постараться.
Так или иначе, осознав, что устрица съедобна внутри,  прачеловек ударил по ней ногой и нога заболела. Он кинул жесткую устрицу оземь, она спокойно и молча осталась лежать. Тогда он подбросил ее в воздух, она  взлетела, но падение опять не разбило ее. Тогда прачеловек попробовал умолять ее прачеловеческими мольбами,  угрожал ей на примитивном языке, шутил прашутки и даже попробовал первобытный сарказм. В конце-концов в отчаянии прачеловек взял ее в руки, в его примитивном мозгу больше не было идей, как поступить дальше. Этот раздражающий моллюск оставался совершенно флегматичен, нем, глух и безразличен. Прачеловек  все  еще стоял озадаченный, как  неожиданно к нему приблизился старик, кажется это был его дед. На макушке родича сияла крепкая лысина. Когда родич совсем приблизился, у голодного  прачеловека молнией пролетела неожиданная мысль, он еще не осознал ее, но уже резко долбанул устрицей старика по макушке. Раковина раскололась, как и черепушка несчастного старика. Прачеловек взял живой кусочек мякоти из раскола и проглотил его. Весьма  ошарашенный сочностью, питательностью и вкусом О! Это было, как первобытная мечта. Но тут  ум дикаря случился вновь озадаченным, у него ведь было не так уж много родичей с крепкими черепами, чтобы можно было устроить пирушку. К тому же это будет очень дорого, да и все равно совершенно недостаточно чтобы  наесться вдосталь.. В этот же вечер молодой прачеловек поделился своим секретом со своим пракорешем, а ночью, когда он уснул, его же лучший пракореш расколол свою устрицу об башку прадруга. Новость об открытие новой съедобной двустворки облетела округу. Пралюди стали скрытно носить при себе твердого, как камень моллюска в надежде, что под руку попадется чей то череп и им удастся сегодня полакомиться устричным нутром. Убийственная (буквально) привычка стала столь распространенной, что будущее прачеловеческой рассы оказалась в опасности, не наступи во время Каменный Век, который принес в жизнь пралюдей твердый как сталь камень, который заменил голову в качестве инструмента для разбивки раковин. 
Постепенно привычки эволюционировали и вместо того, чтобы крошить  в пыль раковину об камень, предки научились раскрывать устрицу и то, что сейчас в раскопках находят сколы кремней и обсидиана, и называют их наконечниками стрел или лезвиями топориков, на самом деле сначала служили лезвиями для вскрытия устричных раковин и уже потом, когда новое поколение людей каменного века ощутило себя выжившим, наевшимся устриц до отвала, а потом  отдохнувшим, вот тогда пещерные люди научились привязывать каменные острия к палкам и смогли сообразить, как ими замахиваться и метать для совершенно других целей. 

Пао и Паола, побег

1. Пао и Паола

Пао сразу влюбился в Паолу. Она пришла на берег с плато и видимо в первый раз. Ее плетенная повязка была длиннее и красивее, чем у женщин на берегу. На ее лице не было скудного выражения вечно голодной дикарки. Она ходила завороженная , не могла оторвать глаз от поверхности воды и  бродила по мелководью несколько часов, подбирая раковины и пугаясь мелких бегающих крабов. Казалось она там останется навсегда. И так бы могло случиться. Люди из племени Пао давно ее заметили,  бабки ворчали, мужики похотливо подбирались поближе, стараясь закрыть девочке возможность уйти  в сторону пляжа. Горное племя славилось своей способностью стремительно бегать. 

Пао слышал все разговоры. Когда Бо, потерявший свою жену, сказал, что заберет девчонку себе, другие дикари хором возразили. Девчонка пришла сама и все ее увидели. Она принадлежит всем. На берегу давно не было плотной пищи. Растительная еда не насыщала, животные ушли наверх и там правило другое племя, а зимние шторма последних дней не давали возможность выходить в море. Сегодня был первый тихий день и девочка появилась с самого утра. Бо разозлился. Его жена умерла от жадности, подавившись костью, а другие женщины либо имели мужей, либо были ужасны и не интересовали Бо. Он решил поймать дикарку с верхнего плато и если уж не в жены, то делить ее для общего обжорства будет он. 

Пао не находил себе места. Лицо девчушки, ее неземная задумчивость, спокойные красивые глаза, грация горного жителя, тонкие длинные руки и ноги заколдовали парня. Он не мог допустить, чтобы это жуткое чудовище Бо даже коснулось незнакомки. Пао столкнул лодку и бросил в нее копье для быстрых рыб. Берег шел дугой и на лодке он имел все шансы захватить дикарку первым. Не поднимая мачты он погнал свою легкую прао одним веслом стоя на корме. Все публика высыпала на берег. Орали изо всех сил. Пао не был замечен в дерзком поведении, хотя был силен и ловок. Отец недавно потерял зрение, но все успели узнать, что сын гораздо лучше ходит и под парусом и под веслом. Всегда приходит с уловом. Никто не знал намерений Пао и скорее полагали, что он просто хочет быть первым. Большая часть публики, вероятно,  была этому рада. Никто не любил злого и грязного Бо. Если Бо и Пао встретяться на берегу, смертельной драки не миновать. Дикари были в восторге. Пао греб со всей мощью. У него не было никакого плана, но отдавать девчонку Бо он не хотел. Он знал, что Бо силен и звероват, но он также знал, что сам он быстрей и ловчей, а также владеет копьем, как третьей рукой. Девчушка услышав крики и все движения на берегу давно поняла опасность и убежала под самый крутой утес. Плавать она не умела и боялась глубокой воды. Она прижалась к скале и в ужасе ожидала своей участи. Пао был ближе всех и ее широко открытые глаза немигая, неподвижно смотрели на него в агонии. Крики приближающейся толпы на секунду отвлекли ее и ужас ее только возрос до абсолютной паники, ее руки и ноги задрожали, а рот открылся в крике.. Пао пришел первый. Она почти упала, но успела вцепиться ему у лицо, едва не повредив глаза. Он  оторвал ее от себя, быстро развернул спиной и забросил на плечо, а затем в лодку. Она упала на дно и хотела было вскочить, но увидев темную глубь, только вцепилась намертво в борт, а лодка уже скользила дальше от берега. Дикари побежали было в воду, но Пао был действительно быстр и ловок. От бессилия несколько камней полетели в его сторону, но ни один не достиг пироги. Пао греб и смотрел на соплеменников. Ему было ясно, вернись он домой, их сожрут обоих. Он греб и греб подальше от берега, а потом повернул за мыс и направил нос посудины к отдаленному островку. Скоро должны придти белые за трепангом и брат прокормит стариков. Он всегда хорошо нырял. Может быть даже заработает на новую лодку или построит сам. В этой же лодке двоим возврата не было. Дикари, если сразу не сожрут, то подкараулят во сне. Ты им теперь должен пожизненно. 

