Сегодня не спалось

 Вечером дочка не вышла из комнаты, не пожелала никому спокойной ночи, не посидела с нами за чаем. Дверь в ее комнату была закрыта. Я постучал тихонько, ничего не услышал. Надавил на дверь внутрь, в комнате не было света, но огни с улицы были достаточно яркими. Дочка лежала на постели. Подойдя поближе стало понятно, что она тихонько плачет и, похоже, уже долго. "Что такое, доченька?" - я сел на край постели. Она повернулась ко мне лицом с распухшими глазами, всхлипывая, нос также распух от слез, плечи вздрагивали. Наш ребенок всегда так плакал от обид. Тихо, уходила, стараясь, чтобы никто ее не видел, даже в раннем детстве. Сейчас ей было восемнадцать. "Папуля, ты помнишь В...ку?"- она назвала одноклассника из своей первой школы на улице Кирова во Владивостоке.  Похоже, что тогда я вспомнил названного мальчишку второклассником. Это было в тот  единственный случай, когда я сходил в школу,  чтобы посмотреть на детей одноклассников дочки и увидеть ее обидчика, случайно ткнувшего ей в глаз шариковой ручкой. На веке остался чернильный след.. Был там такой хулиганистый двоечник, но тут речь шла о другом. Мне, в тот раз, дали провести им урок по морской биологии, малыши слушали, задавали много вопросов: "Кто сильнее корабель или акула?" , был один из них и потому многие дети запомнились.

"Да, помню"- отвечаю дочке, в полном недоумении.  Из этой школы дочь давно ушла в более продвинутую,  потом в училище, сейчас готовилась поступать в университет. У нее уже был хороший парень. "Его вчера убили в Чечне"- и дочь снова залилась слезами. Подушка под ее головой давно промокла. Я обнял дочь, передвинул под неё сухую подушку. Дочка поднялась на постели, обхватила меня за  шею покрыв ее мокрыми распущенными волосами и свежими горячими слезами. Этот, почти забытый чей-то ребенок, вдруг стал важным и близким. Будь у меня сын я бы также мог  его потерять.
Хорошо помню тогдашние вести из Чечни про большие потери гражданских людей, славян и иных инородцев  всех возрастов,  обобранных, униженных, изнасилованных, изгнанных, зарезанных. Гибель необстрелянных, неподготовленных  18-ти летних солдат отправленных против матерых ваххабитов и джихадистов ведомых вчерашним советским генералом, заслужившим свою советскую геройскую звезду в десятилетней афганской войне.  Неожиданно он стал праведным мусульманинном.
Мир трясло, но "светлая" его сторона называло эту войну "борьбой за независимость", а буквальных головорезов, террористов, ваххабитов и джихадистов, не гнушавшихся захватами больниц, роддомов, школ с тысячами заложников, обьявили "повстанцами и бойцами за свободу".
Война была проиграна. Чечня получила свою независимость, Россия стала выплачивать контрибуции за нанесённый ущерб. Ожидалось, что победители будут отстраивать на них  больницы, школы, города.. Они закупили оружие, перегруппировались, пригласили "дружественных" наёмников со всего ближнего Востоке и двинулись в соседний Дагестан в дальнейшей борьбе за "независимый" Кавказ. Полилась новая кровь всех "неверных".
         Мало кто из нас интересовался в то время гражданской войной в Таджикистане между национальным кланами, разразившейся сразу после развала Союза. Там гибли российские пограничники, сдерживавшие идущих на прорыв талибов и афганских боевиков. Своих сил у таджиков на границе еще не было. На самолёте из Москвы в Мурманск,  напротив меня, были такие места у аэрофлота того времени,  сидел крупный молодой человек в пограничном "афганском" бушлате, с потемневшим и потухшим навсегда лицом. Была у него какая-то нашивка "таджикистан".
      Тогда же в 90х,  в Сан-Франциско,  я по просьбе друга,Валеры Щанкина, 

посетил его родную тетку, семья которой сбежала от резни в азербайджанском Баку. Ее муж был армянином. Со временем, вокруг меня, уже в Сиэтле, набрались десятки таких бакинских семей. Читая прессу было понятно, что мир услышал, но быстро и легко забыл об этом. Выжившие же бежали из Баку тысячами и не только армяне, но и евреи и русские. Бакинские националисты здорово разошлись тогда на фоне распада и безволия большого государства.

