Сегодня южные ветра прогнали смог от лесных пожаров и небо в моем заштатном городке Бринноне наконец полностью очистилось. Когда стемнело я вышел на поляну перед домом и задрал голову вверх, там, между верхушками сосен, стоящих вокруг участка, искрились звёзды разного калибра. Низко над дорогой висел уже привычный яркий Юпитер. Он никуда здесь не уходит. Луны же нигде сегодня не наблюдалось, а прямо над лужайкой четко светились светила созвездия Кассиопея. Надел очки для дали и небо еще бодьше углубилось, а количество звёзд стало немерянным. Быстро мелькнул метеорит и тут же появилась подвижная звёздочка. Спутник. Он летел быстро с юга-востока на северо-запад. Я сбегал за биноклем, но, когда вернулся, через 10-ть секунд, этого спутника уже не было. Не успел пожалеть о потере, как появился другой. "Здорово!". Поймав его в бинокль удивился сильно возросшей скорости и еще большей глубине неба с еще большим сонмом мелких звёзд уходящих в бездонную глубь. В бинокле показалось, что спутник движется со скоростью автомобиля на фривэе в полумиле от тебя. Потом был еще спутник с такой же траекторией. Затем еще пара, которые словно неслись друг за другом, как два авто на гонках. Прошел еще один, но это пересек траекторию предыдущих под углом с запада на восток. Они появлялись с интервалом в полторы-две минуты, скользили чуть севернее Кассиопеи или пересекали само созвездие, а потом исчезали. Моя шея затекла. Казалось, что они будут и дальше идти и идти непрерывным потоком, но нет. Движение прекратилось и лишь в противоположном, южном полушарии, мне попались два или три других спутника, которые быстро потерялись за верхушками сосен и я затруднился определить их траектории. Там же полыхнули два быстрых метеорита без всяких шансов загадать желание. Очарованный бесконечным обилием светил я вышел со двора на дорогу, по которой далеко стелились тени сосен освещенных фонарями на воротах соседей. Следуя этим теням прошел сотню метров прямо в направлении к Полярной звезде. Здесь лес был выкошен под чистую на сотни метров для высоковольтной линии электропередач. Сама же линия уходила вправо и влево на сотни километров для питания прибрежных городков электричеством.
Тут небо было открыто во все стороны, до всех горных хребтов окружающих нашу долину. Слева от меня было плотно заросшее ущелье глубиной в сотню метров. Там на дне тёк невидимый ручей Фултон набиравший влагу со склонов гор Два Брата и питавший пресной водой небольшую устричную морскую лагуну в заливе Худ-канал.Остановившись здесь я смотрел на Большую Медведицу буквально словно лежавшую над северным хребтом с рукоятью ковша направленной прямо на юг или запад. Малая Медведица слегка терялась в обилии звёздного света и только Полярная звезда в ней четко, как прибитая, обозначала направление на северный полюс. Появился быстрый самолёт с тремя огнями. Он был небольшой, но реактивный. Двигался быстро под Полярисом на северо восток. Возможно это был бизнес джет устремившийся по делам в Японию. После долгого взирания в глубины космоса полет самолёта теперь ощущался очень низеньким, стелющимся над поверхностью Земли слегка выше пиков гор нашего полуострова. Потом прошёл крупный самолёт. Его огни стояли более широким рядом, а движение выглядело медленным и тяжелым. Он шёл по направлению за первым хотя след того уже давно исчез.
Поводив еще взглядом по небесному куполу во всех направлениях, пресытившись бесконечностью и необьятностью галактических пространств и обилием объектов там, наломав шейный отдел позвоночника
я опустил голову и побрёл назад в свою хижину.
Пока шёл к дому на память пришло воспоминание про чёрное небо над горой Ай-Петри, где ночевала наша группа в мои шестнадцать лет. Земля там была тёплая и лежали мы на горной террасе в траве у ручья высоко высоко над Ялтой. Далеко далеко внизу было полно городских огней среди которых летние отпускники тусили на ночных танцплощадках, пляжах и в летних кафе, на рейде стояли освещенные теплоходы, но к нам эти звуки почти не долетали и электрические огни не достигали черного неба над нами с множеством зависших в нем огромных и маленьких звёзд.