 Остров Пао и Паолы 

Долгое плавание истощило беглецов. Девушка уже не дичилась, но лежала на носу лодки с полузакрытыми глазами. Обезвоженные, не евшие более 2-х суток, она и Пао были едва живы. Он не мог шевелить веслом, но удерживал веревку и управлял парусом. Будучи полудикарем запросто мог бы сожрать свою пленницу, однако у него ни разу не возникло такого желания и даже мысли. Пао был другим. Слабеющая, она пробуждала сильное желание спасти и защитить ее. Она тоже была другой. Никто в их селении не вызывал волнения у Пао, все соплеменники и соплеменницы сутками думали об еде, а когда случалось большое пиршество, сытыми они становились еще более похожими на животных, действуя на поводу своих самых простых инстинков. Их возня и пыхтенье, злобное ворчанье или довольное сопенье были единственными эмоциями.. Ничто, ни разу не вызывало тех чувств, которые пробудились у Пао, при виде этой незнакомки. 

Прошли еще сутки. 

Сквозь полудрему и пелену в глазах ему привидился тонкий силуэт между водой и небом. Он потянул веревку и направил прао туда. В океане их погибель теперь неизбежна. Он снова впал вдрему и лишь изредка поднимал голову стараясь удержать направление. Шум воды и ветра усыпили его. 

Лодку ударило о мягое песчанное дно, порыв ветра вырвал веревку и парус затрепало. Пао вывалился в воду встал на ноги и потянул легкую прао выше на берег, сил не было и он упал на песок. Когда солнце опустилось он смог подняться и осмотреться. Вода отступила и лодка большей частью лежала на песке. Им повезло. Какое то течение и ветер внесли их в полуоткрытую обширную лагуну. В голове немного прояснилось. Девушки в лодке не было. Пао вытащил камень-якорь и завел его повыше, так чтобы веревка была натянута. Затем побрел к зарослям выше по берегу, увидел цепочку следов беглянки. В траве они исчезли, он продолжил идти, пока не достиг неболшую рощу у крутого подъема. Послышались голоса лесных птиц, а шум прибоя наоборот остался вдали и был едва слышен. Еще немного и он услышал шум воды. Необльшой поток стекал с крутой стенки в маленькую, но глубокую лужу у подножия. Пао опустился на колено, а потом упал плашмя на живот и начал хлебать. Вода была совершенно пресная. Он пил не останавливаясь пока живот не раздуло и не началась  икота. Икоту было не остановить. Часть воды выплеснулось из нутра наружу. Пао отплоз и лег набок. Чуть спустя икота прекратилась, и он попробовал попить еще, но тут же его живот дернулся, так что дикарский ум подсказал ему повременить. Отдохнув и собравшись с силами он поднялся  на ноги. Надо было искать пищу. Икота снова началась и он услышал смех. Она сидела недалеко и видимо уже давно. В ее глазах не было дикого страха и недоверия. Он не сожрал ее на лодке и не бросился искать ее на берегу. Она перестала его бояться. Эти изменения обрадовали Пао. Он осклабился и тут же икнул опять. Она засмеялась и это был смех, которого он никогда не слыхал. Это не было пульсирующее хрюканье и сопение родных соплеменников, это был смех, который только маленькие дети иногда издавали,но он был громче сильнее и взволновал Пао до такой степени, что ему стало не по себе. Он ничего не понимал, это тревожило, и в то же время  было очень приятно. Он снова улыбнулся и не отрывая глаз от нее сказал «Чу чу!», что на их языке должно было означать «Привет!» или «не бойся меня!». Она хихикнула и ответила «О-о! О!», что ничего для него не значило бы, он не знал языка горного племени, но его дикарские инстинкты легко перевели язык ее мимики и жестов «я  и не боюсь!», «я сама настолько голодная, что готова сожрать тебя,хаха!» «пойдем, лучше поищем чего-нибудь вместе».. «Гы-гы!»  («согласен») ответил Пао и они побрели  в сторону лодки. 

Парадайз

Островок был настоящий подарок. Непонятно было почему он безлюден. Здесь была вода и заросли. Лагуна с отмелями и кораллами. Девушка научила его лазить за птичьими яйцами на скалах, ловить змей и собирать корни, которых он раньше не ел. Сам Пао ловил бегающих крабов на берегу, собирал моллюсков в воде и охотился на рыбу с копьем. Под единственным крупным деревом они соорудили настил и навес, Пао выложил очаг на земле и сумел развести огонь трутом. Сухих ветвей и растительного пуха вокруг хватало. Лодке нашли скрытое убежище в манграх, огонь разводили только в светлое время и бездымными дровами. Естественный страх и инстинкты выживания подсказывал, как вести себя и устраивать свою жизнь.   

Они легко научились общаться. Обозначили себя именами Пао и Паола. Им было легко и весело друг с другом. Они редко вспоминали своих сородичей и им некогда было грустить. Паола была наблюдательной, подвижной, любознательной и игривой. Пао был сам ловок и замечателен в своих навыках, но временами он не успевал за Паолой в ее постоянных поисках в округе. Ей всё было интересно. Она дразнила его и он однажды выбросил ее за борт. После мгновенной паники она показала себя замечательным пловцом. Ее руки и ноги двигались  так естественно, словно это были мягие сочлененные плавники и, словно сама она никогда не выходила из воды. С этого времени они вместе проводили многие часы в подводных поисках подолгу не выходя на берег. 

У них было все, что требуется дикарю для жизни. Убежище, лодка, обилие мест для охоты и рыбалки и все необходимые навыки. Они научились доставлять удовольствие друг другу. Их гибкая плоть сливалась в экстазе, словно у морских выдр. Они могли заниматься утехами в любом месте и в любое время. И, они были другими. Пао раз за разом понимал, что его  чудесное чувстов иное, оно ничем непохоже на возню и пыхтение у костра и в хижинах,  на сытый желудок у его  соплеменников  в его родном поселении. Его небо всякий раз поднималось выше, море светилось ярче, звезды становились больше, пища вкуснее, а сама Паола все краше и желаннее. Она часто собирала цветы и плела венки, одевая их н на голову и вокруг пояса. А-а-а-а-хххх!!! «Чу-чу! Чу! Чучучу….чу!!!» , это были его стихи, которые нечем и никак невозможно было записать и всякий раз они у него получались разные. Он их пел, стучал палкой о палку, она танцевала и тоже пела «Ооооо!! Оо!О-о-о! Чу-чу! Чу-чу!» и т.д. Они жили в своем раю и ничего не хотели менять!