Потом был первый Карабах с потерями в несколько тысяч на каждой стороне.
Был "звездный" час  Грузии, где к власти пришел ультранационалист Гамсахурдия начавший кровавые бани в Абхазии, Осетии, Аджарии..
Неожиданно полыхнула "независимая" Молдова, захотевшая стать Румынией, отменить русский язык, несогласных выселить за Днестр на восток или перерезать всех до единого. "Пусть у меня руки будут по локоть в крови, но я добьюсь этого!"- говорила местная поэтесса, националистка, депутат и общественный деятель. Кровь полилась, но худшее предотвратил  генерал Лебедь, Гагаузия и Приднестровье остались живы.  Поэтессу в Гаагу не призвали, умерла со временем своей смертью от рака груди.

В 2007-м удалось приехать в Мариуполь. Навестить могилки родителей, зайти в школу, пообщаться с братом. По дороге прошёл границу, познакомился с местной таможней. Служивые вывели меня в три часа ночи в соседнее свободное купе и буквально запустили свои пальцы во все карманы моих джинсов. Не поверили,  что все небольшое число купюр находилось в досмотренном бумажнике. Меня предупредили о такой возможности, потому и не стал брать большую наличность. Когда вернулся в купе старик сосед сказал:"Они под простынкой и подушкой у тебя пошукали, но ничёго ни знайшли, я бачив!" Мы с ним невесело посмеялись. Он достал небольшую бутылку горилки с корковой пробкой, мелко нарезал небольшой кусок перчёного сала, чёрного хлеба, пригласил меня отпробовать и мы в добрых разговорах скоротали останний путь.
Мариуполь в начале нового века выглядел очень скромно. Машин было мало, бензин был дорог, дороги были свободны. При этом небольшие магазины оказались наполнены местными продуктами. Зашли как-то в мясной отдел полный забытых запахов реальной колбасы, говорю брату:"Миша давай купим хорошей колбаски!". Брат отвечает:"Вася, она здесь вся хорошая".
Мы с ним тогда много говорили о новой жизни. "Да, не богато живём,  но на Украине,  в отличии,  абсолютный мир, гривна крепкая,  президент в финансах понимает, чернозем у нас лежит четырёх-метровым слоем, директор завода Ильича, Бойко, мудрый человек, развивает и сельское хозяйство, город отстраивает. Живём неплохо". В тот же день мы с ним и с его женой Татьяной, отправились на машине в Крым.  Побывали в Бердянске,  проехали Запорожье,  надышались запахами копчёных балыков на рынке Чондар. Мартовские дороги в это время  просматривались в степи насквозь, практически лишенные движения и только скучающие ДАИшники останавливали нас для разнообразия. Крым, как всегда, очаровал уютными светлыми, невысокими, после Cascadians, горами,  незабываемым и бесподобным кобальтовым морем, весёлыми, приветливыми, никуда не спешащими людьми. Побывли на Ай-Петри, спустились в невероятно яркую пещеру "Красный Мамонт" и покатили дальше. Города и дороги, при этом, пребывали  в очевидной запущенности, особенно контрастными в сравнении с превосходным небольшим многоэтажным новостроем под красными крышами в Балаклаве и супесовременной гостиницей и небольшой набережной в Ялте. Институт биологии южных морей в Севастополе, выглядел так, словно я зашёл в него в ранние 80-е. Облупленная краска на оконных рамах, письменные столы и стулья с чернильными инвентарными номерами  из 50-х годов прошлого века. На столах стояли трогательные античные бинокуляры и редкие компьютеры, присутствовали, покуривающие на балконе,  сотрудники в белых халатах той же эпохи. Воздух здесь навечно пропитался запахом формалина, а множество сосудов с заспиртованными морскими
животными и растениями собранными со всего Света разнообразии этот интерьер. На стенах висели столетие потемневшие портреты отечественных светил, включая Миклухо-Маклая. Знакомых сотрудников я не застал, но все равно, хоть и погрустил, но очень тепло ощутил себя в знакомой среде. 