Луна парила в морской стороне и низко над морем. Вокруг нашей поляны тишину нарушали лишь ночные ласточки на лету успевавшие хлебнуть воды с поверхности небольшой ручейной заводи. Мы устали и говорили шёпотом. Многие спали.
Мы, это ждановские взрослевшие девчонки и шестнацатилетние прыщавые дворовые подростки из Жовтневого района, умудрившиеся занять второе место по волейболу в городской спартакиаде "Юнность". За это нам выдали путёвки в Крым, снабдив городским автобусом львовской постройки с двумя водилами, с дядей Вовой за старшего, мастером спорта по боксу, который отвечал за дворовой спорт на районе, и еще пару тётей воспитателей-инструкторов из того же района. Вот это была поездка! Это вам не пионерский лагерь с заборами, расписанием и дисциплиной. Нам был оплачен автобус полностью, как и постой в частных домах или гостиницах, которые мы избегали, когда могли, и все экскурсии в памятные места, в музеи, а вот харчевались мы уже, где хотели и, как могли. А мы могли и хотели, хотя денег у меня тогда было совсем немного. Автобус был полный, но я запомнил более всего Игоря Фурса. Да и как мне его не помнить, жили мы в одном доме и сейчас с ним тусуемся, хотя он давно уже московский полковник в отставке, тратящий свою пенсию в Таиланде. Про дядю Вову было сказано. Был там еще одноклассник Саша Девятко, классный бальный танцор. Один из наших водителей смело и громко пел и в автобусе был для него микрофон с динамиками. Т. е. это был не очень простой автобус. Водила пел в микрофон, а мы ему подпевали. И это было великолепно. Дорога то была не близкая. Она тянулась вдоль моря с одной стороны и вдоль полей с подсолнечниками или кукурузой до самого горизонта с другой. Иногда это были поля с пшеницей или рожью, а иногда сады с яблочными рядами и тоже уходившими до горизонта. Донеччина это была или Запорожье, заборов у полей и садов нигде не было и мы несколько раз останавливались потрясти яблочки или нарвать подсолнухов или початков кукурузы. Нам не было стыдно или неловко, слишком обширны и бесконечны были эти посадки, и было все это словно наше, а вели мы себя скромно, не хамили и не жадничали. Мальчики добывали плоды, а девочки мыли яблочки, трусили семечки или обдирали початки уже в автобусе. Так мы добрались до центра полуострова. В Бахчисарае меня неожиданно разочаровал прославленный пушкинский фонтан. Право слово, слёзы какие-то, а не фонтан, но вот продавщица персиков на городском базаре, напротив, очаровала, если не сказать круче , "убила наповал". Я тогда вообще-то стеснялся общаться с красивыми девушками, а тут все случилось наоборот. Персики там у нее были огромные. Как хорошие яблоки по рупьдвадцать. Она и сама была, как персик. Сочная, нежная, налитая, шелковистая и красивая, даже не знаю, как еще сказать. Ну очень красивая и кажется младше чем я была. Потому и стеснялась она, а не я. Мы то тут за несколько дней сообща превратились в наглый кагал. Ходили везде группами, смеялись хором, галдели в голос, а родителей то и учителей рядом не было. Такие самостоятельные стали, куда там. Лупить нас было некому. И вот стою я напротив весов с гирьками на одной чаше и огромными персиками на другой, а там, за ними, она, чудо-девочка покрасневшая и онемевшая от смущения из-за нас дураков. На базаре то было полно персиков всяких разных и Игореха уже набрал их в достатке. Их нельзя было здесь не набрать. Никогда мы не видали персиков в таком изобилии и в таких размерах.. Мы ими объелись потом до приторной тошноты в автобусе, но эти были самыми большими. Стою вот, глаз отвести не могу, и на картонке написано чернилами 2.50, а у меня всего то в кармане штанов трёшка мятая с мелочью обитали. Даже бумажника там не было. Это все, что осталось от того, что мне мачеха выделила на всю поездку. Не помню, чем все закончилось, но это было со мной впервые, красавица меня