Пао, гамат  (trepang)

Пао расслабился, несколько раз глубоко вдохнул, посмотрел на Паолу, беззаботно сидевшую с венком орхидей на шее и скользнул в воду вдоль грубой толстой веревки уходящей в глубь кобальтовой синевы. Ноги легко начали молотить водную плоть , а руки быстро перебирать шершавый сизаль, волосы струились по шее. Прозрачная синева быстро темнела, яркие краски тускнели и вскоре начали проявляться пятнистой картинкой размытых предметов на дне. Приблизившись к первым коралам Пао отпустил веревку и сделал быстрый гребок в сторону силуэта крупного гамата лежавшего на светлом песке между известковыми строениями. Гамат был очень крупный и плотный с шершавой бугристой поверхностью. Он один стоил этого погружения. Сунув его в плотный мешок висевший на бедрах Пао успел осмотреть ближайшую округу и заметил еще несколько похожих силуэтов. Он сделал движение к одному, но мешок зацепился за отросток мертвого коралла. Не раздумывая Пао сдал назад и устремился к веревке. Ухватив ее он быстро пошел наверх преодолевая дополнительное сопротивление мешка весом в несколько фунтов. Зеркало поверхности стремительно приближалось и неожиданно вспенилось прямо над головой, еще мгновение и темя ткнулось в мягкий живот Паолы, вздумавшей искупаться именно в этот момент. Оттолкнув тело любимой девушки Пао схватил её за руку и держал не отпуская пока как следует не отдышался. Затем потащил ее вниз невзирая на визг и тумаки. Воздух пузырился изо рта Паолы и неразличимые звуки выдавали потешные проклятия. Пао развернул девушку спиной к себе, обнял сзади и быстро всплыл. Пока Паола отплевывалась он взобрался в лодку,выложил улов в чан, прикрыл его припасенной (полынью) листвой папайи. Девушка все в это время плескала в него воду, корчила рожицы и обзывала всякими именами//. Пао поборол желание придушить ее в своих объятиях. День хоть и длинный, но ветер может испортить хорошее начало, а назавтра другие prau могут выйти на это место....

Оглядевшись он неожиданно заметил движение на горизонте. Небольшой темный парус шел по дуге, которая вела к его лодке. В его селении никто не знал, куда он отправился, а приближавшееся суденышко выглядело незнакомо. О боги! Это опасно. Все незнакомцы в этом  архипелаге ведут себя враждебно. «Паола! Быстро в лодку!». Но девушка не видела причин и напротив замолотила пятками удаляясь от лодки. Она все еще играла и дразнила Пао. Пао стал быстро выбирать якорь,  выбрав слабину он почуствовал сопротивление. Груз застрял на дне и не поддавался усилиям. Отчаянно дергая веревку он понял, что с поверхности выдернуть его не удасться. Без подготовки Пао бросился в воду и резкими гребками понесся вглубь. Приблизившись ко дну он увидел тяжелый камень, который служил якорем, лежит под толстым коралловым образованием, а канат перехлестывает его поверхность под острым углом. Пао схватил камень и смог сдвинуть его, но на подъем вверх и перенос через коралл сил и воздуха не хватило. Он бросил якорь, попробовал сместить веревку, но жажда воздуха заставила бросить ее и плыть как можно быстрее наверх. Вырвавшись наверх он начал глотать воздух вентилируя легкие и осветляя сознание. Паола уже вернулась и сильно ущипнула его продолжая привычные их игры. «Паола, смотри!» -он указал ей в сторону паруса, который значительно приблизился к ним. Большего говорить ей не пришлось. Островные инстинкты безопасности здесь воспитываются с периода молочного кормления. Паола стремительно впрыгнула в лодку и Пао взлетел за ней. Он еще раз потянул якорь, но канат только туже натянулся под действием небольшого бриза. Он еще раз ушел под воду. Снова попробовал сдвинуть якорь-камень, но веревка была сейчас еще туже и камень сидел намертво упершись в корал. Пао попробовал обломить его, но только ободрал руки. Строение было слишком толстым. В отчаянии он еще раз потянул веревку упершись одной ногой в дно, другой в неподдатливый вырост коралла. Бесполезно. И грудь уже дернулась импульсивно требуя свежего воздуха.Вверх вверх вверх. Где этот верх??? Пфу!!!!! О боги, воздух!!!

  Отчаянно оглядевшись под небом Пао посмотрел на Паолу. Девушка уже держала небольшой нож и протягивала его ему. Пао полоснул по веревке и лодка сразу сдвинулась с места. Бросив нож на дно лодки он взлеткел на борт, схватил весло стараясь развернуть корпус под углом к слабому ветру и направить ее между двумя известными ему рифами. Это должно помочь выиграть время, если случится преследование. За рифами у него будет его достаточно, чтобы поставить мачту и поднять парус. 

Чужой парус продолжал приближаться,  не оставляя сомнений о направлении движения незнакомцев. Пао греб, стараясь придать лодке нужное ускорение и направление,  не растеряв при этом силы и не выдав положение прохода между скрытыми под водой рифами. Пока все шло неплохо. Воздух был мало подвижен, на воде слегка рябило, но он двигался попутно. «Чу-чу! Чучучу!»(«Греби греби, вода и воздух здесь мои!») бормотал он себе под нос. Паола обернула себя повязкой, прикрыла глаза от солнца и неотрывно с тревогой и любопытством смотрела назад. В воде что-то резко шлепнуло! Птиц вокруг не было, и блеска рыбы тоже не показалось. «О!!!» («Смотри!») крикнула Паула. Пао услышал далекий гулкий стук. Он оглянулся, бросил грести и всмотревшись увидел синий дымок под темным парусом чужаков. Тут же появилось новое облачко, затем шлепок в воду и новый стук. Озноб пошел по телу молодого человека. Расстояние между лодками было «пять чучу» (около полутора миль). Он продолжил грести, теперьуже яростно, забыв об экономии сил. Страх подстегивал. Больше выстрелов они не слышали, но Пао все равно попросил Паолу лечь на дно. Лодка уже прошла через проход, но он все греб и греб. Если чужаки будут идти к ним напрямки, они неизбежно попадут на один из рифов, вряд ли они заметили маленький «чу»  (зигзаг), который он совершил чтобы пройти между подводными препятствиями. Парус преследователей был обвисшим, но он все равно ловил даже самое слабое движение воздуха. Пао подумал, что если ветер не подниметсяу него есть шанс оторваться подальше от опасности, действуя одним веслом, особенно если враги замешкаются с поисками прохода. Он продолжил грести  и перестал оглядываться.  