Исторические места в Севастополе сильно впечатлили своими множественными, светлокаменными эпохальными творениями с большим количеством дат и имён на них. Этот город дорого дался и многое пережил. Посетили друзей.
Уезжали с хорошим чувством. Тихая здесь жизнь, но спокойная.
      В обратной дороге на Москву из Мариуполя в купе соседствовали молодые люди. Девушка с небольшой собакой ехала к жениху в столицу,  а молодой парень "заробитчанин", занимался какой-то, то ли  мелкой торговлей, то ли авторемонтом, все в той же Москве.  Они постоянно расспрашивали меня об Америке и я привычно и охотно отвечал им, памятуя, как самому было интересно когда-то.  Здесь тоже намечался эпизод с вымогательством перед границей на подъезде к Белогороду, но в этот раз мои попутчики твёрдо отстояли меня. 

  Тогда я подумывал уже о следующей поездке в город моей  юнности. Хотелось найти и больше времени провести с одноклассниками. В школе чем-то помочь. Там ещё оставалась учительница, которая помнила своих коллег моей эры, но уже не было капсулы времени, которую строители заложили в стене на втором этаже с пожеланием вскрыть в 2000-м. Исчезла эта стальная нержавеющая пластина с выгравированным пожеланием, ниша под нею на стене была затерта словно и не было здесь ничего и никто не вспомнил, как это произошло. В спортзале же висели все те же дощатые баскетбольные щиты и пол также оставался собранным из половой рейки прошлого столетия.

Послесловие к недописанному роману

 Они встретились вновь. Президент самого развитого, доминирующего сообщества планеты 700... и, популярная актриса на пике своей карьеры, физической привлекательности и невероятной энигматики. Кент и Джина стояли напротив друг друга в просторной каюте. Загорелый, высокий атлет с мужественным интеллигентным лицом, отмеченным печатями природного интеллекта, аристократического воспитания, реального боевого опыта жестокой войны, уверенного правителя огромных масс вверенных ему хомусов и абсолютного победителя женских сердец. Светлые брюки, тёмная безрукавка, мягкие кожанные туфли, тяжёлый перстень, часы на загорелых руках, чёткий пробор на голове, голубые глаза, чувственные губы волевого рта, небольшой осколочный шрам на щеке и внимательный, проникающий взгляд абсолютного планетарного правителя. Это Кент.

   Джина, стройная, идеальная статуэтка в строгом костюме из легкого жакета, тёмной юбки чуть ниже колен, в светлой блузке из тончайшего шёлка, изящные туфли на тонком каблуке, малозаметные серёжки в мочках ушей, удивительная брошь с красным камнем глубокой прозрачности и такой же на колечке безымянного пальца левой руки. Косметика словно отсутствовала, настолько тонкие, но чёткие были линии вокруг рта и глаз. Бледное шелковистое лицо с малозаметным румянцем поражало своей упругостью и энергетикой. Светлые, голубые глаза казалось никогда не знали напряжения. Они словно смотрели на мир без оценки, без удивления, осуждения или восхищения. Такими же были движения ее тела, лёгкие, быстрые, грациозные, но лишенные выраженного эмоционального содержания. 

Кент наслаждался ее присутствием. С момента, когда Боб завел ее в каюту, прошло некоторое время, но оно не тяготило и не казалось затянутым. Он ощущал тонкий аромат, в котором запах чистого женского тела был неотделим от легчайшего дорогого парфюма. Он осязал упругую ауру и флёр этой удивительной особы. Совершенно отсутствовало обычное нетерпение и желание быстрого обладания.  Напротив, наступили покой, расслабленность и предвкушение интересного неведомого ранее общения.  Повелитель мира словно испытывал сейчас детские предпразничные ощущения.  

Он не слышал ни ее слов, ни мыслей. Джина стояла молча. Боб оставляя их наедине мысленно произнес:"Мистер президент!..", словно желая о чем то предупредить, но сам же оборвал себя на этом. 

Единственным элементами общения до сих пор были их встречные взгляды и его приглашающий жест рукой. 