стеснялась, а я "нагло" стоял напротив, делая вид, что могу все недоступные мне персики у нее скупить зараз. Скорее всего Игорь меня просто утащил, с автобуса уже сигналили и впереди нас ещё многое ждало. Но я ведь здесь все про небо. Днем время проходило насыщено, тут чебуреки поели, здесь по царским палатам походили, там купание провели, в Ялте с галечного пляжа, в большом прибое, и вода то здесь солёная по-океански. Для меня это было открытие.. Азовское наше море совсем домашнее, тоже с водой до самого горизонта, но вода эта тёпленькая, распресненная, мутненькая, азовские рыбешки-бычки по ступням бьются на мелководье, волны невысокие, какие-то совсем детские. А ещё мы ходили в музеи и панорамы.. но тут мне опять все заслонила уже Наташа Кошкина. Она недавно переехала с семьёй в Жданов из Баку и в футбол болела за клуб "Нефчи", а на пляже у нее был современный купальник раздельный, с плавками-шортами с боковой застёжкой, да и выглядела она вполне себе уже, как наши тёти воспитательницы, только намного лучше. И она не задавалась. Мы с нею весело общались. В автобусе она сидела рядом с румяным, большеглазым брюнетом Ваней Бурназовым, папа у него грузин и после восьмого класса он из школы ушёл. Очень добрый и дружелюбный был парень. Мы с Игорем сидели рядом и перед ними. Перед Наташей с Ваней. Игорь нас постоянно угощал, то сливами, то персиками. А косточки мы выбрасывали в переднее верхнее окошко автобуса на ходу. Надо было кинуть через головы двух других передних рядов. Наташа бросала и попадала. Всякий раз смеялась, радовалась и хлопала в ладоши. Я три раза попал, а два раза промахнулся, косточки отскочили, одна дяде Вове боксёру попала в шею и там прилипла, а вторая попала запасному водиле то ли в щеку, то ли в ухо и этот второй водила поднялся и пошёл на меня. Дядя Вова его остановил, но мне до сих пор неудобно перед Наташей. Она ни разу не промазала. К сожалению из нашей школы она ушла в девятую и я её больше никогда не видел.
В этот день, когда мы решили сэкономить и переночевать на Ай-Петри, мы оставили автобус на верхней стоянке и пошли ещё выше, вверх по тропе гуськом. Я, конечно, хотел идти с Наташей, но девчонки что-то долго плескались в какой-то мойке придорожной. Я потихоньку мялся у тропы в ожидании, уже темнело и одна из воспитательниц подошла приобняла меня за плечи и, делать нечего, мы вместе побрели вдвоём по тропе. Она в автобусе пару раз подсаживалась ко мне, когда Игорь куда-то сваливал. Она, воспитательница, и пела хорошо, была весёлая, хорошая, но это была все-таки тётя лет тридцати и, что тут делать, о чем говорить, было непонятно. Это как с училкой какой-нибудь идти, боишься что-то не так сделать, не то сказать, чтобы потом "пару" не схватить на каком-нибудь уроке. Хотя вообще-то ничего так было. Она сама что-то говорила, о чем то распрашивала. Иногда прижималась на тесной тропе, из рук своих не выпускала, но деликатной была. Видела, что я совсем деревянный шёл. Пару раз посмеялась надо мной и даже поцеловала в щёчку, чтобы меня отпустило, но это не помогло. Я все думал о Наташе и о Ваньке, а они где-то так и застряли там внизу. Спас меня опять же Игореха. Появился из наступившей кромешной темноты и:"Давай сюда, Васятка!" потянул меня к ручью, а воспитательницу дядя Вова забрал . Я то знал, что он на неё давно глаз положил. Как то легко все это раньше замечал. Именно из-за него и перед ним мне и было с нею так неловко. Он хоть и боксёр, но был хороший человек. Когда мы остались одни с Игорьком я засмотрелся на тёмное небо над Ай-Петри с огромными звёздами "размером с тарелку". Это, конечно, неправда. Какая там тарелка, но были там и яркие и большие, это да. И самолёты там были в вышине, но редко. Один или два пролетят за час, зато за ними светился их след. Ласточки постоянно чиркали по поверхности воды. Игорь о чем то бурчал и посмеивался, ему звезды в небе были "по барабану". Бутерброд на столе или завернутый в кармане, питие какое-то, были вещи более интересные и серьёзные для моего другана, потому он и уснул вскоре. Спали прямо на траве. Было тепло и никакие насекомые нас не тревожили. Дядя Вова и воспитательница ушли куда-то подальше и я их совсем не слышал. Зато Ваня с Наташей наконец то добрались до нас, вели они себя, как братик с сестричкой. Ваня сел возле валуна и так и сидел там тихо. Он таким и был всегда, хоть и подтягивался на турнике пятнадцать раз.