Спустя время, почти выбившись из сил, Пао положил весло повернулся назад. Притихшая Паола села рядом. Оба посмотрели  назад. Зловещий парус казался был теперь дальше, но и движение воздуха стало более ощутимым. Надо ставить свою мачту и натягивать полотно. Вдвоем они сделали это быстро. Лодчонка начала медленно двигаться сама. Пао вдруг осознал, что пытаясь оторваться от опасных незнакомцев он двигался в сторону от знакомого острова и сейчас потерял главный ориентир, которым был самый высокий островок с конической вершиной. Все островки слились теперь в единую зеленую полосу. Пока это не сильно встревожило. Главное отроваться подальше и  найти укрытие за каким-нибудь атоллом с зарослями. Потом он всегда сможет пойти держась курса на восток и рано или поздно выйдет на свой остров, который выше и обширнее  всех в округе. Кокосы у них были в достатке, а будет поспокойнее он поймает рыбу, которую придется есть сырой. Не впервой. О промысле гамата он сейчас не думал совсем. Слишком часто уходили и не возвращались лодки с людьми. Старики в селении тревожились и не советовали уходить в одиночку. Пао верил в свою удачу и не хотел делить свою добычу и найденные участки с соседями. Сейчас он был встревожен, но по-прежнему уверен, что сможет безопасно вернуться домой...

Мистер Смит

Мистер Смит орал на команду. Он был пьян с утра , полностью одетый  в непроходящую  жару и  выпускал пар хронического недовольства на этот сброд цветных существ.  Это помесь разных нижних сословий вызывала у него постоянное раздражение самим своим существованием. Его пистолет был поллностью заряжен, он никогда не снимал короткую саблю подвешенную к поясу и спал только в запертой каюте, единственной на этом паруснике. «Ставьте дополнительный парус, сволочи!!».. «Гребите чем можете!».. «Навалитесь на этот борт!» «Дайте ходу этой лоханке, пока я не перебил вас всех к чертовой бабушке, безмозглые, ленивые твари!!»  Полкоманды не понимали его дословно, но шевелилсь и безмолвно следовали за теми, кто хорошо сознавал причины бешенства своего хозяина, а также возможные последствия неповиновения. Несколько человек давно уже сожраны акулами, а их скелеты дочиста обглоданы мелкой рыбешкой и крабами. Один из них был недоволен едой и придирчивым отношением, пара других попросту попались за разговорами среди ночи, когда мистеру Смиту не спалось и он надрался больше обычного. 

Ну и нрав у этого дъявола! Он размозжил голову первому бедняге выстрелом и ушел не оглядываясь. Команде ничего не оставалось, как самим выбросить тело  гордого малайца за борт. Другим повезло меньше.Сначала он сломал несколько ребер ночному болтуну ударом  ноги обутой в тяжелый башмак, а когда тот взвыл от ужаса и боли, вдавил ему высокий каблук в рот по самое горло. Затем повернулся ко второму матросу и тот просто выскочил за борт сочтя это за лучшую участь. Его истошные крики и поныне стоят в ушах чувствительных товарищей по несчастью. Покалеченного же коллегу им пришлось насильно выбрасывать за борт по приказу «мистера сатаны»..  Белые матросы и пара офицеров свои руки в таких случаях не пачкали. Их привилегии не оспаривались и цветному сброду приходилось бояться белых людей  не меньше чем главного босса на судне. Эти белые никогда не позволяли себе открытого гнева, оставляя его в качестве высшей привилегии «верховному» существу, но и они были скоры на расправу будь то приказ Мистера или собственное бешенство на непонятливого недосущества.. Другие белые еще никого не убили, но покрушили немало зубов, оставили на телах полуголух туземцев множество следов от  ударов  саблями плашмя. Пару человек навсегда оглохли от ударов кулаком по уху, синяки или разбитые носы в счёт вообще не шли.. Да, эти белые никого не убили и не могли убить, иначе они рисковали собственной жизнью.. Мистер Смит охотился за людьми. Это была его миссия. Он уже заплатил за каждую голову по 20 фунтов в Вест-Индскую компанию и должен был доставить людей на юг Суматры своему заказчику до начала промыслового сезона. Проблема в том, что заплатив деньги он только получил право собрать двадцать голов с местных чифов, которые давно на корню сами были подкуплены компанией, но не прочь были еще дополнительно заработать на таких Смитах. Эти зажравшиеся чифы собирают в селениях на продажу молодых придурков, эпилептиков или собственных должников, с которых более ничего не возьмешь в силу их безнадежной нищеты. Если же у чифов людей под рукой не хватает, то за разную плату, они дозволяют  «смитам» самим отловить рабсилу на чифовских территориях. Что мистер Смит и делал в настоящее время. Любой заболевший или умерший на борту был для него чистой потерей собственного капитала, что, как оказалось,  порой не помогало ему умерять свой пыл .. Смит был нелегким человеком даже в своей среде. Хищные звери были милосерднее мистера Смита. 

2. Пао и гамат

2. Лодку потихоньку несло вдоль ряда островов. Незаметное течение и слабое движение воздуха работали в одном направлении. Удерживать ее веслами на месте требовало усилий, а силы надо было беречь. Якоря теперь не было и оставалось только следить за тем, чтобы к концу дня не оказаться вдали от суши. План Пао был подойти к берегу, когда начнет темнеть. На берегу можно будет поискать съедобные плоды, набрать мелких крабов и моллюсков на мелководье и отдохнуть ночью, ничего не опасаясь. На этих маленьких аттолах сейчас никого нет. Страшный парус не был виден и пока никакой опасности более не ощущалось. Паола тоже успокоилась, заплела волосы, насверлила ножом дырок в кокосовых орехах и они слегда подавили ими чувства голода и жажды. Она присллонилась к плечу Пао и скоро задремала. Пао тоже притомился, но одной рукой продолжад придерживать веревку паруса и постоянно посматривал вокруг, хотя потихоньку и он начал подремывать. Голова его клонилась, он поднимал ее, встряхивал,  еще немного и он почти заснул, как в какой-то момент углом глаза заметил смутное движение на ближайшем берегу. Тревога сразу взбодрила его. Он всмотрелся внимательнее и быстро понял, что здесь есть люди. На берегу видны были какие-то кучи уложенные в ряд на равном расстоянии. Это всегда опасность. Если даже на своем острове прибрежное население кровно враждует с племенем живущем на возвышенности, что же можно ожидать от абсолютных незнакомцев. Дружелюбие встречалось крайне редко в этих водах и лучше на всякий случай уйти подальше пока есть время. Скорее всего у незнакомцев  припрятаны лодки в мангоровых зарослях. Разбудив Паолу, Пао взял весло и прибавил суденышку ходу. Этот остров скоро закончится и возможно на следующем они смогут найти безопасное прибежище.