"Мистер президент!" - неожиданно произнесла Джина. "Кент! Джина, зови меня Кент!" - ответил он. Они протянули руки навстречу и Кент, взяв ее прохладную ладонь своими горячими пальцами, провел Джину к глубокому дивану, а сам уселся в мягкое кресло напротив.  Их взгляды неразрывно оставались связаны. Они вновь молчали, но что-то при этом происходило. Энергия обмена струилась между этими удивительными индивидами и, Кент,  опытный,  прагматичный, обремененный огромной ответственностью,  уверенный в себе повелитель великих планетарных масс,  левитировал сейчас в блаженном, никогда ранее не случавшемся с ним состоянии. Джина же оставалась Джиной и сказать что-либо о ее чувствах было совершенно невозможно..  Кент, привыкший "читать" мысли окружающих, после известного события, ничего не получал от Джины,  словно потерял этот дар, но ведь он слышал всё,  что думал Боб перед ее приходом. Впрочем ничто сейчас его не беспокоило и не занимало.

Кент совсем недавно пережил огромное продолжительное напряжение. Ему удалось остановить угрозу глобальной войны, которая неотвратимо и долго назревала после последней кровавой катастрофы. Он сделал это. Он воевал и тяжело пережил свой военный опыт. Пламя вокруг, потоки крови, боль, агония, стенания погибающих, расплющенная и размазанная на глазах горелая плоть простых, мирных хомусов, детей и взрослых, близких друзей, страх в преддверии еще больших страданий, колоссальные разрушения, горе и ненависть расходившиеся огромными волнами по обе стороны фронта навсегда остались в его сознании полностью  поменяв парадигму представителя поколения завоевателей. "Мир и только мир нужен нашей планете. Жадность, продажность, предательство,  презрение главные враги нашего сообщества хомусов. Планета богата, а наш интеллект нацеленный на прогресс способны обеспечить мирную и насыщенную жизнь всех хомусов!"- примерно такие выводы вынес из своего опыта Кент, когда выживал и восстанавливался после агонизирующих ранений. Боль тогда пронизывала все его тело месяцами, не проходила и  после инъекций, держа сознание возбужденным, лихорадочно работающим.  Для этого он и пошёл на выборы.  Для этого принял вызовы скрытых сил. Он осознал их наличие. Их оказалось намного больше, чем Кент ожидал. Они не страдали на войне. Они не сочуствовали страдающим. Они не считали потерь. У них не было там друзей. Возможно у них вообще не было друзей.. Они оставались невидимыми миру. Но они были и войны были их главными деяниями.

Сегодня Кент был победителем. 

"Кент!"- подала голос Джина. Все тот же голос. Глубокий, негромкий с хрипотцей много работающей актрисы. "Да, Джина!"- Кент оживился, выйдя то ли из какой то счастливой, эмоциональной комы, то ли нирваны. "Что мы пьём сегодня?"- спросила она и эта лёгкая ирония окончательно пробудила Кента. "Она живая!!! Она классная женщина, настоящий, реальный хомус! Почему я так счастлив с нею, ничего не ведая о ней?"- пролетело в его голове, а в слух он просто и легко хохотнул.  "Тебе покрепче или побольше!?"- глуповато, не по президентски пошутил Кент, желая поддержать заданный Джиной тон. Тут и она рассмеялась по-настоящему, как действительно обыкновенный хомус. Слушать этот смех было столь приятно, что Кент замер в своём кресле не желая ненароком его прервать. Джина упруго поднялась с дивана и все еще смеясь, как ребёнок,  то ли всхлипнула, то-ли икнула, шагнула мимо Кента, коснулась легко его руки, другой сама открыла дверцу бара с напитками. Этот импульс передался и поднял  Кента из кресла. Они стояли сейчас рядом, одна его рука обнимала ее за плечи, другой он вынимал и ставил бокалы, пока Джина вскрывала бутылку тропического рома. Простые эти занятия сблизили их, но ни ее космическая аура, ни ее флёр загадочности никуда не исчезли. Кент ощущал себя в полной безопасности, расскованным, на своей территории, уверенным в себе,  но при этом в ожидании некоего неведомого, словно не муж, а подросток. Он даже вспомнил сейчас свой первый опыт. Им было по тринадцать лет. В доме проводился большой бал. Было много народа,  шумели голоса и музыка, взрослые оставили детей нянькам. Детей тоже было много, в основном от 5-ти до 10-ти.