То ли спал он, то ли просто молчал. Наташа спросила:"Мальчики можно я между вами лягу, чтобы не страшно было?" Игоря уже можно было не спрашивать, он давно сопел, как ребёнок, только намного громче. Со мной тем более лучше было не говорить, у меня чем-то горло в этот момент словно передавило. Я просто подвинулся, чтобы места было побольше и отдал ей сложенную куртку вместо подушки. "Спасибо, Вася!"- чисто, почти совсем по-детски пролепетала Наташа. Она легла боком головой на мою курточку, положила руку на мою грудь, улыбнулась, что то рассказала мне про каспийское море. Глаза в темноте открыты были широко и смотрела она прямо в мои глаза, потом закрыла свои и быстро заснула. А я смотрел и смотрел на нее, потом на эти огромные звезды, на полоски подсвеченных высотных облаков, на редкие метеориты, на большую и малую медведицу, на ту же Кассиопею, которые потихоньку куда-то заваливались в сторону. Дважды и я куда-то проваливался, а потом небо снова появлялось надо мной и звезд в нем становилось все больше, а глубина его тоже непрерывно росла, мы же мельчали и мельчали на дне этого космического колодца. Нереальными становились ощущения собственного бытия, а вот Наташа оставалась совершенно реальнойа, спящей рядом. Потом и она куда то уплыла, как сказочный персонаж залитый звёздным светом. Снова я увидел небо, когда оно потихоньку стало становиться серым..
Через год я запомнил ещё одно ночное небо в степи, в районе запорожских Каменных могил, там у нас были соревнования по спортивному ориентированию. Днем мы бегали по жарким и сухим степным маршрутам до судорог в больших бедренных и икроножных мышцах, а позднее варили каши с тушенкой в ведрах над кострами, на конкурс. Песни пели, громко, тоже старались побеждать между командами Подводили всякие итоги, грамоты вручали. Ночью же, когда костры подугасли, генераторы заглушили, гитары зачехлили, Оля Матвиенко повела меня вдоль длинной скалы, вдоль уступа европейской геологической платформы в открытую степь. Небо приазовское было самое высокое из виданных ранее. Воздух в степи сухой и прозрачный, а звезды и горизонты далёкие, далекие, бессчетные, бесконечные в своих множествах и непрестанных мерцаниях, бесконечно далёкие. Казалось, что вся Вселенная перед тобой, а острое зрение юношеское способно рассмотреть жизнь на других планетах, если только хорошо постараться и пристально пристально присмотреться. Оля, правда, не давала сосредоточиться. Она все время о чем-то говорила, расспрашивала, и мне хорошо было. Казалось, что у меня появилась хорошая младшая сестричка. Она и была на год помладше или около того.. мы шли и шли среди зарослей седого шелковистого ковыля по камням вдоль слабого ручейка. Над горизонте впереди, на юге, тоже далеко далеко, можно было увидеть непонятное растянутое зыбкое свечение. Света хватало чтобы видеть лица друг друга.. При этом мне ещё показалось почему то, что пройдёт немало времени, когда я сам тоже научусь вести всякие разные, правильные и хорошие разговоры.
У Оли есть брат Вовка, сейчас, уже кажется в профессорах и докторах. Игорь с ним по жизни дружит и от Оли приветы мне до сих пор передаёт. И я не забываю и про Олю и про это трудноописуемое, незабвенное ночное южное степное небо, где тогда вокруг не было никаких иных огней, кроме небесных....