Человек в белом

Человек, с замотанной белой тканью гловой, неподвижно и долго стоял в тени и смотрел на море. Его тело облегала  белая одежда, при нем был  меч с волнистым лезвием, с хорошо отделанной рукоятью, у пояса висел красивый большой пистолет, а в руке он перебирал нефритовые четки. Недалеко находились люди. Они также были в тени, почти не перемещались, а если говорили, то тихо. Одеты они были проще, их лица блестели от жары, при всех было оружие, кривые мечи, тесаки, несколько человек держали при себе тяжелые, старинные ружья.   Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что эти люди привыкли к долгим ожиданиям, но они также были готовы к мгновенным действиям, когда нужное время придет.  Человек повел рукой и ему подали трубу. 

Пао увидел солнечный блик в зарослях на берегу и по его телу прошел озноб. Он знал, что это такое. Такой блеск случается, когда приходят большие лодки с белыми людьми. Никто кроме них не имеет этих штук со стеклами. Когда большая лодка приходит на остров и встает на якорь, главный человек на борту всегда по долгу осматривает берег в такую трубу. На воде нет сейчас никого кроме него и Паолы и если кто-то смотрел в трубу, значит их заметили. Люди с трубой всегда вооружены, у них большие лодки и много людей. В это время они все охотятся за такими простаками, как они с Паолой. Пао был напуган, но не собирался сдаваться. Он всегда быстро думал и может быть поэтому до сих пор был свободен, обладал своей лодкой и никому не был должен. Он осмотрел берег и приметил место, где могла быть укрыта лодка незнакомцев. В этом месте мангровая роща темнее и гуще, там может быть проход вглубь. Пао направил свою посудину в открытое море, в надежде уйти за горизонт, на случай если случится преследование. Пока судно будут выводить из укрытия, ставить парус, он может уйти в отрыв. Дело было уже за полдень и если удасться избежать встречи до темноты, он на веслах подойдет потом назад к острову и постарается затеряться в обильных манграх. Домой скоро вернуться не удасться. Две тревоги за полдень говорили сами за себя, в море ты слишком заметен, а сезон охоты за головами похоже уже наступил. На острове постоянного населения нет и вдвоем они должны суметь скрыться и выжить. Там есть вода,  плоды и коренья. 

Ветер уже хорошо заполнял парус, но Пао готовился снять его, чтобы стать менее заметным для возможных преследователей и тут же поменял свои планы, когда увидел появившееся вдали судно. Они таки вышли с отрова из зарослей и теперь  наверняка увидели его. Придется идти под полным парусом, как можно дольше  и дальше, до темноты, а там, как повезет. Вернуться на этот остров будет трудно. Может быть удасться выйти на  другой. Островов здесь хватало, вот только  можно ли жить на каждом из них,  нет ли и там врагов? Пока парус тянул хорошо, Пао привязал веревку, которую держал все это время в руке и взял весло чтобы  добавить ходу. Легкая лодка похлопывала бортом о воду ходко и устойчиво шла вперед. Весло можно было отложить.  

2. Мистер Смит

.Когда мистер Смит выбрался на палубу судно было накренено. Левый борт возвышался, тогда как праый едва не черпал воду. «Сто чертей вам в глотку!!!» «Грязные обезьяны!» «Ленивые ублюдки!» «Выкидыши портовых шлюх!» «Дармоеды немытые!» «Куда смотрели!» орал мистер Смит пихая и раздавая зуботычины всякому на пути. Он затолкнал пинками в трюм помощника для осмотра днища изнутри. «Проверь, нет ли течи, заспанная свинья!». Тот тихо матерясь спустился в зловонный трюм. Рабы залязгали кандалами прижались теснее друг к другу. Их страх здесь ощущался физически, как и вонь от многодневных испражнений. Найти течь во мраке и в тесноте было бы непросто. Помошник поднял руку, чтобы все замолкли. Тишина наступила мгновенно. Бесправные люди даже остановили  дыхание. Течи не было слышно. Помощник выждал некоторое время и поспешил наверх, на свежий воздух. Узнав, что течи нет, мистер Смит приказал всем на палубе сдвинуться на корму и убрать парус, а также крикнул помощнику, чтобы тот  заставил этих нечистей в трюме сдвинуться к правой стороне.  Все эти меры дали заметный результат. Судно накренилось  и слегка сдвинулось.Смит приказал использовать весла, как шесты и оттолкнуться от рифа. Двеннадцать человек взялись за эту работу. С небольшим скрежетом посудина потихоньку продвинулась вдоль рифа, а спустя время они вытолкнули весь корпус на свободную воду. Палуба выровнялась и Смит обошел ее по кругу осматривая борта снаружи. С обоих сторон вода была 

теперь темная, глубокая. Он зашел на нос и увидел второй риф впереди, а также и проход на открытую воду, на которой уже не было видно маленькой лодки. «Порох в задницу  этим тварям и всех на костер на берегу!!!», - бесновался Смит. Из-за маленькой лодки чуть не угробили всю экспедицию. Проведя судно через проход между рифами, он направил его вдоль линии островов и приказал искать пригодный берег для  стоянки на якоре. Опять захотелось выпить, но полагаться на этих бестолочей у незнакомых берегов он не мог. Мистер Смит остался на палубе, наблюдая за работой, а также и сам рассматривал острова, выискивая прибежище на ночь. Они уже находились в районе годном для сезонной работы и перемещаться куда-либо еще не имело смысла.

В поселении на берегу

В лагере, на берегу острова Усалу, шла активная работа. С судна сгружали большие чаны под которыми выкапывали продольные ямы для закладки дров. Бригада из местных заготавливала дрова. Команда из моряков ставили каркасы для навесов, а местные женщины и подростки стаскивали пальмовые листья и накрывали ими эти каркасы. На небольших лодках учили ныряльщиков погружаться с грузом на дно с сетными мешками, привязанными на шее или у пояса ныряльщика. Командовали обучением белые. Они отсеивали пловцов, которые неспособны были нырять грубже 30-ти футов, или плохо видели предметы под водой. Белые были с оружием, с курительными трубками. Они устраивали на лодке обязательный навес для себя и все команды громко выкрикивали или руководили жестами. Особо бестолковых и непонятливых пловцов бесцеремонно  выгоняли. Желающих нырять пока хватало. В каждой лодке было место для 6-8 ми человек. Пловцы получали плату  долей от объема выловленного за день трепанга. Отбор и тренировка пловцов длились весь световой день. С утра это было веселое занятие. Надсмотрщики погоняли пловцов, покрикивали, смеялись над неуклюжими, возгласами поощряли ловких,  легкими пинками прогоняли назойливых подростков, постоянно крутившихся вокруг. К концу дня картина менялась. Пловцы ругались между собой, конкурируя за место на лодке и желая добиться расположения белого хозяина. Надсмотрщик, упарившись в своей одежде, обкурившийся, голодный и нередко в подпитии не мог дождаться конца дня и ужина в компании себе подобных. Он теперь хрипло и зло орал, пинки раздавал щедро и с удовольствием, иногда махал пистолетом, чтобы разрулить свары возникавших среды полуголых дикарей, гомонящих на непонятном языке. ..