Кенту было скучно,  но тут привели Эллу. Они вместе учились и иногда сидели рядом. С ней было здорово всегда. Она смотрела в глаза, когда разговаривала с тобой. С нею можно было говорить обо всем. Она доверяла Кенту свои секреты, чаще всего это было что-нибудь про старших сестёр Эллы. Элла приближалась к лицу Кента и говорила шёпотом в таких случаях. Их лица оказывались совсем близко, глаза Эллы становились огромными, и он ощущал ее горячее, свежее дыхание на своем лице. 

В это раз им обоим стало скучно с малышней, няньки были заняты  и Кент увёл ее на третий этаж, а оттуда по лестнице на чердак, а из чердака на плоскую часть крыши через слуховое окно. Крыша ещё была тёплая и они сидели там рядом глядя на лунное небо, с небольшими подсвеченными облаками, на тёмный сад внизу, на проезжавшие вдалеке машины. Шум из дома едва доходил до них через закрытые окна. Им было хорошо. Несмотря на тёплый воздух Кента слегка знобило. Элла сидела плотно прижавшись к нему, обхватив его обеими руками за талию и положив голову на его плечо. Она была горячей. Плечо под ее головой онемело и Кент не шевелился. Она что-то говорила тихонько про своих сестёр и их парней. Кент сидел молча. Он не знал тогда, что говорить и готов был сидеть сколько угодно долго, как бы неловко это не было. Элла хихикала, продолжая болтать, легко меняла положение тела, усаживаясь поудобнее, тогда, как он, по-прежнему,  онемев не смел шевелить своими конечностями. "А ты умеешь целовться?"- Элла повернулась к Кенту сев напротив него на свои колени. Она опять приблизила свое лицо словно желая поделиться новыми секретами. Кент молча смотрел в глаза Эллы, которая без всякого колебания прижалась к нему своим носом. "Эххх!"- он ничего толком не помнит про тот вечер, кроме своей неловкости, неумелости и непонимания.. Элла, вероятно, смогла многое подсмотреть у своих сестёр и ничего не стеснялась... 

 Ее родители переехали вскоре в другой город и они больше ничего друг о друге не знали 

"За вас, мистер Президент!"- подняла бокал Джина приблизив свое лицо к Кенту. Приятный и неловкий озноб пробежал по телу солидного мужа. "За нас!"- сказал Кент коснувшись свои бокалом бокала Джины,  а левой рукой притянул ее за плечи поближе. 

Они выпили. Он не ощутил ни ее сопротивления, ни поддатливости.

Тайна Джины никуда не исчезла и после третьего бокала. Они сидели теперь рядом на диване, а все их общение оставалось невербальным.  Они смотрели друг другу в глаза и следовали возникающим импульсам.  Наполняли бокалы, поднимали их и выпивали. "Кто ты, Джина?"- спросил Кент после третьего сам удивившись своему вопросу. Он все знал о ней от агентов из подробного досье и ни о чем не собирался ее расспрашивать. Вопрос прозвучал сам по себе, словно кто-то произнес его устами Кента. 

"Ты же все знаешь! Я актриса, у меня есть сын. Меня снимает студия Джорджа..." - начала говорить она и, как и ранее, невозможно было заметить, есть ли здесь какое-то желание поделиться, либо поддержать разговор,  а может быть тут скрывался сарказм. Он остановил ее прижав бокал к ее губам. "Если ты и актриса, то не из студии Джорджа, а скорее с другой планеты, а может быть и другой галактики! Ты потрясающая инопланетянка!"-Кент говорил это и не верил своим ушам, и самому себе, что слова эти принадлежат именно ему и исходят от него. Вся его карьера с успехами обязана его же способности контролировать свою речь, обдумывать, взвешивать каждое слово и быть способным отвечать за свои слова.