Этой ночью моряки остались на берегу. Подальше от мистера Смита, поближе к ночной свежести, свободному пространству экзотическим забавам с дикарями и дикарками. Мистер Смит не возражал. Очищенная посудина, свежая вода, запеченная свинина, фрукты, доставленные с берега по указанию старейшин, поднимали настроение. Трюм был отмыт и все рабы доставлены на берег. Исчезла постоянная вонь. Мистер Смит подобрел и уже не выглядел тем чудовищем с выпученными глазами, каковым его постоянно видели во время изнурительного перехода. Вместе с продуктами прислали наложницу, напуганное юное создание лет 13-ти, с букетом на голове и повязкой на теле. Это был тонкая, начинающая формироваться в девушку девчушка. Пока мистер Смит лишь ущипнул ее за бок во время  разгрузки подарков. Этого быдо достаточно, чтобы дикарка взвизгнула и забилась, дрожа от страха, между  корзинами в угол каюты. Уходя, мистер Смит  запер каюту, не ровен час выпрыгнет за борт. На судне остались пару человек для ночной охраны. Дикарям никогда нельзя доверять. С последней лодкой мистер Смит отправил большую бутылку рома для старшего старейшины в деревне и предупредил боцмана чтобы был рядом с ними всю ночь, а также приказал поставить двух матросов на охрану судовой  шлюпки на берегу. Чуть спустя он передумал и приказал пригнать шлюпку назад к судну. Для этого он отправил с боцманом одного из двоих оставшихся на борту матросов. Было еще знойно, но солнце быстро шло к горизонту. Мистер Смит вернулся в каюту чтобы сделать освежающий глоток. Проходя по палубе он проверил натяжение якорного каната, подергал замок на входе в трюм, дал табаку матросу сидевшему под мачтой. На всякий случай зло посмотрел ему в глаза. Баловать здесь нельзя. Матрос поежился. Все в порядке. Все под контролем. С берега доносились шумы от работы,  голоса и покрикивания на разных языках. Дела похоже шли. Не было никаких признаков паники и враждебности.  Мистер Смит  почувствовал некое расслабление, захотелось закрыться в каюте, выпить, поесть.

За несколько дней на берегу было многое сделано. Выкопаны транщеи для огня, поставлены настилы и навесы для сушки трепанга, завезены и установлены котлы, нарублено топливо. Местные перестали бояться и вокруг лагеря стала появляться молодежь. Почти все мужчины, которые помогали, страдали от похмелья и постоянно курили. Они стали плохими помощниками, больше валялись в тени на берегу, надсадно кашляли, стонали, но продолжали клянчить табак и курить. Если табака не было они жевали бетель, но охоты работать больше не проявляли. Молодежь совсем осмелела, крутилась возле лагеря, постоянно стараясь сташить оставленные без присмотра мелкие вещи. Моряки, смеялись, ругались, но не отгоняли, напротив хватали молодых дикарок, которые ловко уворачивались . Приходили старухи, ругали молодежь, но получив порцию табака, что-то  ворча уходили в селение. Когда лагерь был подготовлен на берегу зажгли сильный огонь. Мистер Смит, осмотрев лагерь вернулся на парусник моряки же остались у огня в окружении большой группы местных. Чтобы прекратить назойливые выклянчивания боцман приказал поставить открытую бочку, в которую залили местную сладкую воду и добавили туда содержимле нескольких  бутылок дешевого рома и джина. Дикари мужчины попробовали напиток, им понравилось. Там же, на настил, вывалили мешок испорченного, подмокшего табака, что привело дикарей в настоящий восторг и толкотне. Поужинав и оставив трех моряков с оружием у лагеря остальной экипаж расслабился, продолжая выпивку и наблюдая дикарское веселье с плясками у костра, стычками у стола с табаком и у бочки с напитком. Все селение собралось на берегу. Большинство мужчин дикарей сильно набрались. Часть из них валялась на берегу, иных женщины увели домой. Старухи курили, но почти не пили. Подростки шныряли вокруг, моряки шугали их время от времени, старухи шипели и плевались, ругая всех и вся. Когда костер совсем прогорел, никто не подбросил дров. Часть людей уже спала от усталости и угара, другая часть бродила  в темноте натыкаясь друг на друга,  там и тут возникалау возня, у кого были силы возвращались в хижины. Потихоньку  на берегу все стихло. 

Утреннее пробуждение принесло похмелье и страдания одним, позор и смущение другим, веселье и хохот не могли сдержать третьи. По берегу бродили больные дикари. Они стучали ногами, руками и головой по пустой бочке, собирали остатки табака под настилом, ругались, плевались, кашляли,  стонали и валились заново под кусты. Из деревни почти бегом возвращались полуодетые моряки, за ними тащились старухи, стараясь удержать первых, хватая их за руки и одежду. Дети орали и бесновались вокруг, строили рожи, прогибались в животе от безудержного хохота, от незнакомого смущения на бледных лицах белых людей и абсурдного поведения старух. Боцман стоял у лагеря широко расставив ноги и давал каждому возвращенцу по морде, по шее и пинками гнал прочь назойливых старых дикарок. Обезумевшие старухи ловко уворачивались, но далеко не отходили. 

«В чем дело, Бред?!» -потребовал боцман  у старшего палубного матроса. «Да шут его знает! Ловили молоденьких, но в хижинах была непроглядная темень..» бормотал в ответ Бред боровшийся с тошнотой и отвращением, не знавший в какую сторону смотреть. Повсюду были отвратные существа и уходить они не собирались. 

Лов трепага

Через день начался лов. Лодки с ныряльщиками разошлись вдоль берега бухты и по мелководьям у атоллов. Надсмотрщики соорудили навесы и просиживали под ними весь день. Ныряльщики по очереди опускались в воду и поднимались с уловом. С борта у них забирали улов и бросали трепанги в общую кучу в центре лодки. Через 5-10 погружений, в зависимости от глубины, одни ныряльщики поднимались на борт им на смену в воду прыгали другие. На лодке Джона все шло налажено, пока  самый старший туземец на борту вдруг не заорал истошно. Он перегнулся через борт за уловом, но  не поднимался,  занимаясь какой-то возней в воде. Джон оторвал свою задницу и глянул за борт. Там у поверхности в воде висело тело ныряльщика с закатанными глазами и сжатым ртом. Туземец на борту удерживал его за руку и шею, но втащить на борт тело пловца ему не удавалось. Джон пнул ногой ближайшего дикаря и толкнул рукой еще одного показав жестом чтобы оба помогли. Трое туземцев стали тянуть безжизненное тело, к ним на помощь присоединился поднявшийся на поверхность  пловец, затем еще один. Вместе они затолкали, затянули тело на борт. Джон проследил за мешком с уловом, показав рукой, чтобы вытряхнули содержимое. Там было три крупных трепанга, которые полетели  в общую кучу. Туземцы сели на корточках возле неподвижного тела. Джон рявкнул, чтобы все продолжили работать. Еще два ныряльщика вылезли из воды и сгрудились вместе с остальными. Джон приказал оттащить тело в центр лодки ближе к куче с уловом. Когда тело перевернули и потащили, оно дернулось, по телу пошли конвульсии. Туземцы отпрянули. Ожившее тело закашлялось, задергалось, открылись глаза и очумленная голова замоталась из стороны в сторону, послышались стон и кашель. Туземцы ошарашенно и неподвижно уставились на своего приятеля. Джон, не успев заново присесть, дал сильного пинка пришельцу с того света, который заорал теперь  на полную мощь, совершенно не понимая, что с ним происходит. Джон набрал воздуху и не жалея глотки заорал еще громче: «Работать, грязные твари!!! В воду, пока не перетопил всех к едренней фене!!! Все слышали!!!» Слыша и все понимая, дикари по-прежнему оставались в параличе.  Джон взметнул мушкет и выстрелил прямо над башкой ближайшего пловца и тот слетел в воду, словно снесенный зарядом картечи, улетевшим в морскую даль. Остальные тоже попрыгали в воду и лишь не удавшийся утопленник оставался на четырех слабых конечностях посреди лодки, так до конца и не понимая, что с ним происходит и как он здесь оказался.  Джон не обращая на него внимания присел в тень, посмотрел вокруг. Несколько ныряльщиков уже ушли под воду, остальные потихоньку забрались назад в лодку. Дела налаживаются. Довольный, как порохом и картечью удалось  поддержать дисциплину этих животных, Джон вытащил небольшую бутылку из кармана куртки висевшей на бамбуковой палке, вырвал зубами пробку, сделал глоток. Заткнул пробку обратно. Впереди еще долгий день. 

Старик и Пао

В один день они увидели похожую прау входящую в «их» лагуну. Они не успели спрятать свою лодку и сами сидели теперь в укрытии. Вошедшее суденышко вскоре направилось прямо в направлении к их стоянке. Пао держал копье и непрерывно следил за движением незнакомой посудины. Довольно быстро он смог понять, что ею управляет один человек, еще ближе и было видно, что он худой и старый. Когда лодка была близко, старик перестал грести, осмотрел берег и громко крикнул: «Уа-ууу! А-а!» («Есть здесь кто-нибудь?!»). Не видя ничего опасного Пао вышел на берег и помахал копьем, держа его острием вниз. Паолу, при этом, он попросил остаться в укрытии. Старик подгреб ближе, выпрыгнул в воду и подтянул лодку на песок. Они смотрели друг на друга, дед поднял открытую ладонь, потом опустил ее. Пао молчал. В лодке по центру, под ветками папаий лежало несколько крупных трепангов. Старик был такой же одиночка ныряльщик, как и он. Старик спросил про воду. Он говорил понятно, значит он из тех же мест, что и Пао. Пао подошел к своей лодке, взял оттуда сосуд с водой, сделанный из скорлупы кокоса и подал его старому незнакомцу. Напившись, старик сделал несколько благодарных жестов и Пао еще раз убедился, что он из их племени, но вероятно из другого поселения. 

Они начали говорить. Старик, сказал, что он знает про Пао и его побег. Люди сейчас собрались в их селении для сезона трепангов и общаются. Старик также сказал, что уже видели большие прау белых и, что он начал свой лов, но сил вернутся на свой остров у него не осталось и закончилась вода. Ему нужно отдохнуть и , если возможно, сварить выловленного трепанга, пока он не испортился. Пао колебался, но старик ему понравился. Он был еще крепок, а в его открытом взгляде не было ничего плохого. С ним хотелось общаться. Пао повернулся и позвал Паолу. Старик улыбнулся и это тоже была хорошая улыбка. Пао мог бросить копье в лодку. Он сказал старику, что здесь есть вода и дрова, но у него нет металлического котла. Старик сказал, что у него есть небольшой. И действительно в его лодке стоял черный горщок в который  можно было бросить несколько трепангов. Они еще поговорили, вытащили лодку повыше и пошли к навесу. 

  

Cтарик и арак

Старик и Пао, развели огонь,  забросили трепанг в котел. Они сидели пока Паола чистила рыбу, которую сама подбила сегодня у основания кораллового рифа. Старик рассказал, что люди считают этот остров проклятым плохими духами. Когда он был юн, как Пао, большая вода смыла все поселение на берегу и лишь немногим удалось спастись. Выжившие перебрались на другие острова и с ужасом вспоминали, как темная стена большой воды пришла ниоткуда и смела строения на земле, а при отходе все забарала с собой. Лодки, хижины и люди просто исчезли. В живых остались немногие женщины и дети, которые собирали коренья в зарослях на высоких склонах и мужчины, которые рыбачили или ныряли на другой стороне вытянутого острова. . Старик, тогда совсем юнный, впервые ушел в море без отца и братьев. Он был единственный выживший в семье.  Но он не боялся плохих духов. Самые плохие духи вселяются в людей, и тех людей надо бояться, а большая вода, большой ветер, большой огонь они есть и будут, то там, то тут и ничего с этим не поделаешь. С тех пор старик всю жизнь рыбачит один. Он часто приходит сюда и здесь ему некого бояться. 