Все же, только что сказанное им,  не было продуктом его ума. Не было у него и подобных мыслей и, тем более намерения произнести их таким образом. Он, как и в прошлый раз с Джиной, начал осознавать, что теряет над собой контроль и это совершенной не связано с алкоголем. Поскольку это уже был не первый опыт и даже не второй, ведь был еще ее двойник в образе местной продавщицы, Кент приготовился к новым неожиданностям. Он не боялся за себя. Обе гостьи поразили его и ошарашили немыслимым опытом и восторгом. Наделили его даром слышать чужие мысли, но, как ответственный деятель планетарного масштаба он не мог игнорировать возникающие абсолютные провалы в способности контролировать свою волю и поступки. Последние слова вылетевшие из его собственного рта вдруг перестали казаться абсурдными.  Джина в это время от души хохотала над ними. Она раскраснелась. Ее жакет был давно расстегнут и упругая грудь под шелковой блузкой привлекли внимание Кента настолько, что уже пора было для приличия отвести взгляд. Но он не отвёл.  Не смог. Сознание же его заработало чётко.  "Джина существо неземное!"- в это раз уже сама мысль поразила нашего президента. "Что значит неземное?"- теперь он дебатировал сам с собой:"Это не может быть действием алкоголя? Три небольших бокала этого рома со льдом для меня, как чашка горячего молока младенцу!"

Джина забрала бокал и обняла Кента за шею. "До чего же хорошо она пахнет! Какие сильные у нее руки! Какое гибкое, упругое и горячее тело! Губы..... Где мои руки сейчас?"- Кент уже точно не принадлежал себе.  "Джиннаа!"- выдохнул он. "Я здесь,  мистер президент!.....  И я не оставлю тебя, Кент!"- теперь это был совершенно земной, страстный шепот Джины, но Кент, как мы уже заметили, себе не принадлежал. В этот раз она провела с ним всю ночь.

Утро выглядело обычным. Душ, завтрак, сдержанное вежливо общение перед расставанием, дисциплинированный, абсолютно корректный Боб с безупречным сервисом. Необычным было невесомое состояние тела Кента и глубинное осознание им судьбоносного значения этой встречи. Ещё один момент отпечатался в сознании Кента. После "доброго утра" от Боба вслух,  Кент услышал тревогу в невысказанном голосе того же Боба: "Как вы себя чувствуете, сэр?"

Тревога была заметна и во взгляде Боба, которую он старался скрыть. "Что-нибудь случилось,  Боб?" - Кент спросил преданного служащего прямо и в присутствии Джины. "Никак нет! Все в порядке, сэр!"-ответил Боб не отводя глаз от прямого взгляда Кента. И Кент поверил в искренность слов старого друга. "Ничего не случилось, но Боба что-то тревожит, о чем он ещё не отдаёт себе отчёта. Связано ли это с Джиной? Вряд ли!"- Кент  доверяет сейчас Джине, как самому себе и Бобу. Это противоречит всему жизненному опыту Кента, но это факт. Загадочная, непонятная, малознакомая Джина полонила его душу и сердце, не оставив никаких сомнений, в том, что ей можно доверять.

"Сэр, ваша жена прибывает сегодня дневным рейсом с востока!"- доложил Боб после ухода Джины. "Спасибо,  Боб! Вызови машину с двумя агентами. Пусть отвезут меня домой и остаются в машине на соседней улице!"- распорядился Кент. "Слушаюсь, сэр!"- ответил Боб не трогаясь с места. "Что-то случилось, Боб?"- посмотрел на него Кент. "Ничего, сэр! Будут ли ещё какие-то распоряжения?"- Боб явно не хотел уходить. "Стареет, Боб" - подумалось Кенту: "Становится мнительным или сентиментальным". Потом вспомнил о Джине и ее магическим воздействиям на него самого, подумалось, что возможно и Бобу что-то перепадает. "Боб, все в порядке! Если тебе нужен отдых, можешь оставить службу на пару дней. Нам с женой придётся поучаствовать в публичных мероприятиях в эти дни".  "Спасибо , сэр! Я не устал! Вызывайте в любое время"- Боб сказал это не колеблясь и с твёрдостью абсолютно преданного и заботливого друга. Кент не сдержался, обнял окаменевшего Боба и отпустил его.

На следующий день Кента убили во время проезда в открытом кортеже по городу. 

Чуть спустя обнаружили тело Джины  в ее имении.   Большой садовник и сын Джины исчезли бесследно до появления полиции в доме. Боб ушёл в отставку. Жена Кента после быстрых похорон, не дожидаясь окончания расследования, отправилась в большое турне по востоку.  Ричарда и Брайсона перевели из агентства на дальний материк.

В мире начались непрерывные войны под разными предлогами, на богатых территориях, которые не прекращаются и поныне.

...............