Они хорошо сидели, ветра не было, в небе появилась луна. Пао готов был еще слушать старика. Когда рыба уже была почти обжарена, старик молча встал и ушел в гущу леса, в сторону большой пресной лужи. Паола надела куски рыбы на длинные наломанные сучки и воткнула их в землю. Пока старика не было она села рядом и прижалась к Пао. Обоим было очень хорошо. Опытный, спокойный старик снял у них постоянное ощущение тревоги и опасности. Старик появился назад с большой корзиной обмазанной засохшей глиной и такой же крышкой. Старик поставил ее подле себя, открыл, покопался и достал небольшие бусы, протянул их Паоле. У девчушки открылся рот и остановилось дыхание. Она не знала, что делать. Пао положил бусы ей на шею и завязал за головой узелок крепкой нити. Паола хотела что то сказать, но слов не было и она обняла старого человека, а потом подпрыгнула и повернулась на одной ноге от радости, бусы блеснули и крутанулись вместе с ней. Она прижала их руками к груди села,  притихла. Лишь рот оставался открыт, а глаза блестели и смотрели в корзину. Старый человек еще копошился там, вытащил какой то сосуд с горлышком и пробкой, небольшой горшочек из глины с плотной крышкой и трубку. Он еще что то поискал. Не нашел и закрыв крышку сел рядом с корзиной. Паола протянула ему кусок рыбы на палке и все вместе они принялись за трапезу. Куски был большие и жирные. Когда поели и обсосали кости, Паола собрала их и бросила в угли. Все это время никто не сказал ни слова. Старик взял сосуд и с трудом покрутив пробку  с хлопком открыл  его. Пао и Паола не отрываясь смотрели на него. Человек поднес сосуд к губам и сделал большой, долгий  глоток. Лицо его совершенно сморщилось. не стало видно ни глаз. ни рта,сплошной клубок морщин, а сам он словно оглох. Время остановилось. Чуть спустя лицо его разгладилось, он сделал большй выдох и посмотрел так, словно впервые увидел рядом с собой юношу и девушку. Еще чуть спустя разум и слух вернулись к нему. Он протянул сосуд Пао и жестом показал «сделай также».. Пао взял сосуд и удивился его каменной тяжести, который на вид был не больше средноего кокоса. Он поднес горлышко к губам и его ноздри распахнулись, словно от жаркого пламени пыхнувшего прямо в нос. Он запрокинул голову и сделал точно так же,  как это только что сделал старый человек. Боги, боги!!! Он влил в себя огненную воду! Пао выпустил сосуд из рук и о, какое чудо,  старый дед взлетел над землей и поймал его в воздухе не дав коснуться поверхности. Впрочем Пао этого не видел, его глаза были зажмуренны словно в каждое его око светили сотни солнц, его рот был закрыт так плотно, словно там засели тыщи ядовитыхз мух и он боялся  выпустить их наружу, его тело замерло, словно он сам был слеплен и запечен из глины. Наконец его очи раскрылись и потоки разверзлись, тело затряслось в агонии и оглущительном кашле, брызги с его лица летели и сверкали над костром, несколько раз он умудрился глубоко вдохнуть и выдохнуть, пока, наконец кризись не миновал и он не упал на задницу. Чуть спустя он смущенно хохотал, Паола сидела на корточках в страхе прижав руки к груди, громко хохотал старый дед. Затем дед протянул сосуд Паоле, но та отпрянула от него, как от самого злого духа во Вселенной. Дед засмеялся еще громче…..

Потихоньку всем снова стало спокойно и хорошо. Дед выкурил трубку и подал ее Пао.Пао вежливо и твердо отказался. 

Пао было очень хорошо. Он обнял Паолу и ждал, когда дед уснет. 

Костер в этот вечер не тушили. Дед не уснул. Уснул Пао. Прошло время в тишине. Потихоньку задремала Паола. Была глубокая, но светлая ночь. Старик собрал корзину, потушил костер, разгреб угли и ушел в темноту.

Пао хотел умереть

Пао, не мог открыть глаза, не мог пошевелить ногами и руками. Тело было тяжелым, голова и шея болели. Он ничего не понимал. Он хотел позвать Паолу, но не смог пошевелить языком.Ему было дурно, какой жуткий сон. Но  сон не проходил, а боль усиливалась. Он изо всех сил попробовал пошевелиться всем телом и смог только понять, что его тело зажато с 3-х сторон. Ужас обуял молодого человека. Он умер, он в загробном мире, вокруг мрак, теснота, вонь и боль. Ужас был столь велик, что он зарычал, закричал безо всякого контроля со своей стороны, но  услышал лишь собственный глухой стон, скорее мычание и ужас его перерос в абсолютную панику, он потерял бы остатки сознания, ..   если бы не резкий удар по телу и не раздавшийся звух  чужих голосов .. Это не сон. Пао жив.

Боль в теле, мрак и неспособность говорить сводили Пао с ума. Ничего не сознавая он пробовал двигаться, из него исходили мычащие звуки и он слышал, что вокруг начали раздаваться голоса. Почувствовав резкую боль в животе, услышав грозный крик на незнакомом языке, Пао понял, что он жив, что вокруг люди, по голосу  белые и, что его бьют. Голова его дернулась вперед, но при этом рот стал свободным. Не успел он вздохнуть,  как ему резко вставили твердый предмет и полость между зубами наполнилась какой -то жижей, он захлебнулся, часть проглотил, часть с кашлем полетета наружу и он почувствовал еще несколько ударов. Голова снова дернулась и глаза словно обожгло белым пламенем. Он взвыл на пределе своих легких, а  все тело само забилось в неподконтрольных конвульсиях. Затем он вновь начал ощущать многочисленные удары и смог открыть глаза. Теперь они могли видеть. Он увидел полумрак и нависшие фигуры. Одна только что прекратила его бить, вторая держала сосуд с черпаком и воронкой. Вокруг стояла вонь. Пао, отдышавшись, хотел что-нибудь сказать. Как только он открыл рот, одна из фигур тут же ловко сунула ему в рот воронку и плеснула туда из черпака. Та же жижа хлынула внутрь,  Пао с трудом проглотил ее и смог  в этот раз удержаться от спазмов и кашля. «Плохие духи забрали меня к себе», думал Пао. Он не мог поверить, что  жив и что все это происходит с ним на земле. Он опять открыл рот, но не успел ничего произнести, как его  заткнули каким-то клубком, ударили по голове и двинулись дальше. Глаза остались открыты. Вскоре он понял, что он не единственное несчастное существо в этом смрадном и тесном аду.

Бенгази

«Там!», крикнул смотрящий и человек в белом повернул голову. Казалось, что посудина стояла,  как вкопанная, вокруг был мертвый штиль и безоблачное ночное небо. «Там» был светлый, тонкий след уходящий  вверх от земли и теряющийся по мере подъема ввышину. 

Невидимое течение понемногу двигало их. 

Человек в белом, поднял ладонь, приказав всем молчать. Чуть спустя,  по его приказу, на маленькой лодке несколько теней бесшумно заработали веслами в сторону  берега. 

К утру они вернулись со связанным неподвижным телом молодого папуаса и избитую, почти полностью обнаженную, юную дикарку. Человек в белом указал на трюм для привезенного тела и на свою кабину для дикарки. В трофеи также досталось легкое прау. Человек в белом приказал взяться за весла и вывести судно в большой пролив, где должно  быть движение ветра для поставки паруса. Охоту можно считать законченной, пора продавать товар, пока он еще жив и подвижен.